Варварино счастье. Том III. Из завтра – во вчера… - Евгения Морозова

И далее весь отряд убирал трупы. Копать могилы было некому и времени не было, поэтому всех мертвых сложили в один общий ров, который имел естественное происхождение. Там когда-то бушевала стихия, вода с гор вымыла почву и образовалась довольно большая яма. Вот туда снесли всех убитых, сложили их рядочками и заложили камнями. Получилась братская могила для тех несчастных, которые только мечтали стать героями, но не достигли цели.

Работа по захоронению трупов была окончена только к ночи. Тысяча или больше трупов нашли свое последнее пристанище в каменной могиле на берегу моря в поселении Акко. Теперь надо было решить, что делать с флотом завоевателей.

Поскольку руководители армии обороны Акры находились теперь довольно далеко от пирса, Аллан снова решил посоветоваться с членами отряда бойцов. Пожилые бойцы, которые сами не участвовали в сражениях, но в них участвовали их отцы, рассказали, что в последнем крестовом походе иудеи сожгли флот крестоносцев. И все решили, что нужно поджечь ближайшие к берегу парусники и они будут гореть сильным пламенем, поскольку они стоят тесно друг к другу и погасить их не будет возможности. Не так уж много на парусниках осталось крестоносцев, оставленных для охраны судов. Поэтому погасить большой пожар они не смогут.

Решение о сожжении суденышек было исполнено в течение этой ночи. Пожар горел всю ночь. Пламя было настолько сильным, горели люди и суда. Дикие крики оставшихся на судах крестоносцев заглушал треск горевших мачт и парусов. Некоторые воины отплывали от пожара как можно дальше, но вряд ли кто мог спастись в таком огненном аду.

Утром отряд разошелся по домам. Но не навсегда. Аллан должен получить указание от руководства армии обороны Акры, какие будут поставлены перед ними цели. И Аллан вместе с другими бойцами заспешили домой. Солнце уже взошло.

Уходя из порта, Алан оглянулся. Ему стало как-то не по себе. Как будто совершенно ничего не произошло за последние два дня. Флот сгорел и останки его покоились на дне моря. На поверхности моря ничто не напоминало о том, какой могучий бросок совершили крестоносцы, достигли берега Акры, и теперь многие из них лежали в каменной братской могиле, а флот покоится глубоко под водой. Ни люди, ни флот – не восстановимы. Только камни были не совсем обычного для них серого цвета, они были красными от крови. Красный берег… И скорбь матерей, которые никогда не увидят своих сыновей… Будь они крестоносцами или воинами другой армии, матерям одинаково горько терять детей…

И все эти нашествия происходили из-за какого – то желания править судьбами целых континентов, а не только отдельных городов. Крестоносцам хотелось находиться на вершине пирамиды… А разве нельзя было всем людям посещать католическую святыню – храм Господень в Иерусалиме? И там молиться своему Богу.

Но это не был конец крестового похода. Осада города длилась не менее восьми месяцев.

Глава 6. Всевышний дает события, а мы обязаны их принять…

Яффа в волнении ходила по комнатам. Она уже успела добежать до Леи, передала ей слова сына. Надо знать душу еврейских женщин. Душа полна волнений, чувств, восторгов. Слезы могут легко брызнуть из глаз от избытка чувств радости и счастья. Но когда наступают серьезные моменты, особенно опасность для жизни любимых и близких людей, то еврейская женщина концентрируется так, что может горы свернуть, чтобы спасти любимого.

Услышав, что Аллан с отцом ушли на защиту Акры, Лея засобиралась тоже бежать в порт. Она думала, что сможет там оказаться полезной для Аллана. Однако Яффа поговорила с девушкой довольно строго, и та согласилась ожидать Аллана у себя дома. Ведь он четко и ясно сказал, что как только окончится война, он придет к родителям Леи просить руки своей любимой, и они тут же поженятся. Лея пообещала матери Аллана держать себя в руках. На том они и расстались. Ночь прошла в беспокойстве. Яффа ни разу даже не прилегла на кровать. Какой же тут сон, если ее самые любимые и дорогие люди находятся в самом пекле сражения.

Яффа слышала и стрельбу, и отдельные крики. Поднимаясь на крышу, она не видела даже голубого моря. Видны были только парусные суда, и их было так много, что беспокойство за своих мужчин и вообще за жителей всего города охватывало ее душу.

Мать пыталась войти в мысли сына, но там не было конкретного известия для нее. Шумы, крики, волнение Аллана. Ее успокаивало хотя бы то, что он жив. И муж ее жив. Иначе у Аллана в голове возникали бы мысли, которые матери стали бы доступны.

Так прошел весь следующий день. После обеда Яффа поднялась на крышу дома в глубоком волнении. Никогда еще ее сердце не билось так тревожно. Она не могла унять его, пыталась уговорить… Выползла на крышу, от волнения ноги ее не держали. Надо учесть, что возраст женщины был уже за пятьдесят.

Она увидела нескольких мужчин, которые несли на палантине ее мужа, всего забинтованного какими – то окровавленными тряпками. Хадас не подавал признаков жизни.

Яффа теперь уже вниз спускалась на негнущихся ногах. Ее волнение передавалось так, что голова четко работала, а ноги – отказывались ей подчиняться. Она вышла из дома и встретила мужчин. Прежде всего, она кинулась к мужу, пыталась услышать его дыхание. Он был как будто жив, но глаза закрыты и, похоже, без сознания. Принесшие его люди подтвердили, что их командир жив, что его перевязали и что лекарь должен будет прийти к ним попозже вечером. А на словах передали рекомендации лекаря, как нужно лечить Хадаса.

Единственная хорошая новость, которую ей передал лекарь, что Хадас скоро поправится, его рана не опасна для жизни.

А вторая хорошая новость – что Аллан жив и принял командование отрядом после ранения отца.

Яффа погрузилась в заботы о муже. Она не отходила от него ни на минуту. Муж ее долго еще не приходил в сознание. Только ближе к сумеркам он пришел в себя. Открыл глаза. Сначала, очевидно, он не мог понять, что случилось, почему он лежит в таком беспомощном состоянии. Когда он попытался приподняться, ужасная боль заставила его снова опуститься на кровать. Яффа сидела рядом с ним и гладила его руку. Она тихонько попросила мужа не двигаться активно, потому что он получил ранение в грудь. И уверила его, что лекарь сказал, что Хадас быстро поправится, что рана не опасна для жизни. Хадас в первую минуту возвращения памяти тут же начал спрашивать, что с Алланом. И снова Яффа успокоила мужа известием о том, что атака крестоносцев отбита, и что сын принял на себя командование отрядом.

Жена поняла, что самую важную информацию Хадас от нее получил, теперь ему надо выздоравливать самому. Яффа приготовила для мужа отвар из лечебных трав. К ночи появился лекарь. Но не один. С ним шли те же мужчины, которые принесли Хадаса. Они снова несли кого-то на палантине. Яффа чуть не потеряла сознание от мысли, что второй раненый (или уже мертвый??) может быть ее сыном. Бедная женщина схватилась за дверь, ноги ее просто уже не держали.

К ней тут же бросился лекарь Моше, который шел впереди. Яффа с испугом спросила:

– Что с Алланом? Он жив?

– Яффа, не волнуйся. Он жив. Это совсем другой человек.

– Как? У нас в городе есть госпиталь. Для чего его к нам в дом? Я не знаю, как ему помочь. И вообще, кто это?

Лекарь помялся. Яффа заволновалась. Хуже всего в жизни тогда, когда не знаешь полностью реальной картины.

И она твердо сказала:

– Моше! Мы с тобой так давно знаем друг друга, что не пытайся меня обманывать. Скажи честно, кто это и почему – к нам в дом?

– Ты только не волнуйся, Яффа! Это приказ твоего сына. Что этого раненого мы должны принести к вам в дом. А кто он? Это человек, который, ранил твоего мужа. Это крестоносец.

– Что?? И его к нам в дом?

– Аллан вернется домой, и сам тебе все расскажет. Мне сложно объяснить. Я тебе только расскажу, как лечить этого парня.

И Моше начал подробно инструктировать Яффу, как помочь парню.

Яффа, бедная, с ума сходила от полученной информации. Ей принесли в дом человека, из-за которого она чуть не потеряла своего любимого мужа. Врагов надо уничтожать, а она должна выхаживать его…

Тем не менее, Яффа сделала питье раненому парню. Он лежал такой несчастный. Крестоносец был ранен в руку. Кроме того, нога оказалась поломанной. И лекарь успел ее заложить в лубок, поэтому парень не мог встать. Хотя и был в полном понимании реальности. Только не понимал язык. Когда Яффа поднесла ему небольшой ковш с питьем ко рту, он здоровой рукой поймал ее руку, прижал ее к своим губам поцеловал и сказал: Мамма, мамма…

Яффа поняла, что хотел сказать ей парень. Он назвал ее мамой. Слишком похожи были слова чужого языка на ее родной иврит. На иврите слово мама звучит как има. Има – имуш… Ласково… Мамочка… Она тоже свою маму так называла – имуш!