Сказки - Георгий Почепцов

А снег падал, падал, падал… Видно, где-то наверху рушились новые воздушные замки. Но пока на земле не перевелись еще строители воздушных замков, не стоит об этом горевать…

Глава восьмая,

в которой день приносит новые чудеса

После этого случая Ковнацкая долго приглядывалась к Володе, шушукалась с девочками. Володя заметил, что в классе то одна, то другая украдкой его рассматривают. Вот повернулась в его сторону Сидоркина. Вот просит резинку Майорова, внимательно изучая Володю. Как они надоели, эти девчонки, вечно что-то придумают!

На перемене Витек отозвал Володю в сторонку:

— Ты знаешь, Ковнацкая всем говорит, что ты — это не ты…

— Как? А кто же?

— Он. Тот. Твой двоюродный брат.

— Троюродный, — поправил его Володя.

— Ну, троюродный. Вроде он вместо тебя в школу ходит и оценки за тебя получает. Академику, мол, это легко…

Володя побежал к Ковнацкой:

— Ты что это слухи всякие распускаешь?

— Какие-такие слухи? — воинственно затрясла косичками Ковнацкая.

— Что я — это вовсе не я, а академик.

Ковнацкая изучающе на него уставилась. Володя демонстративно повернулся в профиль.

— Может, тебе так удобней? — угрожающе произнес он.

Но Ковнацкая не обиделась, а обрадовалась.

— Точно, девочки, это не он, — закричала она. — У нашего Володьки нос картошкой, а у этого прямой, благородный. Это — тот!

— Я тебе покажу картошкой! — бросился на нее с кулаками Володя.

Ковнацкая завизжала и спряталась за спины девочек.

— А как ты докажешь, что ты — это ты? — крикнула она, очутившись в безопасности.

Володя опешил. Действительно, доказать, что ты — это ты, было трудно, даже невозможно.

— Ага! Ага! — торжествующе запрыгала Ковнацкая. — Вот и не можешь!

Но Володя смог. Он растолкал девчонок и добрался до Ковнацкой, цепко схватив ее за косичку.

— Теперь веришь, что я — это я? Академики за косы никого не таскают.

— Верю, — сквозь слезы прошептала Ковнацкая, и Володя ее отпустил.

— Раз ты так, то и я всем расскажу! — крикнула она, отбежав подальше.

— Что? Что? — взбудоражился класс.

— Они с одним стариком на тучу залезли, но свалились! — Ковнацкая захихикала.

— Куда? На какую кучу? — недоумевали ребята.

— Не кучу, а тучу. Сама видела. Еще языки мне оттуда показывали…

— Да не показывал я…

— Ага, видите, сознался, что лазил! Да разве школьник имеет право на тучу забираться? Лучше бы макулатуру собирал — вот польза. Кстати, раз вас теперь с братом двое, то вы должны и макулатуры больше принести.

— Еще чего — больше! — возмутился Володя. Но за сбор макулатуры отвечала Ковнацкая, и потому спорить с ней особенно не стоило.

— А не принесешь, я твоей маме все расскажу — и про старичков подозрительных, и про братьев троюродных…

— Ладно, не пугай. Тебя никто не боится. Я и сам хотел больше принести, так и быть, — пообещал Володя и пошел на свое место. Не хватало еще, чтобы всей этой историей заинтересовалась мама.

Глава девятая,

в которой главным действующим лицом становится макулатура

— А что это за макулатура такая? — спросил Дин, когда они шли домой.

— О, смотри, машина новой марки, — попытался отвлечь его Володя. Но Дина не так легко было сбить с толку: он упрямо ждал ответа.

— Это ненужная бумага, — пришлось разъяснить ему.

— Так зачем же она?

— Из нее потом сделают нужную.

— А из нужной — снова ненужную? — засмеялся Дин.

— Чем смеяться, лучше бы придумал, где нам ее набрать, — рассердился Володя.

Дин замолчал. А с утра началось что-то невероятное. К школе потянулись один за другим дяденьки — высокие и низкие, толстые и худые — и все тащили с собой связки бумаг. Отдышавшись, они спрашивали, где найти Ковнацкую. Потом доверительно шептали ей: «Я от Володи», ссыпали бумагу в школьный подвал, вытирали пот со лба и уходили.

Вначале Ковнацкая радовалась. Но когда подвал переполнился, она забила тревогу. Отыскала в школе Володю и устроила ему сцену. Володя, подхватив портфель с Дином, выскочил на улицу. Возле подвала выстроилась очередь.

— Мы от Володи. Почему у нас не принимают?

— Хватит, миленький Дин! — взмолился Володя.

— Сейчас, сейчас.

Дин спрыгнул на землю, став сразу Володиного роста, и хлопнул в ладоши. Очередь молча сложила связки возле двери подвала и разошлась. Двор быстро опустел.

Глава десятая,

в которой детям до шестнадцати очень хочется попасть в кино

Если оставалось время до звонка, ребята собирались в группки и говорили, говорили, говорили, как будто расстались не вчера, а год тому назад.

Володя тоже мог поддержать разговор. На этой неделе он водил Дина в кино на «Марию-Мирабеллу», а по телевизору они смотрели «Транссибирский экспресс».

— А как он того дверью, а? — вставил свое слово Володя.

Все ахали и ухали, обсуждая драку. И почему это из фильма запоминаются именно драчливые сцены?

— Ага, ага, — поддакивали в ответ смотревшие, а не смотревшие с завистью шмыгали носами.

— А он сиганул через окно и по вагонам! А тот лежит, вот умора! — рассказывал, что посмешнее, Володя. И все дружно смеялись вместе с ним.

В таком разговоре можно было даже обходиться без слов, а только намекнуть: ребята и так легко догадывались, о чем идет речь. Кто не посмотрел новый фильм — сразу выпадал из коллектива. Не о чем с ним было беседовать. Да и невозможно. Ведь он ничего не понимал в самых простых разговорах. Вроде такого:

— А он его…

— Ага, а потом как бабахнет.

— А тот…

— Угу!

Кто видел один фильм, кто — другой, но только Остапущенко смотрел все фильмы подряд. Он мог пересказать даже такой фильм, который никому увидеть не удавалось, куда дети до шестнадцати, к сожалению, не допускаются. Потому что Остапущенко повезло: у него дядя — киномеханик! А это расценивалось даже повыше, чем дядя — генерал. Остапущенко мог снисходительно слушать все эти детские разговоры и одной своей фразой осадить любого:

— Это все ерунда, а вот я видел…

Да что там говорить! Ведь он мог смотреть любой фильм столько раз, сколько хотел. Поэтому последнее слово всегда оставалось за ним.

После уроков, идя домой, Володя и Дин замедлили шаги возле киноафиши. На ней из перевернутой машины выпрыгивал человек с пистолетом. Вот это да! А ниже: «Дети до шестнадцати не допускаются». Володя вспомнил Остапущенко и вздохнул. Потом вопросительно поглядел на Дина.

Дин понимающе кивнул, и вскоре к кассе подошли двое старичков, удивительно похожих друг на друга. Только бороды у них были разные: у одного — рыжая, у другого — черная. Старики-близнецы купили билеты и двинулись к контролеру. Тут один из них немного струсил. Он затряс бородой и решил спрятаться за другого, чтобы пройти незаметно: а вдруг контролер что-то заподозрит, увидев его школьный портфель? Этот страх передался и другому старику. Так, прячась друг за друга, они прошмыгнули в фойе. Все, к счастью, обошлось благополучно.

Старики походили в ожидании, съели удивительное для их почтенного возраста количество мороженого и наконец направились в зал.

Не спеша, с преувеличенным кряхтением поднимались они по лестнице. Вошли в зал и… остолбенели. В ближайшем к двери кресле сидел… физик Николай Федорович и рассеянно рассматривал входящих.

Старики разом круто повернули и побежали вниз, сбивая с ног поднимавшихся в зал зрителей. Они даже забыли о том, что старикам положено и бегать спокойно. Но о чем тут говорить, если раз в жизни собрались на такой фильм и так не повезло!

На лестнице им попался Остапущенко. Надо было спасать товарища.

— Назад! Назад! — прошептал ему старик с рыжей бородой. — Там ОН!

Остапущенко оторопело смотрел на стариков. Он никак не мог понять, чего же от него хотят. Тогда старики, не сговариваясь, подхватили его под руки и понесли из кинотеатра.

Как Остапущенко ни вырывался, старики вынесли его на улицу, подмигнули друг другу и потащили к афише.

— Тебе сколько лет? — строго спросил старик с рыжей бородой. Остапущенко втянул голову в плечи.

— Читать умеешь? Тут написано: «Не допускаются». Из какой, говоришь, школы?

— Я не буду больше, — затряслись у Остапущенко плечи. — Честное слово, дедушки, не буду.

— Ладно, ладно, — погладил его по голове старик с черной бородой, — расти большим, внучек, хи-хи.

И оба громко захохотали. Они уже отошли далеко, а Остапущенко все не мог оторвать взгляда от школьного портфеля одного из стариков. Где-то он его видел!

Глава одиннадцатая,

в которой звездам не сидится на месте

— Давай пройдемся, — предложил Дин, когда стемнело, и Володя с радостью согласился.