Дни Кракена - Аркадий Стругацкий

Хилл, словно завороженный, смотрел на невиданное зрелище, шепча про себя:

- Господи, что же это? Господи, что это такое?

Его вывел из оцепенения голос японца:

- Это и есть красный газ, мистер Хилл. Там, внизу, наша банка. Пора бросать жребий, времени у нас мало.

Глава третья. НЕОБЫЧАЙНОЕ КЛАДБИЩЕ

Олешко не спалось. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, он поднялся с нудно скрипевшего топчана, оделся и вышел. Было около шести часов. С океана дул легкий свежий ветерок, принося неповторимые запахи бескрайних просторов соленой воды. Над островом царила тишина - не было слышно ни птиц, ни насекомых, ни шелеста ветвей. Шагах в двадцати от казармы, у ворот неторопливо прохаживался часовой. Олешко присел на лавочку у крыльца перед вкопанной в землю железной бочкой, на дне которой валялись окурки. “На земле покой, во человецах благоволение”, - почему-то вспомнилось ему. Он чуть не рассмеялся вслух. Благоволение! А вот трое этих самых “человец” бродят сейчас где-то у него под ногами по пустынным темным пещерам и творят свое неизвестное, но, несомненно, отнюдь не доброе дело. Он снова подумал о предстоящей операции и постарался представить себе, как все произойдет. Они настигнут нарушителей, загонят их в тупик, как крыс, и заставят сдаться. Возможно, будет погоня, перестрелка… Бой в катакомбах. Кажется, это у Катаева, “За власть Советов”. И, возможно, именно он, Олешко, решит судьбу боя, пусть тогда вспомнит полковник свои слова об офицерах, хорошо знакомых с оперативной работой… Фу, как стыдно! Размечтался, как мальчишка. Это в тридцать-то лет! Нет, жена права, он неисправимый романтик. А ведь дело серьезное, пахнет кровью. По всему видно, что крысы будут кусаться. Ну что же, он никого не заставит краснеть за себя. Капитану Олешко не пришлось участвовать ни в боях с немцами, ни в боях с японцами, в него никогда не стреляли, и врагов он видел только пленными. Это очень удручало его, и он всегда испытывал чувство стыда и какой-то вины перед своими прошедшими через горнило войны товарищами и начальниками. Может быть, именно поэтому предстоящее дело казалось ему не тяжелой черной работой, как оно представлялось полковнику и Соколову, а чем-то средним между праздником и экзаменом. Только бы не сплоховать. Да, жена права, он, пожалуй, романтик. Но где, черт возьми, сказано, что это плохо?

Дверь стукнула, и на крыльцо вышел Новиков. Увидев его, часовой хотел что-то сказать, но, покосившись на незнакомого приезжего капитана, отвернулся и с прежним усердием принялся мерить шагами ширину ворот. Новиков спрыгнул с крыльца, легким гимнастическим шагом пробежался до спортплощадки и в один момент оказался на турнике. Олешко с затаенной завистью и восхищением следил за его ловкими и точными движениями: самому капитану спорт никак не давался. Новиков принялся делать солнце, то есть, вися на руках, стал описывать телом круги вокруг перекладины, и в этот момент из-за ограды послышался тоненький женский голосок:

- Новиков! Костя!

Олешко оглянулся. За оградой, держась руками за решетку, стояла невысокая круглолицая девушка в белом платье. Голова ее была повязана голубым платком, на ногах красовались большие резиновые сапоги.

- А-а, здоровеньки булы… - Новиков лихо спрыгнул с турника и, явно кокетничая, спортивной походкой приблизился к ней. - Здравствуй, Настенька. Как поживаете?

- Ты чего долго не приходил? - строго спросила Настенька.

- Дела были, дорогая, не мог. Сама понимаешь, служба наша солдатская.

- Служба, служба… А к го в ту субботу Клавку Хлебникову из клуба провожал?

- Так ведь ты в ночной смене тогда была. А Клавка… Что ж Клавка… Одна боялась вечером домой возвращаться, вот и проводил. У вас в поселке ведь парни озорные…

- Ну ладно, пусть так. Завтра воскресенье, на озеро пойдешь?

Новиков замялся.

- Не знаю, Настенька. Отпустят - приду, конечно. С Сашкой вместе придем.

- А как не отпустят?

- Ну, сама понимать должна. Не маленькая.

- А мы с Соней собрались, думали, вы тоже придете. Там весело будет. Баян будет играть. Придете?

Тут она заметила устремленные в их сторону взгляды Олешко и часового, с увлечением следивших за ходом свидания, страшно покраснела и очень сухо добавила:

- Коли не хочешь, не приходи, конечно. Дело хозяйское. Но уж только…

Часовой с новой энергией принялся ходить у ворот, Олешко тоже сконфузился и отвернулся, но продолжал прислушиваться.

- Чудная ты, Настя. Ну как я могу обещать? А вдруг не отпустят? Чем злиться зря, скажи лучше, где такой платок красивый достала.

- Да ну тебя. В общем, мы с Сонькой придем, все наши девчата пойдут с засольного цеха. Придете - хорошо, не придете - и без вас обойдемся. Прощай пока.

- До свидания, Настенька.

Через минуту Новиков понуро подошел к крыльцу. Олешко остановил его.

- Садитесь, товарищ Новиков. Посидим, покурим.

Сержант поблагодарил, взял папиросу и несколько раз жадно затянулся.

- Знакомая ваша? - сочувственным тоном спросил капитан.

- Так точно, знакомая. Время вместе проводим.

- Хорошая, видно, девушка.

- Да, девка она ничего. Только никак в толк не возьмет, чего можно, чего нельзя.

- Им это трудно понять.

- Известное дело, баба. Что с нее возьмешь?

- Послушайте, Новиков, - после приличной паузы спросил капитан. - Вы, конечно, извините, я здесь невольно подслушал… Что это за озеро, о котором она говорила?

- Есть здесь в середине острова, в горах, горячее озеро такое. Там ключи горячие бьют, как кипяток. Туда по воскресеньям чуть ли не весь поселок купаться ходит. Холодно ли, тепло ли, а купаться там хорошо. Только серой очень воняет, и, говорят, у кого больное сердце, тому купанье там во вред.

- Надо бы сходить, посмотреть.

- А вот это дело закончим, возьму увольнительную, и сходим, товарищ капитан. Отсюда не очень далеко, напрямую - километров восемь. Правда, через горы приходится лезть, но ничего, часа за два дойдем. Оно очень красивое, если с сопок на него смотреть. Синее-синее, как креп-жоржет.

Олешко улыбнулся: последнее слово как-то не подходило этому крепкому парню с грубоватым смелым лицом.

- Обязательно сходим, Новиков. Ну, - он посмотрел на часы, - пожалуй, можно попробовать еще раз уснуть на часок-другой. А там и собираться надо.

Они встали, бросили окурки в бочку и пошли в казарму. “Вот Новиков, - подумал Олешко. - Для него тоже нынешнее дело - главным образом препятствие к завтрашнему свиданию. И, конечно, труд, нормальный солдатский труд, требующий смелости и смекалки”.