Анекдоты для Геракла. Удивительные приключения Алексея Сизоворонкина – бухгалтера и полубога - Василий Лягоскин

Он попробовал несколько минут следовать за одним из смутных силуэтов; быстро убедился, что понятие «минута» миру вокруг не известна, что такая вот ходьба без цели и направления засасывает сильнее любого алкоголя или наркотика; что минуты скоро превратятся в часы, потом годы…

– Обожаю путешествовать.

– Где ты был?

– В Рязанской области.

– А еще?

– В Рязани.

– И все?!

– Рязань большая!

– М-да! – подвел итог Сизоворонкин, – это, конечно, не Рязань, но какие-то огоньки впереди светятся.

Он обогнал медленно бредущую тень и устремился к далекому источнику света, который совершенно случайно обнаружил практически прямо по курсу. Лешка даже поблагодарил отставший призрак, на что тот никак не отреагировал. Сколько минут, или часов прошло, пока он добрался до отверстия во мгле, в которое пробивался не очень яркий огонек, ни сам он, ни – тем более – тени, огибавшее это место по большой дуге, сказать бы не смогли. Но это Сизоворонкина не интересовало. Гораздо интереснее была картинка, что открылась ему в маленьком оконце, ведущем из царства теней в тварный мир.

– Не врал, собака, насчет Леонардо, – улыбнулся Алексей, подумав о громовержце, – вот в это самое окно великий итальянец, скорее всего, и подсмотрел сюжет своей знаменитой фрески. Это сколько же лет тайно вечеряют здесь апостолы во главе со своим?..

Сизоворонкин задал себе вопрос и устыдился – даже такому безбожнику, как он (ага – после знакомства с олимпийцами!), было понятно: здесь и сейчас не место ни усмешке, ни сарказму, ни даже… анекдоту. Потому что люди, что внимали своему мессии, истово верили ему; каждому слову, которое Христос произносил с бокалом в руке. И Алексей не посчитал для себя возможным вторгнуться как-то в это таинство; тем более – лишить это совсем не роскошное пиршество его главного украшения – Чаши. Для него главным было сейчас убедиться, что Грааль действительно существует, или существовал. И Лешка отпрянул от окошка; от света, рожденного Граалем; от вдохновенных ликов; от слов, которые не были предназначены для его ушей.

Что интересно – он был уверен, что понял бы каждое слово; этот язык, даже не услышанный, уже укоренился в нем.

– Ну вот, – довольно подумал Алексей, удалившись от оконца на столько, что даже отзвуки его мыслей не могли достичь Тайной вечери, – хоть какой-то результат уже есть. Знать бы еще, что за язык я сейчас изучил, и где его можно будет применить.

Следующей мыслью было немедленно отыскать другой огонек – обещали ведь, и не один. Увы, как он не вглядывался в серые окрестности, огней больше не было. Да и тот, в котором перед ним приоткрылась тайна двухтысячелетней давности, тоже пропал.

– Почему кошки научились видеть в темноте?

– Потому что не достают до выключателя.

У Алексея Сизоворонкина тоже не было выключателя. Здесь вообще не было ничего; даже тени были бесплотными и безымянными. Плотью обладал лишь Алексей.

– Значит, и выключатель должен находиться внутри меня, – понял он.

И Лешка устремился вокруг всеми чувствами, которые были у него; а может быть, и теми, каких у него быть не могло. И первым откликнулось обоняние. Может потому, что обедал он – по ощущениям – годы назад. Откуда-то справа потянуло чуть уловимым, но весьма дразнящим ароматом. В ту сторону Сизоворонкин и обратился теперь всей сутью. И добился-таки, что и зрение поддержало его. Далеко – на краю видимости – едва мерцали несколько точек, и Лешка бросился туда.

– Раз, два, три, четыре.., – считал он по мере того, как вспыхивали одна за другой яркие звездочки.

Он прошел мимо двух окон, и остановился прямо посреди круга, который составили сразу восемь ярчайших пятен.

– И что это может означать, – озадачился Алексей, – что в мире гуляют сразу восемь Граалей? Или то, что они разнесены во времени?.. И с какого мне начать?

Он опять доверился нюху, и шагнул к окну, от которого мощно дохнуло жареным мясом. Размеры этого отверстия были малы даже для среднестатистического гражданина. У Сизоворонкина-Геракла в него поместилась бы разве что голова.

– А руки на что? – решил он, просовывая в окно сразу две ладони, и раздвигая его на манер подобного окошка в планшете, – вот так-то!

– Это только в мелодрамах в конце появляется мужчина и решает все проблемы. В жизни с точностью наоборот: мужчина появляется в начале, и с него-то проблемы все и начинаются.

Это Лешка сообщил невероятно громадному мужику, перед которым прежний Сизоворонкин-бухгалтер был как младенец рядом со взрослым человеком. В нем было гораздо больше полутоны живого веса, но при этом толсторожий и толстопузый тип вполне выглядел живчиком. Он вскочил на ноги и затряс пудами подкожного жира так резко и стремительно, что Алексей едва успел выставить вперед кулак, который утонул в необъятном пузе незнакомца вместе с локтем и бицепсом. Вторая рука полубога ловко выхватила практически не видный в ладони великана бокал. В руку тут же кольнуло приятным узнаванием. Этот бокал действительно был изготовлен из осколка Предвечного камня, и какой цели он здесь служил?! Именно вот этот Грааль сам Сизоворонкин святым назвать никак не мог. Рог изобилия? – да; своеобразная скатерть-самобранка? – определенно. Алексей рассердился было на хозяина чудо-бокала, который лежал сейчас на ковре, запрокинув кверху ноги и тряс ими, как жук, и пытаясь глотнуть широко раскрытым ртом живительный глоток воздуха.

– Да ты, дружок, отсюда и не выходил, наверное, – Лешка обвел взглядом комнату – самую обычную, с деревянной дверью и окном, затянутым какой-то мутной пленкой.

Из мебели тут присутствовали грязные обшарпанные ковры, устилавшие весь пол, да какая-то корчага, от которой несло тошнотворными миазмами.

– Ночной горшок, – понял Сизоворонкин, – а так же дневной и вечерний.

Незнакомец, пока не понявший, что лишился своего драгоценного сосуда, наконец, глубоко вздохнул. И тут же сел на ковре – рядом с переносным туалетом.

– Кто ты, несчастный, – воскликнул он, – как ты попал в мои покои?

– Это покои? – еще раз огляделся Алексей, – а что, кто-то еще изъявлял желание разделить их с тобой?

– Разделить? – толстяк икнул; его лицо залило бледностью, а палец, похожий на громадную сардельку, протянулся к Сизоворонкину.

– Ага, – усмехнулся тот, – понял, что игрушку отобрали?

– Моя жена за год поправилась на восемьдесят килограммов, – доверительно сообщил Алексей, который – напомним – никогда не был женат.

– Выгони ее на фиг.

– Поздно, она уже во входную дверь не пролезает.

– А ты? Ты помнишь, когда выходил отсюда в последний раз? Помнишь, когда касался женского тела?

Толстяк жалобно потряс головой, продолжая тянуть руку к бокалу. От него тоже несло тем самым «ароматом», который буквально извергал из себя горшок. Алексей невольно отступил на шаг и махнул рукой, разорвав плотный пузырь, которым было затянуто окно. Окошко, в котором оказался Грааль, осветилось светом настолько ярким, что хозяин комнаты вскрикнул, закрывая ладонями глаза. Свечение тут же прекратилось, стоило лишь втянуть бокал обратно в комнату. Теперь Сизоворонкин сунул в окно голову – чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно попытаться определить, в какую эпоху его занесли поиски волшебного сосуда.

Это было средневековье; европейское – судя по зданиям, которые окружали жилища толстяка.

– Двадцать лет, – наконец ответил проморгавшийся хозяин, – двадцать лет назад в мои руки попал этот сосуд блаженства и греха. И с тех пор я только ем, и ем… Нет – я жру, я обжираюсь едой и питьем. Достойной самого короля!

– И какой у нас сейчас король там? – кивнул в сторону окна Алексей.

– Филипп четвертый Красивый.

Это имя Сизоворонкину практически ни о чем не говорило. Разве только то, что сейчас он научился говорить на древнефранцузском.

– Ну, год и место можем определить потом, в Интернете, – впервые вспомнил родной мир Алексей, – если получится вернуться. А пока скажем гостеприимному хозяину: «Прощай!», – и…

Он поднес под жадным взглядом живой громадины бокал к губам, и глотнул… Что-то непонятное, но невообразимо вкусное – такое, от чего никак невозможно было оторваться, потекло в его глотку. Сизоворонкин глотал, рыча и давясь, и ничто не могло остановить этой чудовищной трапезы, разве что анекдот…

– Вчера пришел домой поздно. Голодный…

Во мне боролись два человека. Один говорил: «Выпей стакан кефира и ложись спать»; другой: «Пожри нормально!».