Центр принятия решений. Мемуары из Белого дома - Джон Болтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
СМИ сообщили, что советники Трампа убеждали его отказаться от подтверждения соответствия Ирана условиям соглашения, но что США, тем не менее, остаются в сделке. Я воспринял это как самоуничижение, но сторонники сделки были в таком отчаянии, что были готовы уступить критический пункт о соблюдении требований, лишь бы спасти сделку. Трамп позвонил мне ближе к вечеру 12 октября (речь была перенесена на пятницу, 13-е)
— Вы и я вместе в этой сделке, вы можете быть немного жестче, чем я, но мы видим это одинаково, — сказал он.
Я ответил, что из освещения в прессе я вижу, что он, вероятно, откажется от сертификации Ирана, но все же останется в сделке, что, по моим словам, было, по крайней мере, шагом вперед. Я попросил, чтобы обсудите проблему дальше, когда будет больше времени.
— На сто процентов, — сказал Трамп. — Сто процентов. Я знаю, что это ваша точка зрения. Я очень внимательно слежу за тем, что вы говорите.
Я спросил, не добавит ли он в свою речь строчку о том, что соглашение постоянно пересматривается и что оно может быть расторгнуто в любое время (таким образом, устраняется необходимость ждать девяносто дней, прежде чем сделать еще один шаг к выходу, и явно вести борьбу за выход, а не за “соблюдение”, что предпочитали сторонники сделки. Мы говорили о языке, на котором Трамп диктовал свою волю другим в комнате.
Затем Трамп поднял тему Корпуса стражей исламской революции Ирана, спросив, должен ли он объявить его иностранной террористической организацией, тем самым подвергнув его дополнительным санкциям и ограничениям. Я убедил его сделать это из — за контроля организации над иранской ядерной и ракетной программами и ее широкой поддержки радикального исламского терроризма — суннитского и шиитского. Трамп сказал, что, как он слышал, Иран будет особенно расстроен этим конкретным назначением, и может последовать ответный удар по силам США в Ираке и Сирии, что, как я узнал позже, было позицией Мэттиса. Но его аргумент был неверно направлен: если Мэттис был прав, ответ заключался бы в том, чтобы обеспечить большую защиту для наших войск или вывести их, чтобы сосредоточиться на главной угрозе, Иране. Как оказалось, потребовалось почти два года, чтобы стражи революции были признаны иностранной террористической организацией, демонстрируя огромную стойкость окопавшейся бюрократии.
Трамп также сказал, что думает о том, чтобы сказать что-нибудь о Северной Корее, что я призвал его сделать. В пятницу он сказал:
— Есть также много людей, которые считают, что Иран сотрудничает с Северной Кореей. Я собираюсь поручить нашим разведывательным службам провести тщательный анализ и сообщить о своих выводах помимо того, что они уже рассмотрели.
Я был в восторге. Я сказал, что с нетерпением жду возможности снова поговорить с ним, и Трамп сказал: “конечно”. (Позже, в ноябре, в мой день рождения, я уверен, чисто случайно, Трамп вернул Северную Корею в список государств-спонсоров терроризма, из которого администрация Буша-младшего ее по ошибке удалила).
Звонок Трампа достиг четырех целей:
(1) президент открыто озвучил, что сделка с Ираном постоянно пересматривается и может быть отозвана США в любое время;
(2) поднял вопрос о связи между Ираном и Северной Кореей;
(3) заявил, что КСИР должен рассматриваться в качестве иностранной террористической организации; и
(4) пообещал мне прямой доступ к своей особе.
По иронии судьбы, поскольку я говорил по громкой связи, все эти моменты были понятны любому, кто был с ним в Овальном кабинете. На самом деле, я задавался вопросом, мог бы я сделать гораздо больше, если бы я действительно был в администрации, а не просто звонил извне за несколько часов до выступления, подобного этому.
Кушнер вернул меня в Белый дом 16 ноября, чтобы обсудить его ближневосточный мирный план. Я призвал нас выйти из Совета ООН по правам человека, а не следовать плану Хейли по его “реформированию”. (См. Главу 8.) Совет был фиктивным, когда я голосовал против него в 2006 году, отменив его столь же бесполезного предшественника. Мы никогда не должны были туда возвращаться, как это сделал Обама. Я также выступал за прекращение финансирования Агентства ООН по оказанию помощи палестинским беженцам, которое якобы было создано для оказания помощи палестинским беженцам, но на протяжении десятилетий фактически стало подразделением палестинского аппарата, а не ООН. Кушнер дважды сказал, насколько лучше бы я мог управлять госдепартаментом, чем его нынешнее руководство. В начале декабря Трамп, выполняя обязательства 2016 года, объявил Иерусалим столицей Израиля и объявил, что перенесет туда посольство США. Он позвонил мне за несколько дней до этого, и я выразил ему поддержку, хотя он явно уже решил действовать. Это давно назрело и совершенно не привело к кризису на “арабской улице” что без конца пророчили региональные “эксперты”. Большинство арабских государств переключили свое внимание на реальную угрозу, которой был Иран, а не Израиль. В январе США сократили финансирование Агентства ООН по оказанию помощи, внеся только 60 миллионов долларов из ожидаемого транша в 125 миллионов, или примерно одну шестую от предполагаемого общего взноса США в 2018 финансовом году, который тогда составил миллионов.
Трамп снова пригласил меня в Белый дом 7 декабря. Я сидел в вестибюле Западного крыла, любуясь огромной рождественской елкой, когда вошел Трамп, за которым следовали Чак Шумер и Нэнси Пелоси. Они возвращались со встречи с руководством конгресса. Мы обменялись рукопожатиями, и они принялись позировать для фотографий перед елкой. Пока я наблюдал, Джон Келли схватил меня за локоть и предложил отойти. Мы пошли в Овальный, и почти сразу же к нам присоединились Трамп с Пенсом. Впрочем, Пенс почти сразу ушел, а мы с Келли сели перед Трампом. Я приветствовал переезд посольства в Иерусалим, и мы быстро перешли Ирану и Северная Корея. Я объяснил некоторые связи между двумя государствами-изгоями, в том числе продажу Северной Кореей ракет «Скад» Ирану более двадцати пяти лет назад, их совместные
