Любовь с видом на парк - Линда Джонсон

Знакомый красный «феррари» гостеприимно распахнул свои двери. На этот раз ехали с закрытыми окнами — в салоне работал кондиционер.

Марина смотрела в окно, наблюдая за мчавшимися мимо машинами, деревьями и полями.

Дача. Марина никогда не слышала, что у работодателя была дача. Конечно, за такой короткий срок, что Марина работала у него, о человеке вообще мало что можно узнать. Но эта дача… Марина сама не понимала, почему ее так удивило наличие у работодателя загородного дома. Может, потому что этот человек и отдых были для нее понятиями несовместимыми. А чем еще можно заниматься на даче, если не отдыхать от обычных, повседневных забот?

Дорога стелилась под колеса «феррари» гладкой лентой. Пустое шоссе так и манило вдавить в пол педаль газа. Если бы Лео ехал один, он, без сомнения, так и поступил бы, причем не первый раз, — своей жизнью Лео не дорожил. Но его жизнь принадлежала только ему, а вот жизнью чужих людей он без веской на то причины рисковать не привык. Жажда скорости и бесшабашность, конечно же, к таким причинам не относились. А потому «феррари» ехал не больше девяноста километров в час, благо на шоссе было практически безлюдно и «безмашинно», как выразился бы Сергей.

Уборщица тихой мышкой сжалась на заднем сиденье. В присутствии Лео она пыталась казаться этакой пылинкой, случайно попавшей на идеально чистый костюм. Но страха Лео не чувствовал. Он, проведший сознательные годы в атмосфере презрения, ненависти и того самого страха, мог поклясться, что уборщица его не боится. Вернее, боится, но не его. Чего? Кого? До сегодняшнего дня Лео не задавал себе эти вопросы и не пытался найти на них ответы. Теперь же, изредка скользя взглядом через зеркало заднего вида по хрупкой фигурке на сиденье, он, к своему удивлению, захотел узнать больше о причинах подобного поведения.

За окном поля сменяли перелески, затем луга, фабричные трубы. Пятьдесят километров. Вроде и не очень много. Лео несколько лет назад прозондировал почву, тщательно выбрал тот участок сельскохозяйственных угодий, который со временем может вырасти в цене в несколько раз, и совершил выгодную покупку. Два акра земли. Выгодное вложение. Дом, раскинувшийся на восьми сотках. Три этажа, крытая веранда. Бассейн, теннисный корт. Чуть позже, лет через пять-десять, Лео наделся выгодно продать это «имение», как саркастически называла мать его покупку. А пока же он ехал на дачу третий раз с момента ее покупки. Не отдых ему был нужен. Ему хотелось забыть хотя бы на несколько часов о шуме города, назойливых родственниках и своем уродстве. Всего лишь на несколько часов. Не так уж и многого он просил от жизни.

Уборка — лишь официальный предлог. Лео не желал находиться в огромном пустом доме в одиночестве. Пусть его спутница будет присутствовать на другом этаже, но Лео будет знать, что он не один, по крайней мере, эти несколько часов.

«Приехали, — подумал он с горькой иронией, — уборщица — единственный человек в этом городе, к которому я не питаю сильной неприязни и от которого не стремлюсь сбежать на край света».

Глава 15

Через два часа скоростной езды по пустому шоссе, мимо тянувшихся вдаль полей и перелесков, автомобиль остановился у трехэтажного дома. Высокий забор из темно-коричневого металлопрофиля тянулся в обе стороны без конца и начала и был похож на Великую Китайскую стену. Автоматические ворота практически мгновенно открылись, и Марина поразилась широкому, просторному двору перед домом. Здесь, казалось, могла поместиться вся ее квартира, и ещё прилично места осталось бы.

— Весь дом убирать сегодня не нужно. Что успеете, — как обычно безэмоционально сообщил работодатель. Ответа он, конечно, не ждал.

Внутри дом походил на квартиру своей пустотой. Вот только в квартире чувствовалось присутствие живых существ, пусть и посещавших ее лишь утром и вечером. Здесь же… Тихо, пусто, скорее, даже пустынно, как в египетской гробнице. Того и гляди из-за угла выскочит мумия.

Марина вздрогнула от такой дурацкой мысли, понимая, что накручивает сама себя. Работодатель, очевидно, подумал так же, потому что с едва заметной иронией в голосе сообщил:

— Трупов здесь нет. Наемных убийц — тоже.

Марина почувствовала, как к лицу приливает краска. Да, Вовка постоянно твердил, что их со Светой можно читать, как открытую книгу.

— Простите…

— За что? За вашу мнительность? — ирония все еще звучала, хоть и была дикостью для Марины, привыкшей к другому, более сухому тону. — Меньше ужасов смотрите перед сном. Ванная в конце коридора. Кухня — в той стороне. Мойте руки и давайте сначала выпьем кофе.

Марина недоуменно моргнула: однозначно, за время поездки кто-то незаметно подменил работодателя. Не мог тот, у кого она проработала уже довольно прилично времени, так спокойно, считай, душевно, общаться с ней, простой уборщицей.

«Приказы начальства не обсуждаются», — учил их со Светой Вовка.

А потому Марина послушно направилась в конец коридора — мыть руки перед внезапным, незапланированным чаепитием.

Ванная, такая же просторная комната, как и сам дом, явно содержалась в чистоте. «Или же никто ею не пользовался», — заметила про себя Марина. На стекле и подоконнике была заметна пыль, но не сказать, чтобы поверхности покрывал действительно густой слой.

«Зачем я здесь? — пришла в голову мысль. — Кто-то точно здесь убирает, пусть и изредка. Зачем тогда привезли меня?»

Кофе сварился быстро, кипяток для чая тоже был готов. Лео сидел за столом, обычным, не созданным под его размеры, пил небольшими глотками чай и старался запомнить свои ощущения. Сидевшая неподалеку уборщица гипнотизировала чашку с кофе уже больше минуты, никак не решаясь сделать второй глоток. Лео пытался понять, что чувствует, видя эту картину. Жалость? Раздражение? Недовольство? Нет, скорее, недоумение.

— Я не собираюсь вас травить, — с трудом сдерживая язвительность, сообщил он.

На щеках уборщицы появился румянец. Как обычно. Этакая постоянно красневшая тургеневская барышня.

— Простите, Леонард…

— Объясните мне, — решительно перебил он ее, — что такого страшного в моем присутствии? Когда меня нет рядом, вы не боитесь потреблять ни кофе, ни печенье. Сейчас что не так?

— Я… — секундное молчание и затем, похоже, признание, — я боюсь потерять работу.

Лео порадовался, что успел проглотить чай, иначе, несомненно, поперхнулся бы.

— Из-за чего? Из-за чашки кофе в день?

— Но ведь это не входит в мои обязанности, — и снова краска на лице.

Лео, конечно, частенько называли за глаза бесчеловечной сволочью, бездушным эгоистом, но в данную минуту он с трудом понимал связь между несчастной чашкой кофе раз в день и обязанностями уборщицы.