«Регулярная академия учреждена будет…». Образовательные проекты в России в первой половине XVIII века - Майя Лавринович

Именно к этому периоду и относятся публикуемые ниже документы, хранящиеся в РГАДА под заголовком «Дело об учреждении в С. Петербурге Морской академии под надзиранием барона Сент-Гиля-ра. Тут же и прошение его об уволнении из России. 1715 февр. 12 – 1717»18.В этом же деле находится еще несколько писем Сент-Илера Петру, а также черновые переводы некоторых из этих документов на русский язык. Первый из известных нам проектов создания Морской академии барон, видимо, составил в середине февраля 1715 года. Именно этим «Проектом для сочинения Морской академии»19 и открывается данная подборка (документ 1.1): хотя этот документ был опубликован Феодосием Федоровичем Веселаго в качестве приложения к его «Очерку истории Морского кадетского корпуса» (где он ошибочно датирован 1713 годом)20, мы сочли не лишним воспроизвести его с исправлением допущенных первыми публикаторами неточностей. Следующий документ (1.2 в нашей подборке) содержит предложение о создании особой комиссии для составления морского регламента и одновременно – об организации строительства кораблей на Адриатике, которым предстояло собрать по средиземноморскому побережью морских специалистов, ремесленников и купцов, желающих переселиться в Россию. Помимо ремесленников, корабли эти предполагалось загрузить в Марселе дешевым «горячим вином», последующая продажа которого должна была окупить всю операцию (и, видимо, принести барону прибыль): от Петра требовалось лишь предоставить гарантии по кредиту, необходимому для начала операции21.

Именно этот второй проект и датирован 12 февраля 1715 года – и существенно, что эти два столь разных документа были поданы бароном, можно сказать, единым пакетом. Почерки, которыми написаны беловые версии двух документов существенно разнятся, но в нашем распоряжении имеются черновики переводов этих двух текстов, выполненные одним почерком22.При этом черновик «Проекта для сочинения Морской академии» имеет в верхнем левом углу помету «№ 1», а в конце (л. 18 об.) приписку почерком переводчика: «Сему следует друго дело, которое в подлиннике писано в одной тетрати», далее опять отчеркнуто и написано «Зри № 2». Соответственно, в левом верхнем углу черновика второго из проектов (начинающегося словами «Ежели его величеству надобно делать генеральной регламент…») имеется помета «№ 2» (л. 19).

Что эти два проекта были созданы Сент-Илером одновременно, следует и из письма барона Петру от 2 марта 1715 года:

Августейший и мочнейший кесарь, – писал Сент-Илер. – Всепочтенно представляю вашему освященному величеству, что по вашим указам толкования двум пунктам вручил я господину Остерману тому две недели есть. Тому 8 до 10 дней есть как имел я честь подать о том же копию господину Великому Адмиралу. Первой пункт есть толь наипаче полезнейший вашему освященому величеству, что изволите доволствие иметь усмотреть в последовании времяни, что возможет ваше величество иметь из подданных своих так добрых морских оффицеров, как и протчие морские державы. Что касается до второго пункта о предложении, которое я имел честь вашему величеству учинить, для строения кораблей23.

Очевидно, что речь здесь идет как раз о той самой «тетрати», где под номером 1 шел «Проект для сочинения Морской академии», а под номером 2 – план спекуляции французской водкой. Сходятся и даты: за две недели до 2 марта – это как раз середина февраля, указанная в беловом варианте «адриатического» проекта. Петр же как раз с 9 по 26 февраля отсутствовал в Петербурге: он вместе с Екатериной находился в Красном Селе24.

Несколько обстоятельств обращают здесь на себя внимание. Вопервых, это неопределенность планов барона: на этой стадии он изучает придворный контекст и нащупывает возможные направления прожектирования. Как мы видим, уже в первые недели своего пребывания в России ему каким-то образом удается выявить интересующие царя темы, такие как строительство кораблей, в том числе за границей, или импорт иностранных специалистов. Соответственно, формулируется несколько прожектов. Представлению прожектов могло предшествовать какое-то обсуждение с царем: барон упоминает, что подготовил документы «по вашим указам». Из второго, «адриатического», «прожекта», можно понять даже, что это был не первый документ, представленный бароном царю: Сент-Илер упоминает «таких людей, которых я имел честь предложить чрез един от мемориалов моих». Поскольку, однако, «такие люди» в данном случае – это квалифицированные навигаторы, то, может быть, речь идет просто о проекте Морской академии, поскольку он как раз и позволил бы царю завести в своем государстве таких специалистов. Впрочем, уверенности в успехе прожектов нет: в марте Лави сообщал, что Сент-Илер планировал отправиться в Лондон и что его невеста раздобыла для него у крон-принцессы Шарлотты рекомендации к английскому двору25. Очевидно, что барон пытается подстраховаться: если российские прожекты не увенчаются успехом, он постарается использовать матримониальный успех в Петербурге как трамплин для нового раунда прожектерства в Англии.

В итоге, при всей своей кажущейся абсурдности, прожекты на поверку оказываются склеенными из вполне реальных фрагментов, подсмотренных наблюдательным бароном в Петербурге. Возьмем «адриатический прожект»: как известно, именно в этот период Борис Иванович Куракин по приказу Петра строит новые и покупает готовые корабли для российского флота в Голландии и Англии. Одновременно тот же Лави сообщает о миссии Лефорта-младшего, отправленного рекрутировать в Европе ремесленников на строительство Петербурга26: эти планы воспринимаются французским правительством вполне серьезно и вызывают даже легкую панику в Морском совете, подогреваемую тем же самым Лави и французским консулом в Данциге27. Примечательно, что один из нескольких французских торговых кораблей, добравшихсятаки в 1715 году в Санкт-Петербург, был гружен именно вином и водкой: узнав о его прибытии, Петр лично прибыл на борт и продегустировал напитки28. Наконец, развернуться «адриатический» проект должен был именно в том регионе, где барон отметился своими похождениями и который он хорошо знал: в июле Лави доносил, что Сент-Илер переписывался с французским консулом в Мессине, которая была ключевым пунктом в предприятии29. Кажется, даже идея жениться на придворной даме могла быть «подсмотрена» бароном: 28 января, буквально через несколько недель после его прибытия в Петербург, там состоялась свадьба другого француза, Никиты Петровича (Франца) Вильбоа, с русской придворной дамой, внешняя непривлекательность которой, по словам Лави, компенсировалась ее обширными поместьями в Ливонии и Эстляндии30.

Одновременно мы видим достаточно последовательный интерес со стороны Петра к устройству французского флота и флотской администрации. Еще за год до описываемых событий Б.И. Куракину было поручено раздобыть копии всех уставов и регуляций французского флота, и уже в марте 1714 года «ордонанция французская адмиралтейству» была направлена Петру. Видимо эта «ордонанция» – как раз тот устав «Ordonnance de Louis XIV pour les armees navales et arsenaux de marine» от 15 апреля 1689 года, который в сентябре того же года Петр поручил переводить Конону Зотову. Перевод был закончен уже к концу ноября того же года, а 24 января 1715 года, то есть, видимо, буквально через несколько дней после первой беседы Петра с Сент-Илером, Конону Зотову велено было ехать во Францию, вступить там в морскую службу и все «присматривать» касательно адмиралтейства и флота, и «все, что ко флоту надлежит на морю и в портах, сыскать книги» и их перевести31. Именно на фоне этого интереса Сент-Илер и готовит свой «Проект для сочинения Морской академии», который при ближайшем рассмотрении оказывается практически дословным переводом двух разделов (раздел 1 главы 7 и раздел 1 главы 19) того самого французского устава «Ordonnance de Louis XIV». В первом случае в его перевод не вошли статьи 1–5 (необходимость подтверждения дворянского происхождения гардемаринов и порядок зачисления в гардемарины), статьи 15–18 (запрет покидать порт, к которому они приписаны, без разрешения) и статьи 25–27 (запрет покидать корабль во время морского похода без разрешения, а также размер жалованья). Во втором случае не использованы статьи 1–2 (необходимость следовать установленному расписанию), статьи 9–11 и 19 (обучение кораблестроению, артиллерийскому делу, дворянским наукам и строевой подготовке, уже затрагивавшиеся во фрагменте, основанном на главе 7) и статья 18 (порядок рассмотрения журналов, которые гардемарины вели в походе). В целом из всего проекта не являются прямым переводом глав 7 и 19 ордонанса лишь первые три абзаца, устанавливающие возрастные ограничения для гардемаринов, структуру корпуса и должность «комманданта». Примечательно, однако, что Сент-Илер, судя по всему, не пользовался переводом Конона Зотова. Текстуальное сравнение показывает, что, хотя в основе обоих текстов лежит один и тот же оригинал, стилистика переводов различается: