Датское лето (Хроники брата Кадфаэля - 18) - Эллис Питерс

- Они только что расселись. Сейчас устроятся на своих местах принц и епископ и все угомонятся. Я распорядился, чтобы оставили свободное место перед возвышением, на котором стоит их стол, так что все смогут вас увидеть и услышать.

И опять-таки надо отдать должное Мейриону, его ничуть не смутил малый рост брата Марка и его простая бенедиктинская ряса, а также неприметная внешность. Он осмотрел гостя и удовлетворенно кивнул, оставшись довольным его простотой, которая была по-своему значительна.

Марк захватил с собой свиток, украшенный рисунками, - письмо Роже де Клинтона, - и маленький резной ларец, в котором был крест, и они последовали за своим хозяином через двор в покои епископа. В зале пахло свежеоструганной древесиной и смолистым дымом факелов. Приглушенный шепот стих, когда они появились втроем - впереди шел каноник Мейрион. В дальнем конце зала находился помост, на котором стоял стол для почетных гостей. Лица сидевших за этим столом ярко освещал свет факелов, а их внимательные взгляды были устремлены на маленькую процессию, приближавшуюся к расчищенному пространству перед возвышением. Во главе стола сидел епископ, и черты его лица невозможно было разглядеть на таком расстоянии. По обе стороны от него сидели принцы, а священники и валлийская знать, составлявшая двор Овейна, были посажены вперемежку. Все взгляды притягивала к себе маленькая прямая фигурка Марка, стоявшая перед возвышением в одиночестве: каноник Мейрион отступил в сторону, а Кадфаэль на несколько шагов отстал от Марка.

- Милорд епископ, это брат Марк, посланец епископа Личфилда и Ковентри, и он просит у вас аудиенции.

- Посланец моего собрата из Личфилда - желанный и дорогой гость, прозвучал с возвышения официальный ответ.

Марк произнес свою краткую речь высоким ровным голосом, не спуская глаз с длинного узкого лица епископа. Прямые жесткие волосы стального цвета обрамляли тонзуру епископа, длинный тонкий нос с широкими ноздрями походил на клинок, а гордый рот улыбался официальной улыбкой, к которой не слишком-то привык.

- Милорд, епископ Роже де Клинтон наказал мне самым почтительным образом приветствовать вас от своего имени как ваш брат во Христе и собрат по служению Церкви и желает вам длительно и плодотворно трудиться в епархии святого Асафа. Со всей братской любовью он передает вам через меня письмо и ларец и просит вас благосклонно их принять.

Кадфаэль, выждав короткую эффектную паузу, перевел все это на звонкий валлийский, вызвав одобрительный шепот своих соотечественников.

Епископ поднялся со своего места и, обойдя кругом стол, подошел к краю помоста. Марк двинулся ему навстречу и, преклонив колено, отдал письмо и ларец в твердые жилистые руки, протянутые к нему.

- Мы с радостью принимаем любезный дар нашего брата, - произнес епископ Жильбер с нарочитой благосклонностью, поскольку светская власть Гуинедда находилась совсем рядом и не упускала ни слова. - И мы не менее радостно приветствуем его посланцев. Поднимись, брат Марк, и будь еще одним почетным гостем за нашим столом. Твоего товарища мы толке приглашаем. Епископ де Клинтон настолько предупредителен, что прислал с тобой в валлийскую общину переводчика.

Кадфаэль, отставая на несколько шагов, последовал за Марком к возвышению. Пусть Марку достанется весь почет и внимание, и пусть его посадят на почетное место рядом с Хайвелом аб Овейном, сидевшим слева от епископа. Было ли все подготовлено каноником Мейрионом, или так решил епископ, желавший извлечь как можно больше пользы из этого визита, или тут руку приложил Хайвел? Его вполне могло интересовать, что думают другие соборные капитулы о восстановлении епархии святого Кентигерна и о воцарении чужеземного прелата. И если зондировать почву будет Хайвел, а не его грозный отец, есть шанс получить более или менее искренний ответ.

Кадфаэлю отвели место гораздо дальше от принцев, на самом конце стола, но отсюда ему прекрасно были видны лица всех сидевших на почетных местах. Справа от епископа сидел Овейн Гуинеддский, большой человек во всех смыслах: он обладал и широтой мышления, и незаурядными способностями, и очень высоким ростом. Овейн был на голову выше среднего валлийца. Отличался он от своих темноволосых соотечественников и волосами цвета соломы - он пошел в свою бабушку Рагнхилд, которая была принцессой датского королевства Дублин. Рагнхилд, внучка короля Ситрика Шелкобородого, была скорее скандинавского, нежели ирландского рода. Светлой была и мать Овейна, Ангхарад, славившаяся золотистыми волосами среди темноволосых женщин Дехеубарта. Слева от епископа в непринужденной позе сидел Хайвел аб Овейн. Лицо его, обращенное к Марку, было приветливым. Фамильное сходство сказывалось, хотя сын был несколько темнее и ниже отца. Кадфаэля позабавило, что молодого человека, столь похожего на своего отца, считает незаконнорожденным церковник, сидящий с ним рядом, так как он родился прежде, чем его отец Овейн женился, а мать Хайвела была ирландкой. Для валлийцев признанным сыном являлся тот, который рожден в браке, и, когда Хайвел достиг совершеннолетия, ему был отведен южный Середиджион. Теперь, после падения его дяди, молодому человеку достался весь Середиджион, и, судя по всему, он вполне способен был удержать принадлежащее ему по праву. За главным столом сидели еще человека четыре из валлийских придворных Овейна, их рассадили между канониками и капелланами Жильбера, так что мирянам и клирикам волей-неволей приходилось общаться. Вначале они обменивались лишь осторожными фразами, а теперь основной темой, вполне безопасной, стал филигранный серебряный крест - Жильбер открыл ларец и поставил его на стол на всеобщее обозрение. Рядом он положил свиток де Клинтона, явно собираясь его зачитать публично и выжидая момент, когда трапеза будет подходить к концу.

Между тем эль и вино подмазали колеса дипломатии, и, судя по усилившемуся гулу голосов, весьма успешно. И Кадфаэль решил, что ему пора вспомнить о собственных обязанностях и уделить внимание соседям.

Справа от него сидел прелат средних лет, не иначе как каноник здешнего собора. Это был тучный осанистый человек, в чертах которого читалась такая несгибаемая праведность, что, как решил Кадфаэль, это вполне мог быть тот самый Морган, которому поручено присматривать за отцом и за дочерью, чтобы те не выкинули чего-нибудь в путешествии, цель которого - сбыть Хелед мужу. Именно тонкий нос и холодный острый взгляд подходили для подобной задачи. Однако, когда прелат заговорил с гостем, тон его был весьма любезен. Такой человек всегда будет вести себя подобающим образом в любой ситуации и всегда найдет верный тон, но непохоже, чтобы он мог проявить терпимость к недостаткам других.