Быль беспредела, или Синдром Николая II - Игорь Бунич

Вот с ним-то и поддерживал связь «монархический центр».

Изучение захваченных документов и допросы арестованных сразу дали понять следователю, что тут речь идет не просто о тенденциозном изучении истории с целью распространения заведомо клеветнической информации, порочащей советский государственный и общественный строй (за что карала 70-я статья УК РСФСР), а о подготовке настоящего монархического переворота. Другими словами, речь шла о насильственном свержении существующего в СССР строя. Это уже тянуло на 64-ю статью Уголовного кодекса, предусматривающую расстрел.

Следствие быстро выяснило, что тихий подмосковный городок являлся как бы центром паутины, нити которой вели в самые различные антисоветские центры западных спецслужб, начиная с радио «Свобода» и кончая Обществом русской Православной молодежи.

Всплывали в ходе следствия фамилии кадровых иностранных разведчиков вроде князя Голицина и Шаховского.

Готовился показательный процесс.

Вся группа следователей была досрочно повышена в звании (Куманин стал капитаном) и представлена к правительственным наградам. Но тут, как гром среди ясного неба, последовал приказ руководства: уголовное дело против «монархического центра» прекратить, подследственных освободить под подписку о невыезде и ждать дальнейших распоряжений.

Все это было настолько непонятно, что руководитель группы подполковник Волков захотел выяснить подробности у начальства.

Начальство комментировать свой приказ не стало. Генерал, выпроваживая Волкова из кабинета, только вздохнул, развел руками и показал красноречивым жестом в потолок.

Кипучая деятельность, начатая во времена Андропова, сворачивалась на глазах. Прах Юрия Владимировича со всеми почестями опустили в Кремлевскую стену, но желание продолжать его дело, дело очищения народа и партии, которые, как известно, едины, осталось.

Новый Генеральный секретарь Черненко никаких новых указаний не дал — либо не захотел, либо не успел, поскольку очень быстро умер. С приходом же его преемника Михаила Горбачева, которого все с восторгом встретили в КГБ, поскольку было известно, что новый генсек играл второго центрового в андроповской команде, сразу начались какие-то заморочки.

Подполковник Волков был уволен в запас. Встал вопрос: кого назначать новым командиром группы. Никто как-то не проявил особого желания, чего раньше никогда не отмечалось. И командиром группы был назначен Куманин, хотя его кандидатура как бы не рассматривалась вследствие недостатка опыта и низкого воинского звания.

«Опыт — дело наживное, — решило начальство, — а звание — поправимое». И Куманин стал майором.

После этого он начал лично присутствовать на инструктажах, которые проводил с командирами подразделений куратор от ЦК КПСС. Куратор разъяснил, что на данном этапе следует прекратить аресты монархистов, воздержаться от проведения обысков (по крайне мере, официальных), открытые уголовные дела закрыть, и впредь до особого распоряжения ограничиться профилактическими мероприятиями.

Профилактические беседы для настоящего чекиста — пустое времяпрепровождение.

— Вы будете отрицать, — спросил Куманина один из профилактируемых граждан, — что Петр Александрович Столыпин был величайшим русским государственным деятелем?

— Он был прежде всего не Александровичем, а Аркадьевичем, — поправил Куманин.

Это явилось для профилактируемого таким откровением, что беседу пришлось закончить.

Какое-то время группа Куманина просто ничего не делала, приводила в порядок накопившиеся документы, актируя конфискат. Куманин решил заодно актировать (т.е. списать в кочегарку) и книги, которыми были забиты уже два несгораемых шкафа. «Процессы прекратились, и на кой ляд все эти книги занимают место?» Он написал соответствующее представление, приложил акт, где, как положено, перечислил все единицы хранения, и пошел визировать эти документы у заместителя начальника отдела «А» полковника Кудрявцева.

— Да ты что, Сережа? Сдурел? — поинтересовался полковник, просмотрев «единицы хранения». — Ни в коем случае. Это тебе не Солженицын с Авторхановым. Это же уникальные вещи. Мы их вскоре в «ленинку» передадим с оркестром и телевидением. Документы он вернул, но один экземпляр акта все же оставил у себя.

Как-то к Куманину в внеурочное время пожаловал инструктор идеологического отдела ЦК. Сергей Степанович, сидя у себя в кабинете, пытался, отчаянно мучаясь, составить очередной ежемесячный отчет о проделанной его подразделением «работе». Приходилось попотеть, придумывая всяческие «подвиги» группы, фактически же все они только фиксировали деятельность различных монархических, промонархических и псевдомонархических неформальных организаций, которые в последнее время плодились, как кролики.

Инструктор ЦК, худощавый, светловолосый, с большими залысинами, мужчина лет пятидесяти, был серьезно сосредоточен.

— Товарищ Куманин, — начал он, — на данном этапе центр борьбы за социализм перемещается.

В разговорах с кураторами и инструкторами ЦК КПСС главное было — не задавать никаких вопросов, а только слушать, всем своим видом демонстрируя и полное одобрение, и полное понимание. Поэтому Куманин не стал выяснять, куда именно переместился «центр борьбы за социализм» а продолжал внимательно слушать. Оказалось, что с началом декларированной Горбачевым эпохи гласности партия стала подвергаться нападкам как слева, так и справа, и обвиняться во всех смертных грехах.

— Все, кому КПСС доверила служить в ее боевых отрядах, прежде всего в КГБ, должны защищать партию, — продолжал инструктор.

С. Куманин всем своим видом дал понять, что на своем участке он никогда не даст своим подопечным монархистам нападать на партию, даже если для этого потребуется круглосуточно проводить с ними профилактические беседы. И тут мысли, которые неотвязно преследовали Куманина, вырвались и он произнес: «Далеко уехать на одних профилактических беседах нельзя, брать надо и сажать!».

— Я с вами полностью согласен, товарищ Куманин, — вытирая лоб платком, сказал инструктор ЦК, — но, к сожалению, решаем не мы, а политбюро. И партийная дисциплина обязывает нас…

Куманин успокоил инструктора, заверив, что он высказал свое мнение исключительно в рамках партийного демократического централизма.

— Есть мнение, — продолжал инструктор, — что на нынешнем этапе партия должна взять под свой контроль многие общественные процессы, начавшиеся в нашей стране после того, как ЦК и Политбюро взяли курс на перестройку и гласность….

При последних словах инструктор поморщился, как от зубной боли.