Наследие (СИ) - Рави Ивар

Первым мою идею понял Богдан, часто ловивший рыбу в ловушку из прутьев. Поставив его старшим над бригадой лесорубов, всецело доверился его умению: груда бревен на берегу озера росла, где двое из Лутовых топорами затесывали одну сторону, превращая их в острые наконечники.

Прошла неделя в монотонной работе: за это время из разведки вернулся Илс, отправленный с отрядом Гурана к стенам Штатенгартена. Я не хотел рисковать ценным немцем, поручив ему провести только визуальную разведку, не входя в городок. Со слов Илса, Штатенгартен жил своей обычной жизнью — ни войск, ни активности в окрестностях не наблюдалось. Что-то пошло не так, не мог Дитрих отказаться от реванша, тем более что у них существовала договоренность с Никоном.

Уверенность Илса, что в Штатенгартене все спокойно, успокоила меня лишь частично: снова начал думать, не ожидает ли меня удар с другой стороны. Обломав зубы на неудачном штурме Мехика, Дитрих мог рискнуть пройти через Альпы. Этот вариант следовало проверить, прежде чем успокоиться и возвращаться в Берлин. Ещё два дня у нас ушло, чтобы притопить бревна в озере, создав невидимую преграду для водного транспорта во избежание форсирования водоёма. Ежедневно Гуран докладывал об отсутствии передовых отрядов Дойчей — его патрули забирались всё дальше, пытаясь заблаговременно обнаружить неприятеля.

Вызвав к себе Шрама, потребовал отчет о состоянии и количестве гарнизона. Шрам волновался, путал цифры, приходилось переспрашивать. Общее количество воинов Мехика чуть не дотягивало до четырех сотен человек, в том числе почти сотня кавалерии. Гуран ума сходил, заставляя подчиненных тренироваться каждый день. Если сравнивать с ситуацией первого нападения Дитриха, гарнизон города усилился, а больше половины воинов имели хороший боевой опыт.

— Шрам, мне нужны охотники — те, которые ходили охотиться в горы, — показал рукой на белеющие верхушки горной гряды на севере.

— Макс Са, туда охотиться не ходят, наши люди уходят за стену, чтобы добыть животных, — осторожно возразил градоначальник, переминаясь на месте

— Я понимаю, но наверняка найдется пара человек — горных охотников. Найди мне их, и как можно быстрее.

Командир гарнизона ушел, на его лице было написано недоумение, но свои вопросы Шрам оставил при себе. С каждым новым днем, когда конные патрули докладывали об отсутствии врагов, всё очевиднее становилось, что надо возвращаться в Берлин. Даже если Дитрих предпримет поход к Мехику, передвижение огромной армии требует несколько дней, пока она целиком соберется у стен города. За это время я успею вернуться из Берлина, чтобы лично возглавить оборону.

Уже четвертый день меня настойчиво посещала мысль, что Никон и его армия не будет все время сидеть за стенами городов. Пройдет максимум пара недель, и «христоверы» доподлинно узнают, что моих войск рядом с Макселем нет. Убедившись, с большой долей вероятности решат напасть, чтобы раз и навсегда покончить со мной и моим влиянием на Русов. Нужно возвращаться в Берлин и готовиться к атаке на Никона и его кодлу. Что касается Дитриха — единственное логичное объяснение его бездействия, по моему мнению, крылось в болезненном поражении. Может, немецкий король решил прислушаться к голосу разума и отстать от Русов?

Охотника Шрам нашел — это был здоровенный детина с густой косматой головой и длинной бородой. Отзывалась горилла на имя Зип, говорить умела, но крайне косноязычно. Шрам, приведя его ко мне, представил как единственного, кто ходит в горы охотиться на горных баранов и диких кошек. О каких диких кошках идет речь, можно было догадаться по пятнистой светло-дымчатой шкуре на плечах Зипа. Эта немногословная горилла завалила как минимум одного снежного барса! — хищника очень свирепого и осторожного.

— Ты далеко ходил в горы?

На мой вопрос Зип наклонил голову, словно вслушиваясь в далекий шум. После почти минутного молчания этот пещерный человек наконец выговорил:

— Далеко.

Сам вид Зипа сильно напоминал йети, как их рисуют обычно ученые, считающие, что снежные люди существуют. Не удивлюсь, если охотник весь покрыт шерстью — с его шевелюрой и бородой до самых глаз такое вполне возможно.

— Мне надо пойти в горы и пройти их, чтобы попасть на ту сторону. Это возможно? — чтобы «йети» меня понял, показал направление.

Зип всмотрелся в белеющие снежные верхушки гор и хрюкнул:

— Я смогу.

— Что значит «я смогу»? А я, ты считаешь, не могу месте с Богданом?

Охотник смерил нас со старшим Лутовым взглядом, в котором читалось некоторое пренебрежение, и пожал плечами.

— Выходим утром, посмотрим, лучше ли ты нас. Сейчас можешь идти, когда рассветет — будь здесь. — И отпустил Зипа, который молча направился прочь.

— Может, его стоит проучить? — осторожно подал голос Шрам, молчавший во время моего разговора.

— Не надо, все охотники и рыболовы странные, не обращай внимания. Богдан, нам нужно подготовиться — нужна ещё пара шкур и рюкзак с едой. И требуется сменить одежду. В этой мы замерзнем, едва вступим на ледник.

Остаток дня провел, критически рассматривая принесенные Богданом вещи. В Мехике отыскали два малахая из шкуры соболя. Унты для меня нашлись сразу, а на размер Богдана нашли только ночью. Два тулупчика скроили из медвежьей шкуры, с учетом другой одежды и запасных шкур должно хватить, чтобы не замерзнуть.

Зип явился ещё до восхода солнца: сторожившие нас воины пытались отогнать этого нелюдимого человека, пока на шум не вышел Богдан.

Спешно позавтракав, вышел в сопровождении Богдана, увешанного оружием. Зип скептически посмотрел на лук и копье в руках Лутова. Коснулся рукой топора:

— Тяжело. Не надо.

— Богдан, оставь его, парень прав — это лишний вес, на тебе ещё шкуры запасные, — поддержал я Зипа.

Бормоча под нос проклятия женщине, что сошлась с медведем и родила такого придурка, Богдан передал топор брату. А вот к нашим шапкам, унтам и тулупчикам у «йети» вопросов не возникло. В его глазах даже промелькнул огонек удивления. Вероятно, он думал увидеть нас в легкой одежде, считая идиотами, не знающими, что такое горы.

От лошади Зип отказался — до предгорий было не меньше двадцати километров.

— Богдан, рысью! Пусть побегает, — тронул жеребца, уверенный, что через пару минут Зип попросит остановиться.

"Наверное, безнадежно отстал, а кричать гордость не позволяет", — оглянувшись, едва сдержал возглас удивления: Зип бежал следом в пятидесяти метрах.

— Твою мать! Она что, тебя от жеребца зачала, — вырвалось у меня, натягивая поводья. Богдан тоже осадил своего коня, а Зип, якобы не видя нас, пробежал мимо, словно только начал бежать.

Мы скакали рысью минут десять, — это высокая скорость, — а охотник с копьем в руках, с мешком из шкуры на плечах промчался мимо, будто для него это — разминка. Минуты три остолбенело смотрел вслед Зипу, легко бегущему на небольшой подъем в сторону горного массива.

— Это не человек, — вынес вердикт Богдан, глядя вслед уменьшающейся фигурке охотника.

— Мне бы его выносливость, — завистливо посмотрел на Зипа, успевшего отдалиться почти на километр, — но нам пора, вперед.

Самое интересное было впереди: на предгорьях Альп в хвойном лесу была бревенчатая избушка, к которой свернул Зип. Мы подскакали в тот момент, когда из избушки выскочила трое людей: женщина и парнишка с девушкой. Они радостно кинулись обниматься с Зипом — все трое сильно смахивали на нашего охотника; пожалуй, кроме женщины.

— Мой дом, — запыхавшийся Зип показал рукой на избушку.

— Это твоя семья?

На мой вопрос охотник утвердительно кивнул.

— Лошади. Здесь, — он щелкнул языком, парень подскочил, забирая у меня поводья.

— Кушать давай, — велел он жене, метнувшейся в домик.

Оставшаяся девица, — на первый взгляд лет около семнадцати, — не уступала габаритами даже Богдану. Девушка молча сканировала нас и остановила свой взгляд на мне, улыбнувшись желтыми зубами.

"Я столько не выпью", — пробормотал себе под нос, отводя глаза от плотоядного взгляда девушки. Богдан тоже предпочел ретироваться в сторону парня, привязывавшего наших лошадей к дереву.