Гуманоиды: Прямой контакт - Василь Гигевич

Эх, — брата вспомнил, — и правду он говорил когда-то: куда и зачем меня занесло?.. Дома сидел бы... Но как усидеть, если впереди открываются дороги сладкие и соблазнительные? Так, видимо, человек устроен, что должен он колебаться между искушением неизвестным и тоской познанного...

После завтрака я отправился к стереоэкрану. Теперь начинал кое в чем разбираться. Понял: пора настала, Базылёчек, головой шурупить, думать надо, иначе обманут, как последнего остолопа...

Экран сразу же засветился. Гуманоид появился. Опять невидимые опера­торы и режиссеры начали с ним вытворять всякие фокусы, и все это — перед глазами моими. Лапку он вверх поднял, и я голосок его услышал:

— Привет!

— Привет, — буркнул я.

— Как спалось?

«А тебе какое дело до снов моих?» — хотел сказать, но промолчал.

Чем-то он мне не нравился. И не внешностью своей, нет, к ней я как бы и привыкать начал, другое выпирало из его сущности: не нравилось мне, что голосок у него менялся. То он громко говорил, то уж очень ласково. Меня не обманешь, знаю: если мягко стелют, то жестко спать... Нечто подобное со мной бывало и на Земле: только-только шуры-муры заводишь с какой-нибудь кра­савицей писаной, она перед тобой листом стелется, и вдруг — бац! — нутром чувствуешь, что никакая она не красавица, и тогда уже, если бы веревкой кто привязал к этой писаной красавице, все равно сбежал бы.

А может, и правы те, кто утверждает, что вокруг каждого человека есть некое поле, его аурой называют, и только оно, а не внешность, на тебя воздей­ствует. У одних это поле — светлое, теплое, лечит тебя и успокаивает, и если на такого человека смотришь — глаз отдыхает... А у других — темное, блеснет такая красавица глазами и — без слов понимаешь, что стерва перед тобой...

И может, вообще, зачастую думаю, эти невидимые силы добра и зла не миф, не сказка, а самая что ни есть реальность, и они управляют нами, а мы, нос задрав, гордимся умным многословием своим, внешностью, одеждой, богатством, властью...

А действительно, кто же мы?!.

Как сказано было когда-то одним умным человеком: смирись, гордый человек, перед тем неизвестным, что тебя окружает!

Но опять же — что-то не туда, не туда меня понесло... О гуманоидах, о неземных созданиях веду рассказ...

Помолчали мы, глядя друг другу в глаза. Тогда я и начал свой допрос:

— У вас есть мужские и женские типы. Но когда я смотрел на вашу жизнь, нигде не увидел влюбленных. Все у вас какие-то одинокие. Я нигде ни разу не видел, чтобы гуманоиды за руки держались. У нас на Земле сразу же влюбленных видишь: идут рядом и, сами того не замечая, за ручки держатся, а на лицах радость сияет... А у вас... Мужские типы — сами по себе живут, женские — сами по себе...

— Ты хочешь спросить, есть ли у нас любовь? — переспросил Лупо­глазый.

— Да.

— А это для нас пройденный этап, — махнул он лапкой. Снова незамет­но стульчик возле него появился, уселся он на него и стал всматриваться в меня.

«Вот прилип ты к этим этапам, как слепой к забору», — подумал я и начал уточнять:

— У вас что, все поголовно перешли в ряды секс-меньшинств?

— Да не-е... Это мы тоже прошли на определенном этапе.

— А что же тогда у вас творится?

Лупоглазенький губы восьмерочкой скрутил — ухмыльнулся:

— Вот между нами, мужчинами, давай говорить начистоту...

Тут и я невольно скривился — тоже мне, мужчина нашелся!..

Пристальнее к этому «мужчине» присмотрелся и увидел у него между лапок крохотный, с мизинец детский, ничем не прикрытый бугорок...

«Хотя бы в какое шмотье облачился, — подумал я, все еще ухмыляясь. — Он меня еще деревней упрекает... На земле неграмотные папуасы и пигмеи в лесах глухих живут и то — свое «богатство» прикрывают как могут, а ты, умный этапничек... »

Хотелось, хотелось мне высказаться, но, пожевав слова, я так и не сказал ему ничего: ведь в гостях был, а гостю не все положено говорить...

Видимо, Лупоглазенький и сам сообразил, что ляпнул не то, начал поправлять себя:

— Пусть и не мужчины... Ты тоже не красавец. Одни уши и носяра чего стоят...

— Смотря для кого, — парировал я. Теперь даже и не думал плясать под его дудку. — Некоторым очень нравятся мои и нос, и уши, да и многое другое...

Помолчали. Хотелось мне ему еще пару ласковых добавить, но опять же — стерпел. Молчу, терплю, как проклятый...

А он снова начал свое вести — все его на философию тянуло, и этой своей философией Лупоглазенький меня словно интернетовской паутиной опутывал:

— Вот скажи, где все начинается при любви: здесь, — лапкой в направле­нии бугорка маханул, — или — здесь? — в голову лапкой ткнул.

Признаюсь, что никогда об этом и не думал. Пожал плечами.

— Так вот, я авторитетно заявляю, и это тебе подтвердят ваши ученые, — здесь все и начинается, и заканчивается, — и снова он по своей голове лапкой застучал. — Когда-то мы все это проходили, как дети школьную программу проходят: и секс по телефону, и стереопорнухи... Если трезво разобраться, то все это — лишь способ воздействия на мозг по определенным каналам... А потом у нас пошли порнография со стонами и запахами... А потом...

Я перебил его:

— Не дури мне голову. Одно с другим не путай...

— Почему? — его глазенки приблизились ко мне. — Вот ты недавно сон сладкий видел. Что есть сон?

Тут Лупоглазенький со своего стульчика вскочил и снова передо мной стал ходить взад-вперед и говорить:

— Сон — это большая загадка. Разгадывая сны, мы научились предсказывать будущее. Целая наука у нас есть — сновидения... Не проводит ли в сновидениях человек свои самые лучшие мгновения? Задумайся, почему у вас наркоманы к дури тянутся? Вот скажи мне, почему у вас так получается, что некоторые моло­денькие парни и девушки, у которых все есть — и желания, и здоровье, еще в школе к сигаретам, наркотикам тянутся, от бутылки пивной оторваться не могут? Поясню тебе, открою истину — от сигарет, наркотиков и пива у них в головах переворачивается мир. Сны для них — слаще реальности. И правда, чем сны хуже реальности? В кресле-лежанке через чипы мы можем воздействовать на центры наслаждения головного мозга. И в результате — ты сам убедился — это лучше ваших сериалов по телевизору, это слаще наркотиков. Так что мы давно с наркоманами разобрались. Сейчас понимаешь, почему у нас нет любви в вашем, земном понимании. Она есть, но иная... Поэтому нам и семья не нужна, зачем она?.. С семьями у нас столько проблем было: измены вечные, ссоры бесконеч­ные из-за ложки немытой, браки, разводы, любовницы и любовники друг за другом рыщут, покоя им нет никакого: дело доходило до убийств и самоубийств... А психозов сколько было из-за любви? Ваш умник Фрейд создал целую научную теорию — о психоанализе на сексуальной почве... Он все в мире объяснял через призму своей теории, без нее ваши люди никак не могут обойтись, в очередь записываются, чтобы психоаналитики за денежки с ними работали...

И опять ни с того ни с сего я вспомнил о коммунизме. И денег у них нет, и семей нет, и райские столы, порядок полный, даже наркоманов нет, все под контролем...

Пошевелил я губами и:

— А с потомством как решаете проблему? Ваша гуманоидная цивилиза­ция тут же исчезнет, если детей не будет.

— Не волнуйся, все под контролем, — он поднял лапку вверх. — Когда- то наши, так сказать, женские типы, гуманоидихи, перестали рожать детей. Признаюсь тебе, в этом немного и мы были виновны — в свое время целое поколение выросло, сидя у телевизоров и компьютеров, и словно через отвер­стие в замке, смотря порнографию. Сам догадываешься, что после такого вос­питания исчезли все тайны, все стало ясно и просто...

«Вот привязался», — подумал я.

А тот свое вел:

— У нас все было: и суррогатные матери... Скажу сразу, с этими суррогат­ными матерями одни проблемы: с гуманоидихи от старости труха сыплется, а она объявляет всей Дзете, что стала матерью, что у нее двойня крохотных гуманоидов появилась, хотя чьи они — никто не знает, да и не может узнать... А что нам было делать, когда у суррогатной матери искалеченный бедняга гуманоид рождался — на свалку выбрасывать?.. И центры у нас специаль­ные были, где бездетным парам помогали... А потом, когда клонирование изобрели, нам легче стало — мы это дело поставили на конвейер. Скажу тебе — умница был ваш Форд, придумавший конвейерные линии... До поры до времени мы скрывали от тебя эту информацию, потому что ты был мораль­но не готов к ней... Но теперь, когда ты о чиповании кое-что узнал, можем открыть тебе правду...

И тут исчез Лупоглазенький.

На стереоэкране я увидел огромные корпуса, которые до сих пор мне не показывали. Внутри корпусов, напоминающих заводские цеха, находились круглые прозрачные колбы, сплошь оплетенные белыми трубочками. Видимо, догадался я, по трубочкам питательные растворы поступают в колбы. А в кол­бах — эмбрионы гуманоидов. Маленькие-маленькие, с ноготок на мизинчике. И все эти колбы, прикрепленные длинными цепями, медленно двигались. В колбах эмбрионы подрастали, становились все больше и больше.