Серебро на стрелах твоих (СИ) - Снежинский Иван

— Четыре с половиной килограмма, для великого князя ковал, я вам другой принесу. Я же понимаю, вы от мечей сам не свой, а великий князь неизвестно, как к мечам относится, я Велемира этого и не видел никогда. Может, ему по душе какие-нибудь арбалеты и луки, — кузнец продолжал гладить и оглядывать меч, будто он был живым существом, а не бездушным орудием убийства.

— Это и есть его высочество, князь Велемир, вы простите уж кузнеца нашего Ермила, он знатный мастер, только видит плохо, — проговорил ровным тоном управляющий, не забывая нехорошо взглянуть на замершего кузнеца.

— Я… — кузнец рассматривал меня во все глаза, — не признал, ваше высочество, похожи вы очень на княжича Георгия. Рост в рост, волос в волос, голос в голос, как у нас в деревне говорят. Хороший меч. Вы к нему привыкайте поначалу, приглядывайтесь, как к товарищу боевому, а потом двумя руками берите. Правой-то рукой толкайте, а левой, если понадобится, назад тяните. Ну, да не мне вас учить, ваше высочество. С колыбели ведь с оружием. Княжичи Александровы года в три и спали с мечами в обнимку.

Я улыбнулся, пытаясь вспомнить, с чем в обнимку спал я на тех стандартных двухярусных кроватях, которые всегда отыскивались во всех детских приемных семей. Иногда с книжками, если повезет, иногда и с фонариком, если не дочитать сил не было. Потом с наушниками. Правда, слушать книги я не любил, слишком медленно их пережевывали чтецы разных мастей. Мой взгляд летел по страницам, а воображение отзывалось яркими картинами, гораздо быстрее чтецов.

— Мне по душе, действительно, больше лук и стрелы, чем меч, — слукавил я.

Ведь по душе мне были книги, которые однажды в детстве стали моим маленьким плотом в океане пустоты и, не буду врать самому себе, отчаяния.

Я рано начал замечать, что все мои сверстники-сироты хватаются за что-то, чтобы выплыть из пустоты и безнадежности. И хуже всего для этой цели подходило оружие. Оружие — смерть — путь в никуда.

— Лук, ваше высочество? Я сделаю вам лук, такой, что вам захочется под подушку его положить, — пообещал кузнец, весело блеснув глазами. — Но прежде доспех надо померить. Подогнать придется. Думали, что князь помассивнее будет, поосанистее.

Я охотно пошел за кузнецом, мысленно веселясь от вопроса, что бы сказал Максим, если бы я положил под подушку лук и меч.

Но примерка была скучной. К счастью, все было нетяжелое, нет, не так. Не настолько тяжелое, как я думал. Но полный доспех, как называл кузнец рыцарский костюм, был тяжеловат.

Сняв с меня все эти позвякивающие части, кузнец пообещал, что доспех будет сидеть, как влитой. Я покивал его словам. И взглянул на управляющего. Мне очень хотелось есть.

— Пора обедать, где нам накроют стол? Может, на кухню пойдем? — уточнил я.

— Обедают в доме позже, но я распоряжусь, чтобы вас накормили в большой столовой, ваше высочество, — склонился передо мной управляющий.

Кузнец, покосившись в его сторону, тоже коротко поклонился.

Я еле сдержал смешок. Потешно всё-таки выглядели эти надменные в общем мужчины, когда им приходилось кланяться чужому пацану.

— Мик, пусть поест с нами, — произнес я.

Управляющий замер, потом подошел ко мне:

— Ваше высочество, ваша жизнь теперь будет строго регламентирована. Вы не можете отступать от протокола. Это нехорошо. Слугу и телохранителя за стол с собой сажать нельзя. Это невозможно, ваше высочество, — развел он руками, — неприемлимо.

— А вас? — не удержался я от мелкой подначки.

— И меня нельзя, — покачал головой управляющий, — я всего лишь ваш служащий.

— Я что теперь один буду есть? — возликовав внутренне, но внешне выдав капризную гримасу, спросил я.

— Только с теми, кто равен вам, — вздохнул управляющий, — здесь я оставлю вас. Апартаменты вашего отца теперь принадлежат вам. Располагайтесь. А я пришлю Мика, когда обед будет готов.

Мы добрались до наших апартаментов. Стоп, не так! Моих.

— Давай, разбирай свой богатый гардероб, — Ник сунул мне рюкзак, плюхнулся в самое роскошное кресло и вытянул ноги, — ты, правда, умеешь стрелять из лука, княже?

— Было дело, — уклонился я от прямого ответа, бросая всё свое жалкое имущество, уместившееся в рюкзаке, который таскал за мной всюду Ник, на крошечный узорчатый столик.

— А ведь сегодня следовало устроить прием, — задумчиво посмотрел на меня Ник.

— Зачем это? — удивился я.

— У тебя сегодня день рождения, восемнадцать лет, ты глава рода, надо бы отметить, — Ник устроился еще уютнее.

— Я родился не в этот день, — улыбнулся я вытянувшемуся лицу Ника, — просто в паспорте написали пятнадцатое июня, как я предложил. Своего дня рождения я не знал, поэтому летний теплый день мне подошел.

— Ясно, — проскрипел Ник, — узнать, когда ты родился, думаю, не составит труда, спросить можно у этого надутого джентльмена, который величает себя управляющим, а на самом деле является самым обыкновенным дворецким. Эх! Недолюбливаю я их, вместе с саловниками, почтальонами и дворниками! Мутные типы.

— Почему? — спросил я из вежливости.

Сразу вспомнил, что именно на этих ни в чем не повинных людей, вешают множество преступлений авторы современных детективов, идущие следом за великими.

Я вдруг подумал про Алёнку, врала она мне, или, правда, полюбила. Если правда, то один близкий человек у меня есть. Но третье условие отдаляло меня от неё, будто я превратился в луну и улетел на небо.

— Убийца — дворецкий, — театрально продекламировал Ник.

А я вдруг вспомнил, что в таком большом доме, наверняка, есть не только оружейная, но и библиотека. Решив, обязательно поинтересоваться адресом собранья книг, я увидел стоящего передо мной Мика.

— Ваше высочество, обед подан, позвольте вас проводить, — прошелестел пацан, от которого заметно несло конским навозом.

Однако. Привычки у них. Моего личного слугу в конюха превратили!

— Давай попроще говори. Типа, иди за мной, князь, если захотел пожрать! А не то всё раздадут на благотворительность, — предложил я.

Мик покраснел, но стал вести себя заметно живее.

— Управляющий приказал извиниться, обед из десяти блюд, на скорую руку приготовили, — уже тоном живого человека, а не ученого скворца проговорил Мик.

— Мне хватило бы одного блюда, — пожал я плечами, и, сделав вид, что не заметил ужаса парня, побрел за ним в столовую.

Размером стол в этой начищенной до блеска комнате был немного-немало, а с километр.

Посуда: золото, серебро и хрусталь — впечатляла.

Ложек было пять. Вилок шесть.

Видимо, кто-то уже пристроил в карман шестую ложку, благо она была золотая, и стоила целое состояние.

Супница, которую внес разряженный дядька, была из золота, тарелки тоже.

Не говоря о хрустальном кувшине такого эрмитажного вида, что я не решился прикоснуться ко всем этим золотым голым нимфам и золотым мохноногим сатирам, чудом прилепленным к хрусталю.

— Воды мне налейте, — приказал я разряженному дядьке.

Тот щедро плеснул в золотой кубок.

Пока я зависал над тарелкой черного супа, обдумывая, почему бульон выглядит разболтанной в жидкости угольной пылью, Ник сел на стул, поставленный на другом конце стола. Через километр от меня.

Тут же материлизовавшийся из ниоткуда Мик попросил Ника пересесть на диванчик напротив. Потому что… не по уставу, то бишь, не по регламенту!

А я закрыл глаза и хлебнул из ложки.

Это было несъедобно! Очень сладко, кисло, насыщенно, пряно и совсем невкусно. Желудок заныл, когда это нечто булькнуло в нем. Я привык съедать либо простенький суп с волокнами тушенки, либо макароны с котлетой, мне больше нравилась картошка с рыбой, но такое давали по праздникам. Про третье я забывал. Да и не давали мне его. Часто в наказание.

Отодвинув тарелку с супом, я кивнул Мику:

— Что там на второе?

— Еще один суп подать? — вопросительно взглянул на меня парнишка.

— Мне бы второе, котлету какую-нибудь с нормальным пюре, — взмолился я.