Секрет черной книги - Наталья Калинина

Начались загадки с визита странного мужчины, который невероятным образом исчез, будто просочился в щель, улетел в форточку или растворился в воздухе. Кто он и что искал? Тот же вопрос можно отнести и к сегодняшним визитерам. Черный блокнот?

Вера отряхнула колени от крошек и встала с полотенца. Стебли скошенной травы кололи ступни, но девушка, погрузившись в раздумья, не замечала этого и нарезала круг за кругом по небольшой лужайке между домом и грядками с зеленью. На газон упала тень от набежавшего на солнце облака. Вера, не прекращая кружения, мельком взглянула на небо: похоже, меняется погода, вон как затягивает синеву облаками. Погода менялась стремительно: еще полчаса назад Вере было жарко в майке и шортах, а сейчас она ежилась от поднявшегося ветра и с тревогой поглядывала на темнеющее небо. Быть дождю, не иначе. Ну что ж, лето тут такое, капризное, то дарит многообещающие улыбки, то вдруг в одночасье меняет настроение и выливает свое недовольство дождем. Вера подняла с травы полотенце и ушла в дом переодеться в соответствующую погоде одежду. Надо бы обобрать до дождя яблоки и отнести их, как обещала, вместе с сахаром бабе Шуре. Иначе попортятся и не будет ей повидла.

Вечер Вера провела в гостях у соседки, угощаясь молодой картошкой с солеными грибами и потом чаем со сладким пирогом. Баба Шура была мастерица не только варить вкусное повидло, но и печь пироги. Вернулась к себе Вера уже поздно, когда темнота скрыла очертания окрестностей. Но и идти тут было всего ничего. Девушка бегом пересекла соседский двор, согнувшись под хлещущим по спине дождем и загораживая собой миску с остатками пирога, без которого баба Шура не согласилась ее отпускать. «Вот тебе и завтрак, и обед», – сказала соседка, заворачивая в пищевую пленку миску. И Вера, зная, что возражать бесполезно, приняла дар.

Она откинула щеколду на калитке и вбежала в свой двор. Как раз вовремя, потому что в этот момент оглушительно громыхнуло и небо озарила яркая молния. Вера испуганно втянула голову в плечи: грозы она боялась с детства. И этот страх не прошел, даже когда она повзрослела.

Ночью разыгралась буря: ветер гнул деревья, срывал с них охапками листья и швырял их в окно. Дождевые капли выбивали по подоконнику частый ритм, под который можно было сплясать дикарский танец, призванный вызывать духов. Темноту ночи то и дело вспарывали всполохи молний. Громыхало оглушительно и рядом, словно громовержец Илья прознал про черные планы и метал молнии в желании сжечь дом, в котором находилась опасная книга. Его гневом полыхало небо, как при пожаре. А может, где-то молния уже и попала в дерево и превратила его в пылающий факел.

В такую ночь пугливые отлеживаются под толстым одеялом, натянув его на голову. Непугливые просто спят, наплевав на грохот и мракобесие, или, разбуженные, сердятся на прогоняющий сон гром. Но есть и те, кто в такую ночь получает настоящее наслаждение от творящегося разгула стихий. Это ночь огня в камине, это ночь подогретого вина с пряностями в бокале и укутывающего замерзшие колени шерстяного пледа. И, конечно, это ночь историй. Жаль только, что единственный слушатель – чернильно-черный кот, покоящийся на коленях поверх пледа, чье громкое мурлыканье не заглушали даже раскаты грома. Но кот, хоть и притворялся спящим, прислушивался: дергал ухом, приоткрывал зеленый глаз. Ну что ж, кот, послушай историю. У черной толстой книги, лежащей на столике у камина, – занятная судьба.

Страшно идти, да деваться некуда: помирает Марфонька. Всякие средства испробовали и в бане парили, да все недуг не отпускает. Никак наслал колдун на молодую жену какую черноту: то ли разгневался, обиженный тем, что его не позвали на свадьбу, то ли просто от души своей безбожной зло сотворил.

Вышел Иван на рассвете: путь предстоял неблизкий и пеший. Побоялся на санях: за мельницей дорога не санная, а бросишь лошадь там – глядишь, и волки нападут. Оставил Иван мечущуюся в огневице Марфу на старуху Лукерью, надел шапку, армяк и отправился в дорогу. Лукерья его-то и уговорила. Иди, говорит, поклонись в ноги колдуну, вымоли прощение, ежели рассерчал, задобри его подарками, уговори речами. Если он наслал недуг на молодую, то лишь он и снять его сможет.

Не хочется идти, ой как не хочется к нечестивому в берлогу, хоть и не из робких был Иван, и медведя, случалось, встречал, и волков. Да только колдун – враг куда похуже зверя. Безбожная у него душа, уморить из прихоти человека ли, птицу ли ему ничего не стоит. Шел Иван по накатанной санями дороге, а мысли были совсем негладкие. Что и как скажет он нечестивому? Задобрить ли его подарками прям с порога? А ну-ка слушать даже не станет, прогонит да проклянет вдогонку? Один раз ноги едва не развернули Ивана обратно. Но вспомнилась ему Марфа, ее лик белый с щеками румяными, выгнутые коромыслом брови и сладкие, что лесная малина, губы. Нет, не повернет он назад, если надо, упадет самому черту рогатому в ноги, не испугается, только бы Марфонька пошла на поправку.

До лесу шлось еще легко, а дальше пробирался Иван уже с трудом, выдергивая ноги из глубоких сугробов, так как свернул с укатанной чужими санями просеки на занесенную снегом узкую дорогу, ведшую к старой мельнице. Может, летом и бегала к колдуну какая баба за зельем, да зимой смельчаков не оказывалось. Шел Иван долго-долго, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к лесным шумам: а ну-ка как не вовремя покажется волк? Сжимал в одной руке рукоять взятого на случай волка топора, в другой нес подарок колдуну – завязанные в узел свежие яйца, каравай, отрез холста. Лес мирно спал, иногда вскрикивал растревоженной птицей да потрескивал от мороза. Дважды останавливался Иван – перевести дух и проверить, не сбился ли с пути. В сумерках-то легко заблудиться. Но словно черт вел его в то темное утро. Вот и лес стал редеть, и вскоре показалось широкое занесенное снегом поле, за которым темнел остов старой мельницы. Но вместо радости, что добрался, овладела Иваном опять робость: близко, близко он уже от волчьего логова колдуна. Как встретит его тот?

Нет, не уйдет он без своего, даже если проклятый молниями сыпать начнет и дьявола кликать. Решительность придала сил, Иван пересек бесконечное поле, легко перешел через шаткий мосток. Громадина уснувшей на веки вечные мельницы нависла над ним страшным богатырем, когда он приблизился к ней. Вмерзло намертво в черный лед колесо. Давно стояла без движения эта мельница, еще с тех пор, когда отец Ивана был молодым. Семья мельника жила на новой мельнице за соседней деревней. А как уж поселился здесь колдун, Иван не знал.

Неторопов обошел колесо, увидел три ступени, ведущие к двери, поднялся и постучал чугунным кольцом. Долго никто не открывал, так что решил уже Иван повернуть обратно. И лишь когда он сошел на ступень, испытывая одновременно и отчаяние – кто теперь Марфе-то поможет? – и облегчение, что не свиделся со страшным колдуном, дверь вдруг распахнулась. Сама по себе. Чертовщина, да и только. Заробевший Иван перекрестился и перешагнул порог. Глаза к темноте привыкли не сразу. Неторопов сделал вслепую несколько шагов, вытянув вперед руку.

– Зачем пожаловал? – остановил его вдруг голос, такой громкий, что Иван от неожиданности вздрогнул. Глаза уже немного привыкли к сумраку, и Неторопов смог разглядеть согнутую фигуру хозяина, стоявшего в двух шагах от него.

Иван снял шапку, поклонился со всем почтением, а затем произнес:

– Дело у меня есть. За помощью пришел.

– Ну? – поторопил его колдун, потому что Иван замолчал. Не пригласил пройти дальше, не вынес огня, чтобы разглядеть гостя, не шевельнулся, так и стоял, закрывая проход. Но Иван, даже не видя глаз хозяина, чувствовал на себе его взгляд – внимательный, изучающий. Возможно, видит колдун в темноте, как кошка. С него станется.

– Жена у меня недугом страдает, – начал он. И рассказал все: зачем пришел и как долго больна жена. – Помоги, – взмолился Неторопов под конец рассказа.

– Не жилица твоя жена, – вымолвил после долгой паузы колдун. Ивана изнутри будто обожгло огнем: как же так, шел он сюда за последней надеждой, путь такой проделал, а вон что выходит!

– Да как ты… – вскричал он, забывшись от горя и негодования. Колдун остановил его поднятой рукой.

– Я могу сделать так, что Марфа избавится от недуга и останется с тобой.

– Сделай, сделай! – обрадованно вскричал Иван и кинулся к колдуну как к спасителю, с желанием поцеловать его руку. Но хозяин вновь остановил его движением руки.

– Плату дорогую взыму, – сурово произнес он.

– Что хошь бери!

– И душу отдашь? – рассмеялся вдруг каркающим смехом колдун. Оторопел Иван, опомнился, что не к барину с просьбой явился, а к слуге дьявола, сделал невольно шаг назад. Колдун отсмеялся и перевел взгляд на руку Ивана, крепко сжавшую рукоять топора. И чудо случилось: пальцы вдруг ослабли и выскользнуло из них древко. Топор с глухим стуком упал на деревянный пол, вонзился острием, будто в пень, в половицу меж ступней Ивана.