Кремлевский синдром - Андрей Анисимов

Она снова бросилась ему на шею и зашептала:

— Не верь ему. Для него деньги дороже дружбы. Неужели ты этого не понимаешь? Ты же умный.

Сергей вдруг вспомнил слова Фигмана — «Если на весах дружба и бабки, бабки всегда перевесят». Но не мог поверить, что, говоря это, Фирман подразумевал и его, Дроздецкого. Яша говорил вообще, так сказать, абстрактно. К другу юности его слова относиться не могут. Ксения продолжала шептать страстно и отчаянно:

— Давай убежим. Я буду работать. Везде есть кабаре, которым нужны хорошие танцовщицы. Да и ты еще не старый. Для мужчины сорок три — не возраст, найдешь себе дело.

Сергей поцеловал ее долго и нежно, но все же поднялся. А она не могла остановиться:

— И твоя Зинаида развода не даст. Убежим, Сереженька.

Он начал одеваться. Ксения перестала шептать, молча наблюдая за ним. Уже одевшись, он подошел к тахте и еще раз поцеловал ее на прощание:

— Ксюша, все будет хорошо…

В холле нового дома, где Дроздецкий купил Ксении квартиру, сохранялся запах цемента и стоял охранник. Сергей кивнул ему и вышел на улицу. Его спортивный «Мерседес», откликаясь на кнопку кодового замка, мигнул габаритами. Сергей сел за руль, но трогать с места не спешил. Он еще был полон Ксенией, ее нежностью и любовью. Он понимал, девушка не притворяется. Она боится жизни, боится больших денег. В казино, где она танцует, богатые приезжают часто. Из постоянных клиентов многих уже нет. Молодые красивые парни, способные легко спустить за вечер несколько тысяч долларов, так же легко уходят из жизни. Большие деньги пахнут смертью.

Ехал медленно. Так не хотелось возвращаться домой. Не хотелось видеть жену, разговаривать с ней, отвечать на ее ехидные вопросы. Свернул на Никитский бульвар. Ресторан Дома журналистов еще не закрыли. Огромный «Кадиллак» отчалил, освободив место у тротуара. Сергей припарковал машину, миновал дворик, где стояли столики с припозднившимися посетителями, и направился к бару.

— Сергей Андреевич, присаживайтесь, у меня свободно. Оглянулся и увидел Коханкина. Журналист сидел один, и его покрасневшее лицо говорило об изрядной дозе принятого за вечер спиртного.

— Здравствуй, Вова. Скучаешь?

— Да я тоже только заехал. Весь вечер в «Лукойле» на пресс-конференции проторчал.

— По тебе не скажешь. Морда сильно красная.

— Они потом фуршет устроили. Знают, нашего брата на сухую не заманишь. Водка, икра, все путем. А я вас поздравляю.

— С чем? — не понял Сергей.

— Как же, ваш компаньон в большую политику намылился. Станет президентом, бизнес вам отдаст.

— Не нравится мне это, — ответил Сергей. — Но дело его. Он человек взрослый, сам за себя в ответе.

— Не понимаю, зачем ему эта головная боль? Власти захотел? Так у него деньги, а деньги и есть власть.

— Нет, Фигмана власть сама по себе не интересует. Он хочет реализовать несколько своих глобальных замыслов. Если сегодня в Кремле его не поддержат, он пойдет на штурм.

— У богатых свои привычки. Кстати, напомните Якову Моисеевичу, что он со мной за статью еще не расплатился. В кредит больше писать не буду.

— Напомню, если не забуду. Сам знаешь, Яша денег давать не любит. Сразу не получил, теперь будешь за ним бегать.

— Может, вы отдадите?

— Сколько?

— На пять штук договаривались…

— Пусть сам платит. Я в политические игры не играю.

Журналист усмехнулся:

— Неправ Яков Моисеевич… Политику с прессой надо дружить. Мы народ злопамятный…

Сергей на замечание журналиста не отреагировал, жестом подозвал официанта и, заказав себе коньяка с лимоном, спросил Коханкина:

— Тебе еще пива или водки выпьешь?

— Ничего не хочу, — ответил журналист. — Допью свое, и домой. Завтра в аэропорту президента латинов встречать. Еще выпью — с койки не встану.

Официант принес заказ. Дроздецкий, как водку, залпом влил в себя коньяк, зажевал лимоном, поднялся и, бросив Коханкину «Желаю удачно встретить их президента», быстро покинул бар. До Бронной, где обитал Сергей, от Дома журналистов не больше пяти минут езды. В это позднее время на Бульварном кольце пробок не наблюдается, и добрался он быстро. Охранник хорошо знал его машину и моментально поднял шлагбаум. Теперь лифт и семейное гнездо.

Кодовым ключом открыл дверной замок квартиры, шагнул в прихожую и уперся в горящий взгляд супруги.

— Явился? — свистящим шепотом спросила она, продолжая сверлить его испепеляющим взглядом.

«Интересно, сколько времени она дожидалась меня в прихожей? Час, два, сутки…» — подумал Сергей, но ошибся. Супруга не караулила его часами в холле. Она сидела возле монитора. Камеры наблюдения работали и перед уличным парадным, и перед дверью на лестничной площадке.

Зинаида проследовала за мужем в гостиную, дождалась, пока он усядется в кресло, и устроилась напротив.

— Рассказывай о своих подвигах, паршивец, — к шипящим змеиным интонациям добавился металлический холодок.

— Что ты хочешь услышать? — спросил Сергей, догадываясь, что о его романе кем-то доложено.

— Все рассказывай. И про квартирку на Юго-Западе, и про все остальное.

Неверный супруг понял, что выкручиваться бесполезно:

— Да, Зина, я полюбил другую женщину и хочу просить тебя о разводе.

Она резво вскочила с кресла, подбежала к мужу и ткнула ему под нос выразительный кукиш:

— Вот тебе развод! Я тебе отдала свою молодость, лучшие годы отдала. Мне сорок два…

— Я тоже отдал тебе лучшие годы, — вяло возразил Сергей. — Можешь понять, я тебя больше не люблю.

Она расхохоталась смехом истерички:

— А ты меня никогда не любил. Ты меня использовал. Кем бы ты был, если не мой отец? Мелким спекулянтом театральными билетами. Помнишь, как вы с Фигманом крутились возле касс. Так вот, милый, теперь этим не прокормишься. Залы в театрах пустые.

— Зачем вспоминать? Почти все наши олигархи начинали с билетов. Кстати, Фигману твой папа не помогал, а он тоже теперь билетами не торгует. Мы с ним построили целый синдикат.

Она встала посередине гостиной и, как деревенская баба, подперла руками бока:

— Вы с Фигманом два подонка. Думаешь, я не знаю, как вы начинали? Ничем не брезговали. Торговали шлюхами, наркотиками. Я еще тогда записала на пленку ваш разговор с Назимовым. Он в мой дом привозил эту дрянь из Душанбе. Могу прокрутить. Послушаешь, как вы торгуетесь.

Дроздецкий вскипел:

— Ты всегда была сукой. Можешь засунуть эту пленку себе в задницу. Теперь у нас другая страна.

— Я сука?! Это ты сучонок. Думаешь, у меня кроме этой пленки ничего нет?! У меня много чего есть. Я знаю, как вы уходите от налогов через Кипр. Как грабите конкурентов, подстраивая им банкротства. Как даете взятки судьям! Вы же обыкновенные воры.

— Дура, этого ты не докажешь. А докажешь, и у тебя все конфискуют. Ты же моя жена, и у нас все общее.

— Я не дура. О налогах промолчу. Я сделаю проще. Я расскажу Тимофею, как ты сдал его брата и своего самого близкого друга Гену ментам. Тимофей крутой парень, он с тобой церемониться не будет. Он тебя размажет.

— Темка тебе не поверит.

— Не поверит?! Кретин. — Она выбежала из комнаты. Сергей слышал, как Зинаида хлопнула дверью спальни. Вернувшись, бросила ему в лицо листок. Сергей поднял его и начал читать. Это были его показания, те самые. Голос Дроздецкого задрожал:

— Откуда это у тебя?

— Купила. За штуку баксов мне их в прокуратуре наксерили с десяток. Не знаешь, как с людьми работать? У тебя научилась.

— Что ты хочешь?

По голосу мужа Зинаида поняла, что он сломлен:

— Отберешь у этой шлюхи квартиру. На твоих проституток я давно закрываю глаза. Ищешь на стороне грязи, пожалуйста. Но разрушать семейную крепость не позволю. И сына грабить не позволю. Он учится в Кембридже и будет ученым. Платят им немного, но зато он войдет в жизнь не мразью, вроде вас с Фигманом, а настоящим джентльменом. И нуждаться мой сын не будет. Я этого не допущу. Да и я на старости лет ходить с протянутой рукой не намерена.

— Отпусти меня, Зина. Я все тебе оставлю.

— Что ты мне оставишь?

— Свою долю в «Омега-Групп».

— Долю? — Она снова истерически расхохоталась. — Ты надеешься, что твой жиденок выдаст твою долю? Он не такой дурак. Он хоть и подонок, но куда умней тебя. Шлюхам квартиры не покупает и лишнюю копейку не истратит. Он даже жратву с банкетов домой привозит. А ты говоришь — долю.

— Он обещал…

— Все равно не отдаст, да и не нужна мне твоя доля. У меня есть муж, и становиться матерью-одиночкой я не желаю. Разговор окончен. Если через неделю ты не продашь квартиру и не вернешь семейные деньги, я позвоню Тимофею. А теперь пошел вон. Смотреть на тебя противно.

Дроздецкий встал и поплелся в свой кабинет. Он понимал, что Зинаида способна на все и ее словане пустые угрозы. Фирман прав — он вступил с ней в брак по расчету, и теперь пришло время расплачиваться по счетам.