Собрание сочинений. Том 3. Упрямая льдина. Сын великана. Двадцать дней. Октябрь шагает по стране. Братишка. Секретная просьба - Сергей Алексеев

– Так генерала ведь нет, – ответила Дарья. – Генерал на войне. А зачем тебе генерал?

Ух, уж эта Дарья! До всего-то ей дело! Лёшка ничего не ответил, хотел уйти.

– Постой, – сказала прислуга. – Пошли, покормлю. – И снова взялась за свое: – Ох, ох, сиротинушка ты моя, похудал, обтрепался. Ты не ходи, сиди дома. Стрельба, не ровён час, подстрелят на улице. Ох, ох, и чего на белом свете творится!

Простившись с Дарьей, Лёшка снова принялся искать Животова. Снова топтался и мерз на разных улицах. Снова ходил к Неве и к участку. Околоточный исчез, словно под лед провалился.

Раздосадованный неудачей, Лёшка понуро брел по какому-то переулку… Переулок был тихий, с рядами невысоких двухэтажных домов, с каменными заборами и подворотнями. Кругом ни души. И вдруг – Лёшка даже не поверил своим глазам – в переулок свернул генерал! Мальчик взглянул – длинная пушистая борода, широкие золотые лампасы, рукава с узорчатыми нашивками. «Важный, должно быть, генерал», – сообразил Лёшка. Сердце забилось, рука потянулась к «Смит и Вессону». Пропустив перед собой генерала, он выхватил пистолет.

– Руки вверх! – скомандовал Лёшка.

Тот вздрогнул, обернулся. Увидев направленный на него пистолет, он поспешно вытянул руки. Потом рассмотрел мальчика, опустил руки и закричал:

– Ты что же, поганец, – пугать честной народ?! Вот я тебе!

– Руки вверх! – снова закричал Лёшка. – Вперед!

Поняв, что мальчик не шутит, генерал подчинился, тревожно оглядываясь на пистолет и гранату.

«A-а, попался! – злорадствовал Лёшка. – Иди, иди».

Не прошли они и двадцати шагов, как со всех сторон стали сбегаться мальчишки.

– Генерала ведут! – закричали они. – Генерала ведут!

– Ух ты, Лёшка аптекарский!..

– Глянь, глянь, с пистолетом!..

– Это же Пахомыч! – выкрикнул кто-то. – Из гостиницы «Европейская». Куда ты его, Лёшка?

Мальчик не ответил, подумал: какой еще Пахомыч, какая гостиница?

На улице стали появляться взрослые люди. Собиралась толпа. «Генерал» осмелел: остановился, повернулся к Лёшке, схватил за ухо.

– Ты что же, стервец, шутки шутить!

Лёшка от боли взвизгнул, дернулся и нажал на пистолетный крючок. «Смит и Вессон» выстрелил.

Люди отпрянули, мальчишки бросились наутек. А Пахомыч бухнулся на четвереньки и, загребая бородой снег, пополз к подворотне.

– Руки вверх! Руки вверх! – исступленно выкрикивал Лёшка и шел за ним следом.

Выстрел всколыхнул переулочную тишину. Стали сбегаться новые люди, вернулись мальчишки. Лёшка поднял глаза и увидел бежавших к нему вооруженных людей.

– Что за шум? – закричал один из них, пожилой рабочий в потертой куртке.

Толпа загудела.

– Человека убили, – проговорил кто-то.

– Да он же живой, – произнес Лёшка и ткнул Пахомыча ногой.

Старика подняли. Он зло посмотрел на Лёшку и, став за спины вооруженных людей, закричал:

– Разбойник!

– Тише! – крикнул человек в потертой куртке.

Из Лёшкиных слов он долго не мог понять, в чем дело. А когда понял, рассмеялся. Засмеялись и остальные. Наконец человек перестал смеяться и, грозно посмотрев на Лёшку, сказал:

– Ну-ка, давай эту игрушку. Не про твою честь сработана.

– Разбойник! – снова завопил Пахомыч.

– Тише, тише, папаша, – проговорил рабочий. – Тут дело такое – революция. Народный взрыв. Подпутал, выходит, хлопец. Да ты почти и в самом деле что генерал – эна как разукрашен. – И он показал на швейцарскую ливрею и золотые лампасы на стариковских брюках.

Потом человек опять повернулся к Лёшке. Но того на прежнем месте уже не было. Словно ветром мальчишку сдуло.

Когда Лёшка кружным путем возвращался домой, он наконец повстречал Животова. Под стражей двух молодых парней околоточный понуро шагал по улице.

«Эх, не успел…» – вконец расстроился Лёшка.

Неожиданное

Прошло три дня. Революция победила. Газеты сообщили о создании Временного правительства. Царь Николай Второй отрекся от престола. Лёшка сам читал манифест. «Божьей милостью мы, Николай Второй, император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая… признали мы за благо отречься от престола государства Российского и сложить с себя верховную власть… Да поможет Господь Бог России», – писал бывший царь.

В этот день Лёшка снова был в городе и теперь мчался домой, неся долгожданную весть.

Не добежав квартала до Аптечной улицы, мальчик неожиданно столкнулся с Дарьей. Генеральская прислуга остановилась, всплеснула руками.

– Ох, батюшки, как же ты теперь?! – Она обхватила Лёшку, прижала к себе.

Мальчик опешил.

– Сиротинушка! Да как же ты теперь? Чай, и тебя арестуют, – принялась причитать Дарья.

Лёшка опешил и вовсе.

– Арестуют, арестуют, – зачастила прислуга. – Мастеровой-то в потертой куртке не зря про тебя расспрашивал: и давно ли живешь, и сколько лет от роду, и про родителев. Послала меня барыня за лекарствами, – принялась рассказывать Дарья, – а в аптеке народу… И чего было, и чего было!.. А она как бабахнет!

– Кто бабахнет?

– Бомба, бомба в подполье у аптекаря. Да там целый склад, – тараторила Дарья, – пулеметы, гранаты, пушки… Аптекаря-то арестовали.

Лёшка похолодел.

– Сиротинушка ты моя, – опять запричитала генеральская прислуга, – уезжай, уезжай. Ты сказывал, дед-то у тебя на деревне есть. Арестуют они и тебя. Мастеровой-то все: «Тут мальчик, – говорит, – такой шустрый». Все про тебя допытывал. Беги. Уезжай. Я тебе и денег на дорогу дам. – Она схватила мальчика за руку и потащила прочь от Аптечной улицы.

…В этот же вечер Дарья отвела Лёшку на Николаевский вокзал, купила билет, сунула вареных яиц на дорогу.

– Станцию не проспи! – кричала на прощанье. – Деду привет!

Раздался свисток. Колыхнулся вагон. Звякнули буфера. Поплыла платформа. Застучали колеса.

Лёшка глянул в окно. Прощай, Питер!

Глава вторая

Голодай-село

Дед Сашка

Длинной горбатой улицей растянулось село Голодай. Легло оно между лесом и рекой Голодайкой, повиснув ветхими, скособочившимися избами над самой кручей. И только в центре села, на самом высоком месте, как напоказ, ладный дом с каменным низом. Резное крыльцо. Дубовая дверь. Вывеска: «Лавка. Пафнутий Собакин».

В Голодай-селе Лёшка уже бывал: приезжал вместе с бабкой Родионовной в гости к деду Митину.

Минуло три года. И вот Лёшка снова идет по голодаевской улице. Прошел мимо лавки Собакина, свернул в проулок, спустился к овражку. Тут у самой околицы – старенький дом, подгнившие бревна, дырявая крыша, единственное оконце подслеповатым глазом смотрит на мир. Это и есть изба старика Митина или, попросту, деда Сашки. Лёшка ударил в дверь.

– Кто там?

Дверь отворилась.

– Лексей! – закричал старик. – Ить ты. Откуда ты взялся?! – Смотрит дед Сашка, не верит своим глазам. – Вот так гость! Ну и дела. Лёшка, внучек, пожаловал! Заходи, заходи, – засуетился старик.

Лёшка переступил порог, глянул по сторонам. Все тот же стол, та же лавка, те же поленья в углу, и дед Сашка тот же самый, такой же маленький, с бородавкой на правой ноздре.

– Ты что же, насовсем или как? – обратился старик.

– Насовсем.

– Тебя что же, аптекарь прогнал или что другое?

– Я сам не схотел, – ответил уклончиво Лёшка.

– Эна она чего-о… – протянул старик. – Выходит, аптекарь строгий… – Дед Сашка снова засуетился, притащил целую миску соленых огурцов, отрезал краюху хлеба, придвинул к Лёшке: – Ешь, наедайся.

Вечером пришли соседи: дед Качкин, Дыбов-солдат, по ранению вернувшийся с фронта, Прасковья Лапина и еще человека два или три. Все с удивлением смотрели на Лёшку, поражались, как он один доехал из Питера. Потом стали расспрашивать про Петроград, про свержение царя.

И мальчик рассказал обо всем, что видел: про то, как в городе пять дней шла стрельба, как разъезжали грузовики с солдатами, как арестовывали жандармов, про Арсенал и про многое другое.

– Ну, а что в Питере про землю говорят? – спросил Качкин.

– Когда ее мужикам нарезать станут? – добавил Дыбов.

– И как там с войной, скоро ли с немцем замирятся? – полезла с вопросами Прасковья Лапина.

Лёшка задумался. О земле он ничего не знал. Про войну тоже. И мальчик снова принялся рассказывать про грузовики, Арсенал и как арестовывали важных царских чиновников.

Но теперь собравшиеся уже потеряли интерес к Лёшкиным рассказам и вскоре начали расходиться.

– Чего это они? – спросил мальчик у деда.

– Земля, Лексей, – ответил старик, – для мужика вещь первейшая. На кой им твои грузовики и твой Арсенал. Ты им землицу возьми и выложи. Э-эх, и чего царя только скидывали, раз землю не дают… – вздохнул дед Сашка.

Свержение

Обжился Лёшка на новом месте. Познакомился с Сонькой Лапиной, с Митькой Дыбовым, с Петькой Панкиным и другими ребятами.

Все с завистью смотрели на Лёшку: приехал из Питера, видел, как царя скидывали, бывал в домах у князей и графов и видным делом был занят – служил у аптекаря, разносил порошки и лекарства. Стали ребята крутиться около Лёшки и по пятам за ним бегать.