Нож и топор Четверть первая Разбойник - Павел Корнев

— Фу, живой, чертяка.

Анри.

По ушам ударил чей-то полный боли крик, перешедший в протяжные стоны. Потом сознание замутилось. Я снова очнулся уже у каких-то мешков. Вой, то захлёбываясь, то переходя в глухой стон, резко бил по нервам.

— Да добейте его уже, — пробормотал я остановившемуся рядом Гору. Рубаха у него была разорвана, а из-под повязки на левой кисти медленно сочилась кровь.

— Это Том. Брюхо ему пропороли, — Гор тяжело опустился рядом со мной.

— Мать твою. Как он?

— Не жилец.

— Остальные что? — я потрогал лицо рукой: кровь уже запеклась. — И сколько я без сознания валялся?

— Недолго. И полчаса не будет. Остальные нормально. Лазу нос сломали, Карлу ногу проткнули. Тор царапинами отделался. А мне, видишь, три пальца на хрен отрубили, — Гор помотал замотанной кистью у меня перед носом.

— А чего браконьеры стрелять перестали? — эта мысль молнией сверкнула у меня в голове. — Они же всех гарнизонных перестрелять могли.

— Так ты что, не знаешь? — удивился Гор. — Десять солдат с праздника по северной дороге возвращались. Вот и полезли на холм. Парни их положили, но в живых только Леон, ну тот белобрысый, остался.

Вот как бывает. А место казалось безопасным.

— Ну, Николо, ты и раньше красавчиком не был, а теперь вообще…— заржал хромавший Карл.

Договорить он не успел.

— Эй, Карл! А ну живо волокуши делай, кому сказано, — в голосе Сильвио было столько едва сдерживаемой ярости, что Карл моментально убежал исполнять приказ.

Подошедший Анри опустил рядом со мной небольшой деревянный сундук, обитый железом. С сундука уже кто-то успел сбить замок, и я откинул массивную крышку. Сундук был заполнен примерно на треть. Анри поворошил содержимое. Золотых и серебряных монет было немного, больше ювелирных украшений: колец, серег, кулонов и прочих безделушек, стоивших, впрочем, немалых денег.

— Сколько здесь? — у меня пересохло во рту.

— Не очень много. Где-то на полмеры, — небрежность в голосе Анри явно была фальшивой. Полмеры или пятьсот имперских марок — это очень и очень немало. Целое состояние, особенно в нашем положении.

Анри захлопнул крышку и тяжело поднялся.

— Надо убирать отсюда, пока время есть. Ещё следы путать.

Обратный путь помню плохо. Пройти на своих двоих удалось совсем ничего. Потом меня тащили на волокушах. Из забытья меня выдергивала то вспыхивающая в боку боль, то стоны Тома. Но под конец я отрубился полностью, а, очнувшись утром в лесной избушке, смог припомнить только успокаивающие слова Антуанетты и её лёгкие прикосновения к рассеченной щеке. То, что не пришлось отрезать ухо, а шрам уже через пару недель почти не бросался в глаза, целиком её заслуга.

А Том умер.

5

Не знаю, что меня разбудило. Ещё мгновенье назад я беспечно спал, а сейчас, обливаясь холодным потом, сжался под тонким одеялом. Может быть, причина в ночном кошмаре? Или в чутье, обострившемся за полтора месяца скитания по лесам — тревоге, которая не раз помогла избежать засаду?

А засад было немало. Найти шайку, спалившую гарнизон и перебившую полтора десятка королевских солдат хотели многие. Начиная с сослуживцев погибших или людей наместника провинции и заканчивая головорезами и подонками — вольными охотниками за головами. К сожалению, сразу покинуть королевство не удалось: начиналась осень, а найти капитана и команду, согласившихся рискнуть судёнышком и жизнями во время осенних штормов было нелегко. Контрабандисты любили золото, но выйти в море в месяц южных ветров за стандартную плату желающих не нашлось. А излишняя щедрость в этом деле могла закончиться либо на морском дне, либо в королевской темнице. Ничего, резкие ветры и шторма, делающие столь опасными прибрежные воды, должны были продолжаться от силы пару недель, а потом прощай родной край и королевские солдаты.

Стараясь не шуметь, я откинул одеяло, слез с кровати и натянул штаны. Половицы едва слышно скрипнули под ногами, но Кати не проснулась, только сильнее закуталась в освободившееся одеяло. Пусть спит. Натянув рубаху и сапоги, я подкрался к открытому окну, прислушался: тихо, только сверчки распевали полуночные песни. На дальнем конце деревни послышался собачий лай, который сразу же затих. Мгновеньем спустя всполошились псы на другом крае деревни. Неужели облава?

Зачем я сюда потащился? Понятно зачем: решил навестить подружку, на которой уехавшая на ярмарку семья оставила хозяйство. Ох, как не вовремя приспичило поваляться в мягкой кровати в тёплом доме! Или наоборот, слишком вовремя? Стоило появиться в деревне — и сразу облава! Неужели кто-то сдал? Хорошо хоть парни, которые, как и я, собирались навестить подружек и родных, отправились в трактир старого Зима.

Достав засапожный нож, я зажал его в зубах, выскользнул в окно и прижался к стене дома. Хорошо, хоть оделся подходяще: чёрные штаны и темно-зеленая рубаха в темноте в глаза бросаться не будут. Пригибаясь к земле, удалось тихо пресечь двор, оставаясь в густой тени дома. Сразу же разболелась спина: попавшая в поясницу пару недель назад стрела сумела на излете пробить толстую кожу куртки. Перелезать через плетень я не стал, нечего изображать мишень. Вместо этого пролез в заранее разведанный лаз. Еще пару шагов в густой траве, укрылся под вишнёвым кустом. Вовремя: по улице со стороны околицы кто-то приближался.

Солдаты. До озноба знакомые лязгающие звуки кольчуг, доспехов и оружия, скрип кожи и сильный запах пота и чеснока.

— Чего нас сюда погнали? — хриплый простуженный голос раздался, когда четыре тени выскользнули из-за поворота и пошли по дороге мимо меня.

— Дык, говорят, какой-то важный сеньор с юга приехал. Теперь он облавой командовать будет.

— Ну-ка заткнулись оба! — спокойный голос со столичным акцентом. Солдаты моментально замолчали, да и мне от этого голоса захотелось ещё сильней вжаться в землю.

Как только солдаты исчезли за поворотом, я метнулся через дорогу и, скрываясь в тени кустов, направился в ту сторону, откуда они пришли. Здесь больше наших нет, так что надо срочно найти Анри и Сильвио. Они должны знать, что охота началась всерьёз. Выбраться из деревни ещё можно, но времени всё меньше: сейчас расставят солдат по ключевым точкам, потом подгонят основные силы и начнут проверку. Надо успеть.

До околицы удалось добраться без проблем. Пару раз мимо пробегали солдаты, но заметить меня в кустах с дороги было почти невозможно. Приполз, изрядно нанюхавшись пыли и всего что в эти кусты обычно выбрасывают.

Что дальше? Лежу, до боли в глазах вглядываясь в ночную темень: никого не видно, но перебегать открытое пространство до рощи слишком рискованно. Неужели не выставили секрет? Я бы обязательно заметил. Может, у них людей слишком мало? Время утекало безвозвратно, а тревога всё росла внутри. Я был похож на перетрусившего зайца. Сомнения изматывали меня, и с каждой минутой решиться рвануть вперед становилось все сложнее.