Синдром Е - Франк Тилье

Люси записала имя и телефон нового врача и вернулась в палату дочери, озадаченная таким странным поворотом истории. Травматический шок, обыск у Людовика, недомогание к концу просмотра… Что стоит за этим таинственным фильмом? Кто хочет отобрать его у Сенешаля? Почему? Зачем?

Она бесшумно умылась в до смешного маленькой туалетной комнате при палате, переоделась в пижаму, довольно долго простояла, глядя в зеркало. Нет, не на себя – на отражение, на то, как пересеклись там, в зазеркалье, продолжения отброшенных гладкой поверхностью световых лучей. Доктор Турнель прав: глаз различает только сочетание цветов, форм, а вот эту женщину тридцати семи лет – невыспавшуюся, усталую, живущую в отсутствие любви и секса – видит мозг. Мозг, и ничто иное, разгадывает каждую световую вибрацию и ищет, как бы связать ее с прожитым.

Люси вспомнились наезды камеры на лицо девочки на качелях, ее крупные планы. Расширяющийся или сужающийся зрачок, движения радужки в овальной черной рамке-каше… И это впечатление неуместного вторжения, подглядывания через замочную скважину: глаз, который вбирает свет и молча наблюдает… А особенно много она думала о глазном яблоке, рассеченном пополам в первом же эпизоде фильма. Кажется, она в этот момент отвернулась – вот и доказательство бурной реакции ее мозга. Доказательство того, что именно мозг истолковал увиденное глазами.

С этой секунды ее восприятие фильма изменилось. Может быть, ставя при монтаже эпизод, вызывающий у зрителя такой сильный шок, в самом начале фильма, режиссер вовсе и не думал щеголять ужасами, может быть, он хотел этим сказать что-нибудь очень для него значимое, типа: «Сконцентрируйте внимание и как следует смотрите, что я хочу вам показать!» или «Делайте то, что сделал я своим скальпелем: открывайте глаза!».

Открыть глаза…

Посреди ночи мобильник, лежавший у ножки кресла, в котором Люси спала, завибрировал, но она на этот раз не проснулась, слишком устала.

В эсэмэске было написано: «Это реставратор Клод Пуанье. Приходите завтра ближе к обеду. У меня есть по меньшей мере странная информация о вашем фильме».

9

Два судмедэксперта и антрополог работали весь день и всю ночь, не спали ни минуты, и, когда Шарко, которому не терпелось задать им кучу вопросов, явился в руанский Институт судебной медицины утром понедельника, исследования были почти закончены и выводы частично сделаны. Потом, уже в Нантерре, надо будет, наверное, копаться в сотнях страниц отчетов, пришедших из этих стен, так что лучше к тому времени запастись информацией и по максимуму разобраться в том, в чем можно разобраться прямо сейчас.

Потом… Нет, он не стремился вернуться домой поскорее, даже притом что пребывание в этом здании, целиком отданном смерти, не сулило ничего приятного. Много, слишком много тяжелых воспоминаний, случаев нераскрытых преступлений приходило ему здесь на память. Ребенок, найденный мертвым на дне Сены. Проститутки с перерезанным горлом в каких-то гнусных меблирашках. Женщины, мужчины, избитые, располосованные, расчлененные, задушенные… Трагедии, которые разрушили его жизнь, подтолкнули к необходимости прибегать вновь и вновь к таблеткам зипрексы.

И все-таки он здесь. Именно здесь.

По дороге к судмедэксперту его перехватил специалист по костям и зубам доктор Пьер Плезан; доктор спешил: ему пора было на конференцию по кариесам Левенталя, какие бывают у наркоманов, употребляющих героин. Они наскоро обменялись парой банальностей, и Плезан перешел к делу:

– Кости оказались весьма красноречивы. Вам как рассказать – попроще или со всеми подробностями?

Высокому и худому Плезану было на вид лет тридцать, его блестящий мозг прятался за обширным и гладким, как драже, лбом. Позади врача были разложены черно-белые прямоугольники пленок, рентгеновские снимки тел, сочленений, костей, просвеченных рентгеновскими лучами.

– На данный момент все равно. Дайте мне для начала достаточно сведений для того, чтобы, когда получу материалы от Переса, не вгрызаться сразу же в полсотни страниц с техническими деталями.

Доктор Плезан провел комиссара к столам из нержавеющей стали, служащим для остеометрических измерений. Верхняя доска каждого была расчерчена, как миллиметровка, а по ней ездила еще и другая: перпендикулярная к ней, подвижная, в виде прямоугольного треугольника – с его помощью точно фиксировались размеры костей. На столах лежало четыре частично восстановленных скелета. В комнате, которая больше напоминала кухню, чем лабораторию, пахло сухой землей и моющими средствами: здесь с помощью водяной бани отделяли от костей лоскутья плоти.

– Пятый труп – тот, что лучше других сохранился, – в прозекторской, вы посмо́трите – и его отправят в холодильник.

Плезан взял карандаш и ввел острие в передний шип носа левого, самого маленького скелета.

– Конец карандаша соприкасается с подбородком. Скулы выдвинуты вперед, лицо круглое и плоское. Этот человек – наверняка монголоид. Четверо остальных – светлокожие, люди европеоидной расы.

Первая хорошая новость: убитого азиата легче будет искать в полицейских сводках и протоколах. Плезан, оставив карандаш торчать из носа мертвеца, повернул разрезанный череп вертикально, так что опорой стала нижняя челюсть, и качнул взад-вперед. Отпустил руку – череп продолжал покачиваться.

– Вот такое раскачивание характерно для мужских черепов. Женские стоят на месте: мозг слишком мал, – улыбнулся он и тут же предупредил: – Я шучу!

Выражение лица Шарко не изменилось: у него-то не было никакого желания смеяться. Ночь выдалась беспокойная – ему мешало спать уличное движение и жужжание какой-то мухи, которую так и не удалось поймать и раздавить. Доктор, осознав, насколько не к месту пошутил, тоже стал серьезным.

– Уточнял я в основном по тазовым костям, их показания более достоверны. У женщин любой расы та кость, которая начинается от гребня лобка, приподнята. Здесь я ни разу такого не увидел, потому и могу с уверенностью сказать, что все наши клиенты – мужчины.

– А возраст?

– Сейчас перейду к возрасту. Поскольку ни у одного трупа не было зубов, я основывал свои выводы на состоянии швов черепа, на дегенеративных изменениях межпозвоночных суставов, какие могли бы быть связаны с артрозом, и главное – на состоянии края четвертого ребра, прилегающего к грудной кости. В этой области…

Шарко неожиданно прервал врача, кивнув в сторону кофеварки:

– Доктор, а можно чашку кофе? Я не успел позавтракать, и от этих запахов меня уже подташнивает.

Плезан слегка удивился тому, что его профессиональное рвение недооценено таким вот образом, минутку помолчал и направился в угол лаборатории, говоря на ходу:

– Нам повезло с трупами. Чем люди моложе, тем меньше поле для предварительных прикидок; выяснить, сколько лет было жертве, если лет этих больше тридцати, куда труднее. Для того чтобы определить возраст, мы исследуем лонное сочленение, оно же – лобковый симфиз. У молодых эта часть скелета очень неровная, шероховатая, бугристая, там наблюдаются впадины и глубокие борозды, а…

– Так сколько же им было лет?

Кофеварка урчала, кофе уже начал капать в кувшинчик. Плезан вернулся к столам со скелетами.

– Всем нашим юношам к моменту гибели было от двадцати двух до двадцати шести лет. Что касается роста каждого и других антропометрических подробностей – вы найдете их в отчете.

Комиссар Шарко прислонился спиной к стене. Жертвы молоды, все – мужского пола. Может быть, именно этим определялся выбор, может быть, возраст был важен для убийцы. Принадлежал ли он сам к тому же поколению? Был ли знаком со своими жертвами? Где с ними встречался? В университете, в спортивном клубе? Полицейский ткнул пальцем в череп, в нижней части которого, в районе затылка, виднелась дырочка, окруженная мелкими трещинами.

– Они были убиты пулей в голову?

Антрополог вооружился вязальной спицей.

– Убиты или ранены. Хотя если говорить об этих четверых, то они, видимо, были убиты. Пятого, возможно, только ранили в плечо, но его вам покажет доктор Бюснель. – Плезан указал концом спицы на позвоночный столб азиата. – Этому пуля попала в спину: четвертый позвонок у него раздроблен и осколки сдвинуты вперед. В тех двоих, по-видимому, стреляли спереди, и они были убиты именно этими выстрелами: здесь раздроблены некоторые ребра, – возможно, пуля, прежде чем поразить жизненно важный орган, рикошетом отскочила. Мой коллега-рентгенолог должен подвергнуть трупы сканированию, чтобы сделать трехмерную реконструкцию и попытаться воспроизвести точки входа и выхода пуль. Правда, учитывая состояние скелетов, и это может оказаться не слишком наглядным. Что до последнего – тут все ясно: убит выстрелом в голову, пуля даже не вышла через лицо, застряла.

Доктор разлил кофе по двум чашечкам и протянул одну Шарко, который, стоя неподвижно, разглядывал скелеты. В том, как были вычеркнуты из жизни эти четверо, нет никакого сходства. Выстрелы в спину, в грудь, в голову. Обрядовая сторона отсутствует, массовое убийство похоже скорее на беспорядочное, стихийное действие, хотя то, как разделывали и упрятывали трупы, говорит о завидном мастерстве убийцы. Что же это было? Казнь? Сведение счетов? Столкновение?