Поспешное замужество - Ким Лоренс

  — Я и не знал, что жизнь со мной была для тебя таким суровым испытанием.

  — Тогда я тоже не задумывалась об этом. Зато сейчас могу судить более объективно.

  Анголос нахмурился.

  — Значит, сейчас твоя жизнь увлекательна и полна впечатлений?

  — У меня хорошая работа и замечательный сын.

  — Как же тебе удавалось воспитывать ребенка и посещать колледж?

  — Я брала его с собой и оставляла в яслях при колледже. И, к счастью, в школе, где я работаю, есть детская комната. Никки нравится играть там.

  — Так значит, ты дипломированный специалист?

  — Удивлен, правда? Я совсем не безмозглая простушка, какой меня считали в твоей семье, Анголос.

  Анголос смутился и, опустив глаза, некоторое время молча смотрел в пол. Потом произнес:

  — Я никогда не считал тебя безмозглой.

  Их глаза встретились. Неизвестно, что последовало бы за этим, но тут скрипнула дверь.

  — Я сейчас подойду, Рут! — крикнула Джорджи в открытую дверь.

  — Не торопись, — произнесла женщина. — Прости, что помешала, Джорджи, но Никки просит, чтобы я дала ему «одело», а я не понимаю, про что он говорит.

  — Это его одеяло... такое желтое. Оно в спальне.

  — Ему нужно впитывающее одеяло?

  — Вообще-то это просто теплый плед, в который он любит укутываться, — пояснила Джорджи, критически поглядев на Анголоса.

  Он что, решил проявить участие? Спустя столько лет!

  — У него проблемы?.. — не унимался Анголос.

  Ребенка бросил его собственный отец — чему он еще удивляется? Анголос, который всегда был уверен, что полная семья — это единственное место, где можно воспитать нормальных детей.

  — У него нет никаких проблем, — заявила Джорджи. — Он нормальный маленький мальчик, который... — Она не договорила. — И вообще, какого черта я должна стоять здесь и объяснять тебе что-то?

  — Потому что я — его отец.

  — Только биологический...

  Джорджи ожидала чего угодно, но только не такой реакции мужа. Его лицо выражало неподдельное сожаление.

  — Послушай, Анголос, если тебя мучает чувство вины по отношению к Никки, советую принять аспирин или купить себе новую машину. И это тут же пройдет.

  — Думаешь, я настолько безответственный? — спросил он, чувствуя, как в нем закипает ярость.

  — Думаю? Я это знаю. Безответственный и жестокий, мстительный и непреклонный... — Джорджи собралась продолжать, но внезапно почувствовала к нему жалость. — Этот разговор не имеет смысла.

  — Но нам придется поговорить.

  Замечательно! Если он хочет войну, он ее получит!

  Но тогда ему придется узнать, что после того как Джорджи осталась одна с ребенком на руках, ее характер закалился и стал тверже.

  — Почему, Анголос? Потому что ты так решил? Раньше я всегда шла у тебя на поводу, но теперь это не пройдет!

  Тут Джорджи уловила детский плач, доносившийся из комнаты. Через несколько секунд Анголос тоже услышал его и повернул голову в сторону двери.

  — С ним что-то случилось?

  — Хотя я его мать, но еще не экстрасенс, — ответила Джорджи. Тем не менее за три года она научилась угадывать, почему капризничает ее сын. Сейчас это был плач от усталости. — Я должна пойти к нему.

  Джорджи направилась к двери, но Анголос оказался проворнее. Он за долю секунды очутился на пороге, преградив ей путь. Джорджи уткнулась ему прямо в грудь. Она почувствовала запах его одеколона, и голова у нее пошла кругом.

  — Хорошо, я сдаюсь, — произнесла она, подняв руки. — Если ты хочешь, чтобы я тебя выслушала, я это сделаю, но не здесь и не сейчас.

  — Тогда назови место и время.

  Джорджи сказала первое, что пришло ей в голову:

  — На пляже.

  — Там, где мы впервые встретились. Или там, где ты подарила мне свою невинность...

  Его голос, такой глубокий и чувственный, проник в самые глубины ее подсознания. Решив, что сейчас не лучшее время для того, чтобы грохнуться в обморок, Джорджи села в кресло.

  — Я бы сказала, там, где ты украл мою девственность, — сейчас она меньше всего думала о честности. — Буду ждать тебя там завтра в восемь вечера.

  К тому времени она успеет уложить Никки спать, да и бабушка должна вернуться.

  — Давай встретимся сегодня.

  — Я не могу, — начала было Джорджи, но, увидев выражение его лица, сказала: — Хорошо, как хочешь.

  Анголос еще с минуту смотрел на нее, а потом произнес, наклонив голову:

  — Кажется, у нас будет свидание.

  — Проклятье! — крикнула она ему в спину. – Скорее я примерзну к этому креслу! — Джорджи закрыла входную дверь и, обессиленная, со вздохом прислонилась к ней.

  «И какого черта Анголосу понадобилось приезжать»? — размышляла Джорджи, беспомощно опустившись на пол. Она не помнила, сколько просидела так у двери, прижав колени к груди. Она впервые забыла, что ей надо к Никки.

  Остаток дня Джорджи ходила как зомби. Она пыталась побороть ощущение гнетущий тяжести в груди, но чем ближе день клонился к вечеру, тем сильнее становилось это чувство.

  Слава богу, Рут согласилась прийти вечером, чтобы присмотреть за Никки. Соседка не стала задавать лишних вопросов, а только вздохнула, посмотрев на Джорджи. Если бы на месте Рут была ее бабушка, Джорджи так легко бы от нее не отделалась. Кто знает, как бы она отреагировала на его появление?

  Почему, после стольких лет молчания, Анголос снова ворвался в ее жизнь? Этот вопрос не выходил из головы Джорджи весь день. А ведь ей должно быть безразлично, что он хочет ей сказать или почему он здесь. Он больше не часть ее жизни. Но все- таки она невольно искала ответы на свои вопросы. И наконец нашла.

  Собирая разбросанные по полу игрушки Никки, Джорджи наткнулась на странный, незнакомый ей конверт. Она без любопытства прочитала на нем свое имя и, подумав, что это очередная реклама, бросила его в мусорную корзину. Но через некоторое время вернулась, сообразив, что бумага слишком хорошего качества для рекламы.

  На конверте не было почтовых марок и штемпелей. Она вскрыла его, и сомнения отпали. Она сразу узнала бумагу, которой пользовались в юридической компании Анголоса. Прочитав, Джорджи ощутила шок. Но разве не этого она ждала последние три года? Такого исхода ожидали все.

  Анголос хотел развода.

  — Ты потрясающе выглядишь, милая, — сказала Рут, провожая ее к двери.

  — Я накрасилась, — призналась Джорджи, смущенно прикоснувшись к губам, тронутым блеском.

  — Очаровательно, только я вот подумала о платье.

  Джорджи покраснела. Она выбрала для сегодняшнего вечера платье персикового цвета, которое завязывалось на шее.