Гибель богов (Книга Хагена) - Ник Перумов

— Мир дому сему, хозяин! — учтиво склонил голову Хаген. — Я к тебе от Хрофта, с делом и даром. — Он протянул Брану нож, данный ему владыкой Живых скал. При виде дорогого клинка глаза Брана потеплели.

— Здравствуй и ты, спасибо почтенному Хрофту за честь. Входи. — Он посторонился. — Входи, будь гостем. Как тебя зовут? Чей ты сын? Какое у тебя ко мне дело?

Хаген назвал себя. Бран и бровью не повел, не выказав никакого почтения к титулу тана.

— Поднимемся, — сказал он гостю. — На пороге толковать не пристало.

Глава IV

Под проливным дождем мы с Хагеном шли прочь от обглоданных пламенем руин Йоля — по следам большого отряда всадников, хорошо выполнивших жестокий приказ ярла Свиора. Мой Ученик держался неплохо, не подумаешь, что ему всего десять с половиной лет. Ему предстояло трудное дело — трудное не тем, что предстояло ночью вскрыть горло трем десяткам опытных воинов, а потому что Хагену еще не доводилось ступать по крови и убивать безоружных. Я не сомневался, что ничьи глаза не смогут заметить моего Ученика, но как бы он не поддался всему остальному. Испытание проходил я, а не он — так ли и тому ли учил я его? Прежде чем взяться за магические науки, ему необходимо было постичь человеческие умения. Одно из них — способность бестрепетно исполнить задуманное. Неосуществленное рождает чуму, подтачивает силы. Следуй своим желаниям — и ты будешь всегда прав.

Впереди уже виднелись окраинные строения деревни, где остановился на ночлег отряд всадников, и тут из косых крутящихся завес ливня внезапно выступила тонкая, окутанная плащом фигура, не узнать которую я не мог.

— Сигрлинн, вот так встреча! — любезно, даже весело произнес я, внутренне сжимаясь и готовясь к бою. — Какими судьбами? Что ты делаешь здесь в такой дождь?

— Остановись, Познавший Тьму! — Она не приняла моего тона. Сейчас она очень сильно и неприятно напоминала ту, что диктовала мне условия сдачи. И Хаген, молодчина, тоже тотчас почувствовал угрозу.

— Чего ей надо, что она тут нас держит? — прохныкал он, словно от обиды, ловко поворачиваясь к волшебнице боком и незаметно от нее запуская руку под плащ, где висел его крепкий кривой нож. Я успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Познавший Тьму, Совет предупреждает тебя первый и последний раз. Если ты ослушаешься, тебя ждет участь Ракота и даже еще худшая. Ты затеваешь войну и готовишь к ней этого мальчика!..

— Какой я тебе мальчик! — окрысился Хаген. — Счас как дам, враз поймешь… Выдумала тоже, мальчик! Я воин!

— Хедин, Мерлин не спускает с тебя глаз, — вдруг горячо заговорила Сигрлинн, хорошо знакомым мне жестом очерчивая Отражающий Круг. — Он уверен, что ты метишь на его место; Совет по закону обязан предупредить тебя, меня послали за этим… Остановись, иначе не миновать беды! Если не жалеешь себя — пожалей вот хотя бы его, — она указала на Хагена, — или… или меня!

Она говорила искренне — и это окончательно сбило меня с толку. Что значит «пожалей хотя бы меня»?.. Давно, давным-давно не слыхал я от нее подобных слов… Против воли ожили воспоминания, от которых я отгораживался столько лет: Голубой Город, Сигрлинн и я, днями и ночами творящие вместе, молодые, неразделимые, счастливые…

— Ну хорошо, ты пришла передать мне предупреждение Совета, — с трудом выговорил я, усилием воли отгоняя непрошеные мысли. — Ты передала его. Что дальше? Что ты хочешь? Хочешь, чтобы я поверил, что ты на моей стороне и готова рассказывать мне обо всех намерениях Мерлина, касающихся меня? Хочешь, чтобы я забыл, как мы сражались?

— Ты не меняешься, Хедин, — жестко усмехнулась она, — ты не можешь не искать ловушек, не можешь не подозревать меня в каких-то коварных замыслах… Ты же наверняка не поверишь мне, если я скажу, что мне дорога память о том, что у нас было, и сюда меня привела жалость — и к тебе, бедный безумец, и к твоему Ученику, этому ребенку.

И тут в наш разговор внезапно вмешался Хаген. Он попросту запустил в Сигрлинн комком размокшей дорожной глины.

— Уходи! Проваливай, что ты от нас хочешь?! — Я отшатнулся назад.

Глаза Хагена горели, в правой руке блестел нож; он походил на ощетинившегося и готового к бою волчонка.

У Сигрлинн дрогнул уголок тонкого, идеально очерченного рта; и я уже приготовился отразить заклинание, с помощью которого она не преминула бы наказать дерзкого, но… она лишь протянула Хагену раскрытую правую ладонь неожиданно мягким жестом.

— Ты готов отдать за него жизнь, не так ли? — без тени усмешки обратилась она к моему Ученику. — Он для тебя теперь все?..

Хаген опешил. Надо признаться, я тоже. Я ничего не понимал в происходящем. Мелькнула мысль, что, если мы выпутаемся из этой передряги, мне придется еще многому научить мальчика; сейчас он растерян, и это плохо — надо уметь ненавидеть своих врагов вне зависимости от того, что они говорят.

— Так вот, я скажу тебе, — тем же мягким и доверительным голосом продолжала Сигрлинн, — твой Учитель в большой опасности. Живущие там, на небе, — она указала точеным пальцем вверх, — сильно на него разгневались. Он хочет убить их, захватить их престолы, а ты — лишь орудие, которое он создает для этого. Если вы не остановитесь, они вас сметут. Вот о чем я хотела предупредить, но, похоже, лишь зря старалась. — Ее глаза уже метали молнии, она с трудом сдерживалась.

— Мы пойдем, извини, — сказал я, касаясь головы Хагена. — И так уже все вымокли.

— Ну и пропадай тогда, несчастный ты глупец! — в ярости топнула ногой Сигрлинн. С ее пальцев сорвались две серебристые молнии, ударили в лужу, вода тотчас вскипела и забурлила, повалил пар. — Пропади ты пропадом! Не стану больше тебя выгораживать! Выкручивайся как знаешь!

Сейчас она одновременно и ужасала, и потрясала, и завораживала. Со времен Голубого Города я не видел ее столь восхитительной — она всегда хорошела в гневе: вокруг нее плясали прозрачные языки бледно-радужного пламени, с концов намокших прядей струился водопад голубых искр, от пол плаща поднималось алое свечение.

— Спасибо за предупреждение, — сказал я. — Не сердись так и давай не ссориться. Но пойду я все же своим собственным путем. Если сверну — перестану быть собой. Не ты ли говорила, что не стала бы знаться со мной, раскайся я на Совете?

— Хедин. — Она подняла руки, точно удерживая невидимый, но тяжелый груз. — Тебя убьют.

— Что-что? — переспросил я. Это звучало настолько дико, что я решил, будто ослышался.

— Мерлин нашел способ обойти Закон Древних, — устало, без малейшей рисовки бросила Сигрлинн. — Он посылал Астрального Вестника.

— Мерлин нашел или Мерлину сообщили? — тупо спросил я, не придумав в тот миг ничего лучшего.

— Мерлин получил право карать небытием того, кто нарушает Равновесие Мира, — отчеканила Сигрлинн. — Приговор выносится большинством Совета.

— Что же случилось, что Мерлин сперва сподобился послать Вестника, а потом получил эту невиданную власть? Я ничего не почувствовал.

— Мерлин не распространялся о причинах своего решения. Он сам создал Вестника, и никто не знает, какое послание было положено к подножиям тронов Обетованного. Можно только гадать. Разве что это как-то связано с Ракотом?

— С Ракотом?! — воскликнул я. — А что может быть с ним связано? Он же скован и заточен!

Сигрлинн пожала плечами.

— Но теперь ты, быть может, все-таки призадумаешься? — вместо ответа спросила она чуть ли не с робкой надеждой в голосе. Точнее, мне послышалась эта надежда, но я тотчас отмел все эти смешные мысли. Сигрлинн не заговорила бы так даже в предсмертном бреду.

— Совет никогда не пойдет на это, — ответил я с недешево обошедшейся улыбкой. — Даже Макран и Эстери, как бы сильно они меня ни ненавидели, прекрасно понимают, что если я стану первым — за мной могут последовать и другие. Что именно может считаться вредоносным нарушением Равновесия? Да вся жизнь Мага — одно сплошное нарушение!

— Все, больше не могу! — вдруг простонала Сигрлинн, уронив руки, и в тот же миг исчезла. Осталась только дымящаяся лужа, основательно подогретая ее молниями.

— Погоди с расспросами, Хаген, — остановил я своего Ученика, уже дрожавшего от нетерпения. — Сначала сделаем дело.

Остаток пути мы прошли в молчании. Сигрлинн обрушила на меня целую лавину вестей, но я заставил себя на время забыть о них. Сейчас главное — Хаген.

Я помог ему вскарабкаться на крышу постоялого двора — и на этом мое участие в отмщении кончилось. Он прекрасно справился сам. Правда, выбравшись наружу, он был бледен, и его шатало, но это быстро прошло. Мои уроки он усвоил твердо. Ни одного лишнего движения, ни скрипа, ни стона; отточенный, как бритва, нож разил бесшумно и безошибочно.

— Страшно было? — спросил я его, но Хаген только дернул плечом и обрушил на меня давно заготовленный град вопросов.