Война 2010: Украинский фронт - Федор Березин

Тут, разумеется, некоторые умники, спохватятся и вспомнят про самый козырный туз. А знаете, именно из этой расхваленной москальской штуковины завалили однажды мирный гражданский лайнер, летящий из передовой демократии под небом Палестины, зовущейся Израиль. И вот именно тогда, сложные железяки становятся древней и в окончательном случае ненужной рухлядью.

А значит через некоторое время, на всей территории страны остается только несколько комплексов противоздушной обороны С-200. Почему не разобран конкретно этот? Во-первых, он не считается стопроцентно боевым, ибо находится на территории номинально закрытого ныне полигона, а во-вторых, возможно, он оставлен для грядущих совместных учений с добрососедским блоком НАТО. Ведь надо же странам передовой демократии где-то и как-то учиться преодолевать аналогичные препятствия, все еще встречающиеся в неких азиатских территориях. Ведь рано или поздно, но предстоит вытравливать эту азиатчину с нежного европейского тела. Нельзя же, в самом деле, терпеть ее столько десятилетий кряду.

…У нас не демократия – царизм,Пирамидальная шинковка по калибрамСтруктуры управления страной.Там, в кабинете ростом с целый дом,Вельможа, развалившийся в коврах,Не очень-то поймет про бурелом,Непроходимый лошадью. На картеВсе плоско, гравитации разбег,К тому ж примененный в пологом возвышеньеПротивника, не очень и заметен,Но зато,Он сильно ощутим для головы,Которая покоится на шее,Не столь уверенно,А значит, без потерь,Причем довольно крупныхДля страховки,Достойно объяснить никак нельзяПричину поражения…

15. Бизнес-крах

Каково? Каково это, когда тебя внезапно выдергивают с устойчивости? Когда совсем неожиданно отрывают от любимой работы, коей ты всегда и всецело отдаешься без остатка? Так отдаешься, что просто некогда расслабиться, некогда прильнуть к кальяну, вдохнуть. Да просто выспаться, и то некогда. Тем более, работенка-то столь специфична, что именно ночь-то и крадет без остатка. И если разобраться, то это все куда больше чем работа. Это попросту дело, большое интересное дело. Бизнес! И вот каково это – вдруг, совершенно без предупреждения, берут под рученьки: «Исхан Хаккин ваша фамилия-имя? За нами пройдемте, пожалуйста!» Что? как? почему? Никаких прямых пояснений, ответов. Только уклончиво так: «Нет, нет, не в полицию. В другое ведомство». Что еще за ведомство? Налоговое управление? Ничего не ясно. И лихорадочно так вспоминаешь, где последнее время засветился. С иностранками? Так вроде не поступало новых последнее время. Может, кто сбежал из старых? Так кажется, на месте все. Или уже не на месте? Так что их пересчитывать каждую минуту? И вообще, утром были все в наличии, и новые и старые, и даже престарые. Короче, полная непонятка.

Ведут, в машину сажают. Рыпнуться бы куда-нибудь, хоть на квартал оторваться, позвонить кому-то из «паши», предупредить о беспределе. «А адвокату можно?» Смеются, плечиками подпирают, по обе стороны двери машинные блокируют. Чего нельзя-то, разве мы не граничащая с Европой страна? Но вслух как-то неудобно произнести. Спешно тасуются в голове лица недавних клиентов, в диапазоне хотя бы недель двух. Вроде ж не было скандальных. Да и обиженных, вроде. А если кто сам почему-то не справился, так кто ж, понимаешь, виноват? И вообще, если были стычки – да и не стычки вообще, а так, пару слов и отваливает – так то с совсем несерьезными, не «беями», и уж, тем паче, не «паши». Последних он всегда за три перекрестка видит, даже через затемненное стекло; не успеет дверка открыться, уже кланяется, придерживает. Бизнес на этом держится. Да и не зазорно перед «паши». Сам когда-нибудь, как дело разовьется, расцветет, будешь «паши». Может, тогда и отоспишься? Или наоборот?

Ладно, то все мечты, а машинка-то куда-то рулит и никто ничего не поясняет. Сейчас вывезут за город и разберут на запчасти. Ведь есть такой бизнес, еще более крутой, чем у него, – продажа органов. Вдруг? Да, но чем он особо ценен? Неужели нельзя найти кого попроще? Да он сам бы кого-нибудь, в смысле, какую-нибудь предоставил. Только намекните! Уж как-нибудь ущерб бы компенсировал. В конце-концов опять решается – разбитным таким манером, дабы не заподозрили, что в панике, и штаны полны до краев – поинтересоваться по новой: «Мы куда, все ж, уважаемые беи?» Но смеются опять, шутят так своеобразно: «В армию, дорогой бей». «В армию?», – он оценивает юмор. «А в армию, хитрец бей! А что, у нас разве солдатиков не хватает?» Смеются, плечиками тугими жмут, аж в на заднем сиденье совсем тесно становится. «Скоро уж», – говорят. Он совсем в недоумении. Снова перебирается в покуда целой (может и не надолго) черепушке недавняя клиентура. Но ведь, правда, все довольны оставались. Это ж сразу видно по всем параметрам. У Исхана глаз наметанный.

Тут, наконец, подвозят. Нет, ни к какому ни к учреждению-зданию. Стоит, двери нараспашку другой «форд», причем зеленого (!) цвета. Пока у Исхана от удивления рот тоже нараспашку, два дюжих молодчика передают его под локотки двум таким же дюжим сержантам. Взаимные кивки, и вот первый «форд» уже растворяется в потоке. Исхан Хаккин снова на заднем сиденье, только эти военные уже не улыбаются, а на его вопрос: «Что такое, почему?», свысока так посмотрели и молчок. Только на пятый раз, тот, что слева, все ж дернул веком, как от тика, да как гахнет локотком в солнечное сплетение: «Сиди смирно, Сопля! В армии вопросы задают исключительно старшие по званию». Исхан сам, вроде, умеет и локотками, и другими способами, но тут перевес явно не на его стороне. Он молча, умело, восстанавливает дыхалочку. Но не получается, тот, что посиживает с другого боку, видимо, для уравновешивания мира, тоже тычет локотком, но дает пояснения: «Уклонялся, собака? Сколько лет „косил“?» Дело дрянь: тут могут и забить.

На призывном пункте суета, но его пропускают, в смысле, проводят, без всякой очереди. Всякие молокососы с вещичками смотрят вокруг затравлено, а дорогу уступают сходу, жмутся к стеночкам.

– Исхан Хаккин? – потом адрес, то сё. Это уже в чистеньком кабинете с двумя вентиляторами, один на сейфе сверху, другой на штативе возле стола – оба, понятно, направлены не на Исхана.

Аллах неистощим на чудеса и проказы. Его дело – не то что не очень полная, а совсем тонюсенькая, и подозрительно новая папка – уже открыта. Там фото, как положено, и вообще-то можно даже не спрашивать, кто – и так видно. Но Исхан отвечает: под грудной клеткой точно будет синяк.

– А куда меня? – после еще нескольких вопросов, решает спросить Исхан, тем более что из двух сержантов сопровождения в комнате, сзади всего один.

Вообще-то он имел в виду другое, но офицер, с вихрящимися под встречными потоками ветра явно свыше меры длинными от уставных волосами, понимает по-своему:

– В пехоту, конечно. А ты что, разве танкист, или вертолетчик? Что-то по твоей карточке учета не наблюдается. И ловкий же бестия, – это уже для стоячей глыбы – сержанта сзади, – смотри, сколько лет уклонялся, волынил. Наверное, жандармов подкармливал.

– Так вроде ж, я уже по возрасту… – вставляет Исхан.

– У нас в Турции, рекрут, комплектование по призыву. Не знал? Каждый мужчина, если он мужчина, обязан отслужить.

– Э-э… А сколько? – спрашивает Исхан.

– Восемнадцать месяцев, – почти любезно поясняет офицер.

– Восемнадцать месяцев! – не в шутку ужасается Исхан. – Так у меня ж дело! Бизнес! Э-э не…

– Рот заткни, гниль морская, – зловеще негромко говорят из-за спины, с нависающей над сидящим позиции. Эвфемизм весьма странный, совсем вроде не к месту. Или это эпитафия когда-тошнему гражданскому приволью?

…Правда, это —Уже перестраховка. Кто поверит,Что этот сброд, торчащий промеж скал,Способен будет выдержать атакуНаправленную в лоб? Под градом стрелОн дрогнет и помчится,Бросая снаряжение, обоз,А так же раненых, с убитыми на пару,Назад в Афины так, что сорок две,Что с мелочью километровых меток,Преодолеет без труда, с рекордом,Чем удивит в последствие века,На все тысячелетия подрядЗаняв первое место по секундам…

16. Ёлки, палки и индийские моря

Когда-то в большой, ныне легендарной только в плане негатива, стране – Советском Союзе, неврастенические правители которого спали и видели как бы быстрее превратить окружающий мир в неугасимое ядерное пепелище, наличествовало целых три полигона для зенитно-ракетной техники. Как-то они тут поскромничали, видимо в связи с издержками. Ибо действительно, если главное дело армии наподдать врагу по полной, то на кой черт ей еще и обороняться? То ли дело, основной и отдельный вид вооруженных сил – Войска Стратегического Назначения! Не требуются им никакие полигоны. Точнее полигонов у них в просторах родной страны видимо-невидимо. Однако те полигоны не просят никакого особого оборудования и обустройства. Посмотрел маршал в карту масштаба 1 к 20 миллионов – нет мегаполисов. Открыл карту масштабности 1 к 2-м миллионам – опять нету городов. Достал из сейфа карту 1 к 500 тысяч, надел очки – неточки больших населенных пунктов. Поднял телефон, потребовал карту 1 к 100 тысячам – оп-па-па! – опять нету поселков городского типа. Распечатал следующую – 1 к 10 тысяч – ни деревни, ни хрена. А уж 1 к 5 тысяч развернул по полу – ни единого хуторка, или хоть заселенного сарайчика. Над аэрофотосъемочной простыней лупой пепелящей повел как лазером – ничего нет. Только елки горделиво прут в стратосферные выси, углекислоту из-за зелёности круглый год переваривая. Поднял еще одну телефонную трубину: «Так мол и так, создан для дела защиты Отечества новый, с иголочки (кедро-шишечной), полигон!» «Опробовать!» – повелевают оттуда. «Так точно! Есть!» – кивает маршал, у коего на погонах звезда размера что поставь, что положи. Утихомирил одну трубочку, брякнул по другой: «Соедините-ка меня… Ага, эдакий сякой, готовь тебе полигон. Давай уж, заре навстречу!» «А всегда готов!» – скажет где-то «N-ске» генерал, у коего на каждом погоне звезда со звездою говорит, и даже краешками лучиков кое-где уж соприкасается от малости пространства.