Дети Ночи - Дэн Симмонс

– Мне очень жаль, что так случилось, – сказала она.

– Мне тоже, – засмеялся священник.

– Мина? – В интернатуре Кейт познакомилась с одним блестящим врачом, специализировавшимся при Комиссии по делам ветеранов.

– Не совсем, – ответил О'Рурк.

В его голосе не слышалось неловкости или неуверенности, с чем Кейт приходилось сталкиваться во время бесед с некоторыми ветеранами Вьетнама. «Какие бы кошмары ни мучили его из-за войны, – подумала она, – сейчас он свободен от них».

– Я был тоннельной крысой, – сказал О'Рурк. – Нашел там одного из НВА, а он оказался не просто покойником, а миной-ловушкой.

Кейт не имела понятия, что такое «тоннельная крыса», но спрашивать не стала.

– В больнице вы с детьми просто чудеса творите, – сказал священник. – После нашего появления в два раза снизилась смертность от гепатита.

– Все равно пока не слишком здорово, – откликнулась Кейт.

Заметив нотку раздражения в своем голосе, она сделала глубокий вдох. Следующая фраза прозвучала гораздо мягче:

– А вы сколько уже в Румынии…, м-м-м… Он поскреб бороду.

– Почему бы вам не называть меня Майком? Кейт хотела что-то сказать, но остановилась в замешательстве. «Майк» было ненамного лучше, чем «святой отец». Священник усмехнулся.

– Ладно, а если просто О'Рурк? В армии вполне проходило.

– Хорошо…, мистер О'Рурк, – сказала она, протянув руку. – Нойман.

Рукопожатие у него было твердым, но Кейт подспудно ощутила в нем деликатность.

– Хорошо, миссис Нойман. Отвечаю на вопрос… В Румынии я бывал наездами в течение последних полутора лет.

– И все это время имели дело с детьми? – удивилась Кейт.

– В основном.

Он подался вперед, машинально поглаживая колено. Мимо проплыла еще одна лодка. От ресторана на острове донеслась рок-музыка, какие-то неразборчивые слова.

– Первым делом надо было перевести особенно больных детей в больницы… Ну, вы знаете, какие условия в государственных детских домах.

Кейт дотронулась до отяжелевших век. К ее удивлению, болезненное ощущение измотанности постепенно отступало, сменяясь обычной усталостью.

– Больницы немногим лучше, – заметила она. Отец О'Рурк не смотрел на нее.

– Больницы для партийной элиты гораздо лучше. Вы их видели?

– Никогда.

– Их нет в официальном списке Минздрава. И вывесок на них нет. Но медицинское обслуживание и оборудование в них на порядок опережают то, что вы наблюдали в районных больницах, где работали.

Кейт повернула голову, чтобы посмотреть на прогуливающуюся под ручку пару. Между ветвями над дорожкой сгущалась темнота.

– Но ведь в этих элитных больницах нет детей, мистер О'Рурк?

– Брошенных детей нет. Лишь несколько откормленных малышей с тонзиллитом.

Парочка скрылась за поворотом извилистой дорожки, но Кейт продолжала смотреть в том же направлении. Жизнерадостные звуки парка, казалось, таяли вдали.

– Черт побери, – тихо прошептала она. – И что же нам делать? Шесть с лишним сотен этих самых государственных учреждений… Двести тысяч, а то и больше детей в них… Пятьдесят процентов заражено гепатитом В, почти столько же в некоторых из этих гнусных дыр дают положительные анализы на ВИЧ. Что делать, мистер О'Рурк?

Священник разглядывал ее лицо при угасающем свете.

– Деньги и помощь с Запада уже кое-кому помогли. Кейт лишь фыркнула.

– Да-да, – подтвердил О'Рурк. – Детей больше не загоняют в клетки, как раньше, когда я приехал сюда с миссией, организованной Вернором Диконом Трентом.

– Конечно, – согласилась Кейт. – Теперь они брошены на произвол судьбы и растут прикованными к чистым железным кроваткам.

– А еще остается надежда на усыновление… – начал священник.

Кейт повернулась к нему.

– И вы тоже участвуете в этой гадкой комедии? Вы поставляете здоровых румынских детей этим отъевшимся на говядине новообращенным американским ублюдкам? В этом-то и состоит ваша роль?

Отец О'Рурк не отреагировал на эту вспышку гнева. Его лицо оставалось безмятежным. Когда он заговорил, голос его звучал мягко.

– Вы хотите, миссис Нойман, узнать мою роль во всем этом?

Кейт чувствовала, как внутри у нее поднимается волна ярости. Дети страдают, умирают тысячами…, десятками тысяч…, а этот анахронизм со стоячим воротничком участвует в Большом Детском Базаре, чисто коммерческом предприятии, которым заправляют убийцы и бывшие стукачи, составляющие костяк гнусной мафии этой страны.

– Да, – наконец произнесла она, справившись с собой. – Объясните мне вашу роль.

Не говоря больше ни слова, отец О'Рурк поднялся со скамейки и повел ее из парка в темноту города.

Глава 9

Питешти выглядел стеной огня в ночи. На многие мили вдоль горизонта на северо-востоке протянулась стена перегонных вышек, резервуаров, охлаждающих башен, ажурных лесов, и пламя вздымалось от тысячи клапанов, темных куполов, черных зданий. Это был город нефтепереработки, насколько знала Кейт, но, когда они подъезжали к нему, он показался ей преисподней.

Из парка они дошли до здания ЮНИСЕФ, где располагалась комната О'Рурка, и здесь он переоделся. Свое одеяние он назвал «костюмом ниндзя для священника»: черная рубаха, черное пальто, черные брюки, стоячий воротничок. Он посадил Кейт в маленькую «дачию», стоявшую за готическим зданием, и они с грохотом покатили по мощеным кирпичом и булыжником мостовым к отелю «Лидо» на бульваре Генерала Магеру. Не останавливаясь, О'Рурк свернул на улицу Росетти и обогнул квартал, каждый раз притормаживая возле затемненного отеля.

– А что мы… – начала было Кейт, когда они в третий раз медленно проезжали мимо.

– Подождите…, вот, – указал О'Рурк.

Из отеля вышла пара, судя по одежде – с Запада; они разговаривали с высоким мужчиной в кожаном пальто. Потом все трое уселись на заднее сиденье «мерседеса», стоявшего у тротуара там, где стоянка запрещена. О'Рурк свернул в тень под деревьями на улице Франклин и выключил габаритные огни. Мгновение спустя, когда «мерседес» влился в поредевший поток машин, он последовал за ним.

– Ваши друзья? – спросила Кейт, которой не очень-то понравились эти шпионские игры.

Зубы О'Рурка казались очень белыми на фоне бороды.

– Конечно, американцы. Я знал, что они встречаются с этим парнем примерно в это время.

– По поводу усыновления?

– Точно.

– И вы в этом участвуете?

О'Рурк метнул в ее сторону быстрый взгляд.

– Еще нет.

Они следовали за «мерседесом» по бульвару Генерала Магеру, пока он не перешел в бульвар Николае Вэлческу, затем в западном направлении от круговой развязки Университетской площади по широкому бульвару Республики, перешедшему в бульвар Георгиу-Дежа. Переехав через забетонированный канал, который когда-то был рекой Дымбовицей, они продолжали путь на запад через район жилых домов сталинского типа и электронных заводов, улицы были широкими, с многочисленными глубокими выбоинами и почти пустыми, если не считать отдельных прохожих в темной одежде, случайных такси да громоздких троллейбусов. Скорость здесь была ограничена пятьюдесятью километрами, но «мерседес» вскоре разогнался до сотни, и О'Рурку пришлось подстегнуть свою «дачию», чтобы не отстать.

– Вас остановит полиция, – сказала Кейт. Священник кивком указал на бардачок, – Там четыре пачки «Кента» для такого случая. – Он вывернул руль, чтобы не наехать на пешеходов, стоявших посреди бульвара. Улицу заливал слабый желтый свет очень редких натриевых фонарей.

Внезапно мрачные жилые кварталы поредели, потом вообще исчезли, и они оказались за городом, разогнавшись еще быстрее, чтобы не потерять из виду габаритных огней «мерседеса». Кейт успела разглядеть промелькнувший знак:

«А-1, AUTOSTRADA BUCURESTI PITESTI, PITESTI, 113 KM».

Поездка заняла чуть меньше часа, и все это время они почти не разговаривали: Кейт была настолько вымотана, что с трудом ворочала языком, а О'Рурк, по-видимому, предавался своим мыслям. Дорога представляла собой некое подобие американской автострады между штатами, но совершенно разбитой и без обочины. Местность по сторонам дороги была гораздо темнее, и лишь кое-где в отдалении от шоссе виднелись деревни, но свет от них исходил хилый, как от нескольких керосиновых ламп.

Тем большим потрясением оказалась стена огня в ночи над Питешти.

«Мерседес» свернул в первое же ответвление от шоссе в сторону города, и О'Рурк прибавил скорость, чтобы сократить расстояние. Вскоре дорога вывела их на плохо освещенный проспект, а затем – на узкую улочку, совсем без света. Жилые кварталы здесь выглядели еще более зловеще, чем в Бухаресте; хотя не было и десяти вечера, через занавески просвечивали лишь несколько огоньков. Оштукатуренные здания освещались с обратной стороны неровным оранжевым сиянием, отражавшимся от низких туч. Кейт и О'Рурк закрыли окна в машине, но едкие испарения от нефтеперегонных заводов все равно проникали в салон, отчего слезились глаза и першило в горле. У Кейт снова мелькнула мысль об аде.