Парнас дыбом - Эстер Паперная

Осип Мандельштам

Уже растоптана трава в лугах Элладыи блещет ярко в небе Фаэтон.В прохладных рощах в полдень спят дриады,и Пану самому слетает светлый сон.

Широколистые не сеют тени клены,лучам пылающим открыт песок аллей.Полуденным пыланьем утомленный,купаться поспешил прекрасный Веверлей.

Оставил верную он дома Доротею,на тело голое навлек простой хитон.Обул сандалии. Но, плавать не умея,два легких пузыря берет с собою он.

Эмаль холодную он рассекает смело,с разбегу в воду он ныряет головой.Но тяжелее голова, чем тело,и, дивная, она осталась под водой.

Летят, как горлицы, стенанья Доротеи.Спешит прекрасная, бежит, как легкий пух.Но, ноги милого заметив средь аллеи,несчастная, она окаменела вдруг.

Не для того ль ползли арбы веков в тревоге,на мне столетия оставили свой след,чтоб видел над водой я высохшие ногии на аллеях зрел я горестный скелет?!

И вновь вигилии ночные скорби множат, —и наш век варварский, как бывшие, пройдет,и снова бард чужую песню сложити, как свою, ее произнесет.

1916 г. (А. Финкель)

Демьян Бедный

Вот, братцы, сказочка про Веверлея,который не жалеяни рук своих, ни ногнырнул как только могглубоко.В мгновенье оказасосан был водойи там остался с бородой.Жена его, Доротея,узнав про эти затеи,прибежала на прудв большой тревогеи, увидев мужнины ноги,навеки окаменела тут.

—————Сказка, говорится, складка,а вот вам и ее разгадка.Похохочу я над вами всласть.Пруд-то он — Советская власть,а Веверлеи и Доротеи,все эти богатеи, —социал-предатели,соглашателии буржуазные лакеи.

1919 г. (А. Финкель)

Николай Тихонов

БАЛЛАДА О ВЕВЕРЛЕЕ

Солнце. Июль. Полдень. Жара.В ушах команда: «Купаться пора!»Веверлей молод, дерзок и смел.Да только плавать он не умел.Дает Доротея ему пузыри:— Не утони, Веверлей, смотри! —Идет он, раскачиваясь на ходу,Все ближе к пруду, ближе к пруду.Сотый шаг, трехсотый шаг,На пятисотом пруд в камышах.Штаны на песок, в воду бросок,Но голова тяжелее ног.Она остается под водой.Дерзок и смел Веверлей молодой.— Не все ли равно, — сказал он, — где.Еще покойней торчать в воде. —Ушам Доротеи простукал рассвет:— Купанье есть, Веверлея нет... —Мчится она, ей навстречу пруд:Голова под водою, а ноги тут.Она не кричит, молчанье хранит,Она не живая, она гранит.Сорок лет, сто сорок летЕго там ноги, ее там скелет.Смотрят они на вас и сейчас.И на этом кончается мой рассказ.

1923 г. (А. Финкель)

Эдуард Багрицкий

ДУМА ПРО ВЕВЕРЛЕЯ

IНе загинул я от пулиУ Попова лога,Не изжарюсь и в июле —В дым, в жестянку, в бога.

Пусть я плавать не умею —Пузыря надую.Дай пузырь мне, Доротея,И на пруд пойду я.

Веверлей стоит у хатки,От солнца пылая.Амуниция в порядке,Как при Николае.

В чистой форменной тельняшке,Шевелит усами,Так и вздрагивают ляжкиПод его трусами.

На затылок сбита кепка.Красота и сила!Пузыри висят на цепкеОт паникадила.

Волосатый и мохнатый —Ну и вправду цаца!Не загнулся у Махна ты,Так воды ль бояться?!

IIВеверлей поднимет ногу,Пристукнет другою,Словно пробует дорогу,Дорогу тудою.

Снял трусы он и рубахуИ к воде дал ходу.Развернулся — и с размахуХлобысь прямо в воду.

Голова у ВеверлеяТяжелей свинчатки...Нету, нету, Доротея,Твоего ягнятки!

Только две ноги над прудом,Над водою черной.Не спасется он и чудом,Как ни будь проворный.

Пусть про долю не гадаетНи прямо, ни косо.Только брызги оседаютНа вохре откоса.

IIIКак узнала ДоротеяПро такое дело,Белых ножек не жалея,На пруд полетела.

Подбегает ближе, ближеС тоскою во взоре.Опускает ниже, нижеГоловоньку с горя.

Видит ноги над водою —А где его тело?Не управилась с бедоюИ окаменела.

ЭпилогОтшумели над равнинойБоевые годы,Протекли над всей краинойМолодые воды.

Этот пруд давно затянутЗеленою ряской;И купаться кто там станет —Все идут с опаской.

Заросли травой дороги,Только ветер веет.Но торчат, как прежде, ноги,Ноги Веверлея.

Обвевает вихрь горячийОстов Доротеи...Рассказать бы лучше надо,Да, жаль, не умею...

1930 г. (А. Финкель)

Борис Пастернак

Стояла жара.Ветер дул из Хеврона, порывистый и беспокойный.И сегодня опять, как вчера и как позавчера,Было жарко и знойно.Идет ВеверлейИскупаться на озеро — все ж над водою свежее.И с собою берет пару плавательных пузырей,Плавать он не умел.В песок завалясь,В стороне от далеких слегка пожелтевших могилок,Шепчет он, словно в Марбурге, про априорную связьМета-транс-предпосылок.Отряхнувши песок,В безымянное озеро прямо нырнул с головою.Но осталась она, тяжелей бывши высохших ног,Под нагретой водою.Покуда он здесьНад водою стоит, V-образно раскинувши ноги,Доротея, супруга, прослышав печальную весть,Понеслася в тревоге.Спадает жара.Ветер дул из Хеврона, ночную прохладу пророча.Доротея, супруга, подруга, и мать, и сестра!Хоть бы путь был короче!Зажглася звезда.И видны Доротее торчащие ноги без тела.Приглуши, притуши эту боль. Никогда. И тогдаСразу окаменела.На дереве мох.Пруд зарос и заглох.Поросли сорняками аллеи.Но торчит до сих пор, до сих пор пара ног, пара ногИ скелет Доротеи.

1946 г. (А. Финкель)

Александр Твардовский

IВ июле началась жара,Что хоть Египту впору,И солнце с самого утраПолзет упорно в горуИ хоть известно: летний день —За зимнюю неделю,Но тут взяла такая лень,Что дышишь еле-еле.«Пойду, — подумал Веверлей,Пусть плавать не умею,Но даст мне пару пузырейС собою Доротея».Взял пузыри и был таковОна ж по доле женскойТрудись в дому до петухов,Как водится спокон вековВ губернии Смоленской.Коси, коса, пока роса,Роса долой, и мы домой.

IIТечет там речка Лучеса,И в речке той есть заводь.Там не купанье — чудеса,Умей лишь только плавать.У Веверлея сперло дух —Скорей, скорей купаться!И сразу в колокол он бух,Не поглядевши в святцы.И сделал сгоряча прыжокОн в заводь с головою,Но голова тяжеле ног,Назад он вынырнуть не мог,Остался под водою.Так, так... Семь бед — один ответ,Как говорил мой старый дед.Не мог он выбраться назад,Лишь ноги над водой торчат.

IIIИ вскорости про ту бедуУзнала Доротея.Деревья бросила в саду,На кухне бросила еду,К реке бежит скорее.И видит что-то на реке,Не чурку и не бочку,А... Карандаш дрожит в руке,Поставлю лучше точку.Ведь что написано пером,Карандашом хотя бы,Не вырубишь и топором,И будут плакать бабы.И Доротеин горький крикПронзает сердце, душу:«Куда исчез, куда ты сник,Мой милый Веверлюша!Зачем же я тебя ждала,Мой плаватель, мой смелый!Зачем...» Но тут же умерла,Точней — окаменела.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .С тех пор прошло немало лет,И стала жизнь светлее,Но все торчит ее скелетИ ноги Веверлея.

1949 г. (А. Финкель)

Владимир Луговской

ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ

...На горизонте,Где, как меня учили в раннем детстве,Косматый дед в мохнатой волчьей шубе(Куда любил я зарываться носом,Вдыхая запах рыси и енотаИ всякого еще пушного зверя)И бабушка в ротонде лисьей круглой,Так вот — где небо сходится с землею,Есть озеро, вернее, пруд глубокий.На дне его ключи взрывают воду.Там золотисто пахнет светлой рыбой(Не жареной, заметьте, а живою).Туда в горячий августовский полденьШел Веверлей купаться. Не умел онНи брассом плавать, не умел и кролем,И даже, извините, по-собачьи.Дает ему с собою Доротея,Жена его, два пузыря в подмогу,Два пузыря надежных, тонкостенныхИ голубых и выпуклых, как небо,Снаружи выпуклых, а изнутри — напротив.Он лег на бережок и, глядя в небо,Задумался над мировым порядком...Как много облаков, как мало счастья;Но, поменяв их, вряд ли стало б лучше;Ведь мало облаков — дождей не будет,А будет засуха, неурожай, несчастье.Но эти мысли тоже не бесплодны,И в них, конечно, бьется пульс эпохиИ отразилась середина века...— Но я расфилософствовался что-то,Пора и в воду! — И нырнул он в воду,Забыв о том, что не умеет плавать.Что тяжелее? Голова иль ноги?Он не успел как следует обдуматьВопроса этого. Затянут был водою,И голова осталась там навеки,А над водою две ноги навислиНемым сорокаградусным укором.Дошли до Доротеи эти вести,И безупречным физкультурным бегомОна на пруд помчалась, побиваяСвои же предыдущие рекорды,И бег ее сопровождало небо,Не синее, а серое, как доски,Те аспидные доски, на которыхСкрипучим грифелем я выводил когда-тоФиту, и с точкой, ижицу и яти.Вот пруд, вот небо. И на фоне неба,Как циркуль перевернутый, те ноги,Которые шагали и ходилиКуда, когда, как долго, до каких пор,Самой своей природой отвечаяНа все вопросы разных обстоятельств...Теперь уже не будет обстоятельств,Теперь еще не будет дополнений,Теперь не будет, ничего не будет...И Доротея тут окаменела.Прошли года. Иным стал пульс эпохи,Давно уж нет ни ижицы, ни яти,И пруд заглох, и заросли аллеи,Но все торчит там пара ног и остовЕдинственной и бедной Доротеи.Задумавшись над многогранным миром,События осмысливая эти,Я повторяю вслед за В. Шекспиром:«Нет повести печальнее на свете».

1953 г. (А. Финкель)

Приложение