Кровь нерожденных - Полина Дашкова

– Может, и уляжется, – задумчиво произнес Гоша, глядя в зеркало. Среди машин он заметил «скорую», которая умудрилась каким-то чудом прорваться сквозь пробку и стояла совсем близко.

– Лен, ты только не волнуйся. Там «скорая» сзади, справа. Может, не они? Мало ли в Москве «скорых»?

– Они, – сказала Лена, быстро взглянув туда, куда указывал Гоша. – Сейчас из пробки выйдем, оторвемся.

– Нет. Я сейчас быстро выйду и сяду в троллейбус. А тебе, Гошенька, в это дерьмо лучше не лезть.

– И не думай. Здесь нельзя выходить. Сиди спокойно, оторвемся. А куда мне лезть, я сам уж как-нибудь разберусь.

Но Лена уже захлопнула заднюю дверцу снаружи.

* * *

Колян увидел, как она пробегает между машинами к тротуару. Он обернулся и крикнул Ржавому:

– Быстро вылезай и за ней! Опять уйдет! Ржавому, конечно, не нравилось, что фраерок командует, но он сам понимал – бежать придется ему. Колян хромой, Водила за рулем.

Лена стояла на троллейбусной остановке в небольшой толпе и не отрываясь смотрела на перекресток, на «скорую». Она увидела, как из кузова выскочил человек и рванул к остановке.

Подъехал троллейбус. Человек бежал изо всех сил. Сквозь гудки и рев машин раздался оглушительный милицейский свист. Наперерез Ржавому быстрым шагом шел постовой милиционер. Но в последний момент Ржавый успел впрыгнуть в закрывающуюся дверь.

Троллейбус полз по Садовому кольцу. «Скорая» легко догнала его и ехала следом. А на небольшом расстоянии от «скорой» двигалась Гошина «Волга». Гоша хотел помочь Лене Полянской. И еще хотел приключений.

Получив в американском посольстве паспорт с визой, Лена вышла на Садовое кольцо и огляделась. Бандита, который успел вскочить в троллейбус, поблизости не было. Не было и «скорой». Зато она сразу заметила «Волгу».

Гоша широко улыбнулся, когда она открыла дверцу.

– Все, Ленка, уехали они. Этот, который за тобой рванул, крутился здесь еще минут двадцать, потом поговорил по сотовому телефону, сел в «скорую», и они все вместе куда-то укатили.

– Ну зачем ты влезаешь в это дело? – спросила Лена, усаживаясь рядом с Гошей.

– А мне интересно Куда поедем?

– На Пресню. Шмитовский проезд знаешь?

* * *

В добротном довоенном доме на Шмитовском жила тетка Лены, старшая сестра ее матери, Зоя Генриховна Васнецова.

Маму свою Лена не помнила, знала только по фотографиям и с детства пыталась поймать в лице тети Зои что-то такое, что помогло бы представить маму живой. Но отец говорил – сестры не были похожи ни капли. Младшая, Елизавета, была маленькая, худенькая, нежная – девочка-мотылек. И на свои любимые горные вершины она взлетала легко, как мотылек, и всю свою короткую двадцатипятилетнюю жизнь прожила легко и радостно.

Зоя была старше на десять лет. Крупная, монументальная, она шла по жизни тяжелым, мужским шагом и, маршируя по-солдатски, поднималась к другим вершинам – вершинам партийной карьеры.

Жесткость и непоколебимость, отпущенные на двоих сестер, достались старшей Зое, а на долю младшей, Лизы, выпали легкомыслие и женственность, которых с лихвой хватило бы на обеих.

Всю жизнь Зоя Генриховна проработала в Краснопресненском райкоме партии, дошла до должности первого секретаря, но тут как раз партии не стало. Не стало и мужа Зои Генриховны, Василия Васнецова, начальника отдела кадров крупного московского завода. Детей не было, и Зоя осталась одна в трехкомнатной квартире. Единственное, что волновало и радовало ее, – это бурная общественная деятельность. Она вмешивалась в жизнь улицы, делала замечания дворникам и ларечникам, доводила до исступления продавщиц в молочном магазине, могла, как мальчишку, отчитать какого-нибудь гориллопдобного охранника коммерческого банка или ночного клуба, к которому нормальный человек и подойти-то боится; могла даже ворваться в банк или казино и устроить скандал из-за того, что, машины на их стоянке перегородили тротуар, или из-за снятой со свежеотремонтированного фасада мемориальной доски, гласившей: «В этом доме с 1920 по 1921 год жил революционер Пупкин».

Кроме того, у нее хватало энергии кричать на коммунистических митингах, бесплатно, на общественных началах, распространять коммунистические газеты и вести активную работу в совете ветеранов при жэке. В результате всего этого Зоя Генриховна постепенно превратилась из статной, властной красавицы в склочную, неопрятную старуху, почти что районную сумасшедшую.

Лена любила тетю Зою, кроме нее, родных не осталось. А сиротой быть грустно, даже когда тебе тридцать пять. Она приносила тетушке сумки с продуктами, покупала одежду, наводила порядок в запущенной квартире.

Тетин телефон Лена знала наизусть, а потому ей казалось, что в записной книжке его нет…

Глава 6

Валя Щербакова задремала в ординаторской. Она дежурила вторую ночь подряд и очень устала. Ей приснился кошмарный сон, будто Симаков кладет подушку на новорожденного ребенка и душит его. Валя проснулась от собственного крика. Над ней стояла медсестра Оксана.

– Эй, ты чего орешь? Давай поднимайся. Там роженицу привезли.

– Какую роженицу?;

– Обыкновенную. Срочные роды. Иди мой руки. Сейчас принимать будем.

– Что – мы с тобой? Вдвоем? – испугалась Валя.

– А кто же? Симаков вчера ночью уволился, ты же знаешь. Поругался с Зотовой, написал заявление об уходе. Они из-за той, вчерашней, поругались, которая сбежала.

– А ее так и не нашли?

– Нет, не нашли. Все, хватит болтать. В предродовой на койке сидела девчонка лет восемнадцати и поскуливала жалобно, как щенок. По бледному, совсем детскому лицу стекали капли пота.

– Давай, Валюха, мерь ей давление, а я посмотрю раскрытие, – распорядилась Океана и тут же ударила себя по лбу:

– Ой, подожди у меня же там чайник включен! Я сейчас.

Валя выбежала за ней в коридор и шепотом спросила:

– Мы что, правда вдвоем будем принимать?

– Да, подруга, вдвоем, – Оксана похлопала ее по плечу, – в нашем отделении сейчас ни одного врача.

– А педиатр? Вдруг с ребеночком что не так? – испугалась Валя.

– Утром будет педиатр, – успокоила ее Оксана и убежала.

Из предродовой послышался громкий вопль:

«Ой, мамочки! Ой, помогите!» Девчонка стояла, держась за живот.

– Ну-ка, ложись! – скомандовала Валя.

– Я вот тут… Я правда нечаянно, простите, – девчонка с ужасом смотрела на прозрачную лужицу у себя под ногами.

– Воды у тебя отошли. Скоро родишь, – утешила Валя.

Как происходят роды, она знала наизусть, но принимать самой ей приходилось впервые. Она ужасно волновалась. «Хорошо, если все пойдет правильно, как в учебнике, а если вдруг какая-нибудь неожиданная патология? Господи, помоги!»

Незаметно перекрестившись, Валя просмотрела карту роженицы. Никаких особенностей там отмечено не было.

– Как тебя зовут? – спросила Валя, измеряя девчонке давление.

Спросила просто так, чтобы отвлечь роженицу разговором. В карте было написано: «Иваненко Надежда Федоровна».

– Надя, – всхлипнув по-детски, ответила роженица. Ей действительно едва исполнилось восемнадцать.

– Кого ждешь?

– Мальчика, – убежденно ответила Надя.

– Значит, будет тебе мальчик, – пообещала Валя и стала объяснять, как надо дышать и расслабляться.

По ее расчетам, оставалось еще минут тридцать. Родовая находилась рядом, но Валя решила на всякий случай прикатить из коридора каталку. Она наслушалась страшных историй о том, как ребенок по дороге в родовую выпадает на кафельный пол и расшибает голову. Так зачем рисковать? Ведь совсем не трудно отвезти роженицу на каталке, тем более ей самой идти тяжело.

Оксаны все не было. Выглянув в окно в коридоре, Валя увидела у освещенных ворот медсестру в одном халатике: та курила и весело болтала с охранниками.

Встав на подоконник, Валя крикнула в открытую форточку:

– Оксана! Ты что?!

– Ну иду, иду. – Оксана, не торопясь, покуривая на ходу, зашагала к больнице.

Вернувшись в палату, Валя решила на всякий случай посмотреть роженицу, которая уже просто захлебывалась криком. А посмотрев, тихо ойкнула.

– Давай-ка, Надюша, перебирайся на каталочку. Рожать поедем.

В этот момент вошла Оксана, румяная и улыбающаяся.

– Валь, ну ты чего? Еще часа полтора осталось по моим расчетам… – Она сладко зевнула и потянулась.

– Не знаю, как ты там рассчитывала, но уже головка врезалась. – Валя помогла роженице перелечь на каталку.

– Да? Ну ладно, – пожала плечами Оксана. – Рановато что-то. Слушай, а зачем ее с такими почестями, на каталке? Ишь, королева! Сама дойдет! Ну-ка давай, женщина, своими ножками, – скомандовала она, – и орать кончай.

– Ты, Оксаночка, лучше приготовь детский набор. Я сама ее довезу.

– Надо же, какие нежности! – фыркнула Оксана.

Родившийся через двадцать минут мальчик, пухлый, розовый, пописал прямо на Валин халат. Глядя на новорожденного и на его блаженно улыбающуюся восемнадцатилетнюю маму, Валя чуть не заплакала. Это был первый принятый ею, Валей Щербаковой, малыш, и все прошло отлично, как по учебнику.