Утренние прогулки - Валерий Воскобойников

Потом я попробовал спрятаться, думал, что он меня еще не так хорошо знает, может быть, и не найдет.

Я спрятался в большой ящик, туда складывали метелки и совки. В этом ящике я сидел скрючившись, крышка была закрыта, но все было видно в щелку между досками.

Света говорила:

- Коля! Коля! Ищи Колю.

И Барри забегал по тропинке, нашел мой след, сразу побежал к ящику, встал на него ногами и залаял.

Он бегал, высунув язык, громко дышал, а изо рта у него шел пар.

Потом он увидел большую лужу и стал из нее пить.

А с языка у него падали тяжелые капли.

- Это любимая его лужа, он из нее всегда пьет, когда бегает по парку, - сказала Света.

А потом мы перевели его через дорогу и я пошел домой.

- Приходи завтра играть, - сказала Света. Я шел домой и пел разные веселые песни.

Гриша Алексеенко уже вернулся от бабушки из деревни, а я все был в городе.

Мы решили сделать большой корабль и отправить его в плавание по Балтийскому морю.

Этот корабль мы уже давно собирались начать. Нашли хорошую доску около забора, кусок жести для киля.

А я взял у мамы рукав от старого плаща «болонья», из него можно было сделать непромокаемый парус.

Погода была такая теплая, что и в куртке стало жарко.

Гриша вынес из квартиры ножовку, топорики, два ножа; мы все разложили около его дома на скамейке и работали часа два.

Разные люди к нам подходили, интересовались, чем это мы занимаемся, давали полезные советы, а один принес даже медные гвозди, чтобы ими украсить палубу. Ведь железные - заржавеют после дня плавания, а медные долго будут красивыми.

Через несколько дней корабль мы построили. И мачты закрепили, чтобы они не шатались даже при штормовом ветре. И паруса пришили.

Потом мы испытали корабль в ванне. В ванне было ему тесно: он за две секунды проходил всю свободную воду, когда мы начинали дуть в паруса.

В корабле был один секрет. Мы сделали как бы трюм, а туда вложили записку:

«Всех, кто найдет этот корабль в Балтийском море или в Атлантическом океане, просим написать нам по адресу…»

И дальше были наши адреса и наши подписи: «Ученики 4-го «а» класса 105-й школы Алексеенко Григорий и Кольцов Николай».

Эту записку мы завернули в алюминиевую фольгу, фольгу - в полиэтилен, а полиэтилен - снова в фольгу. И закрепили в трюме.

На другой день мы вместе с Гришиным братом-десятиклассником поехали на Кировские острова.

Гриша взял с собой бинокль. Это был настоящий военный бинокль, его Гришин дедушка привез с фронта как трофей.

У бинокля и краска была обтерта, а на коричневом кожаном футляре даже дырка от пули. Та пуля пробила футляр насквозь, пробила шинель Гришиного деда, а самого деда только поцарапала.

На Кировских островах было пусто, не то что по воскресеньям. Только матери катали в колясках детей да женщины высаживали в клумбы цветы из низких ящиков с рассадой.

Мы втроем дошли до Стрелки, туда, где стоят львы с каменными шарами. Там мы сошли по ступенькам вниз и Торжественно спустили наш корабль.

Он сразу заколыхался на волне, потом задул ветер - и корабль быстро понесся в сторону моря.

Мы долго наблюдали за ним в бинокль.

Простыми, невооруженными глазами его уже было не видно.

Рядом с нами на ступеньках около каменных львов собрались люди и тоже стали смотреть в ту сторону, куда глядели мы. Некоторые просили у нас бинокль и разглядывали корабль.

Потом корабль совсем скрылся за волнами.

А через несколько дней я поехал в лагерь.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мы приехали на вокзал почти на час раньше и сначала сидели на скамейке, ели мороженое.

Потом пошли искать, где собирается наш лагерь.

- Ты, главное, не ходи без разрешения купаться, - советовала мне мама. - А если кто задираться начнет - дай сдачи. Я знаю, иногда в коллективе встречаются такие хулиганы, которые всех себе подчинить хотят, так ты им не подчиняйся.

У начала платформы стояли родители и дети. Человек в физкультурном костюме держал флажок.

- Это наш лагерь, - сказала мама и пошла отмечать меня в списке.

Вдруг в стороне я увидел огромную собаку. И сразу понял, что это - Барри.

А рядом с Барри стояли Света, и отец ее, и мама.

- Света! - закричал я. - А я в лагерь еду.

И я подбежал к ним.

- Света тоже едет в лагерь, - сказала ее мама.

- Здорово! Ты куда едешь? - спросил я.

- В Сосново.

- И я в Сосново!

- Честно? - удивилась она.

- Мы в один лагерь едем! - Я даже засмеялся от радости. - Может, мы в одном отряде будем?

- Обязательно в одном, - сказал Степан Петрович, - мы уже отметились.

Скоро нас стали строить, а родителей отодвинули в сторону.

Мы, и правда, оказались в одном отряде.

Ко мне подошла мамина знакомая. Она подвела маленького мальчика.

- Здравствуй, - сказала она мне. - Это Игорек, он тоже едет в лагерь. Ты за ним присмотришь, Коля?

- Ладно, - сказал я.

- А ты, Игорек, слушайся Колю, понял?

Игорек кивнул головой.

Тут мы все стали садиться в вагоны.

Игорек пошел не со своим малышовым отрядом, а с нами.

Мы так и сели: у окна Игорек, я - рядом, а напротив - Света.

Мы еще помахали родителям, Света даже Барри позвала, и ему все дали дорогу к окну.

Он встал у вагона на задние лапы, а мы со Светой его погладили.

Вдруг все родители отошли от вагона, двери захлопнулись автоматически, и поезд тронулся.

Я посмотрел на Игорька и увидел, что он хочет заплакать.

Мне тоже грустно стало, и Свете, наверно. Но я, чтоб Игорек не заплакал, достал из кармана ириски и протянул ему. И соседей угостил тоже, а они нас.

С краю сидела толстая девчонка. Она достала яйцо, очистила его и целиком засунула в рот. А потом сразу достала второе яйцо и тоже съела.

Света сказала:

- Я сразу догадалась, что мы вместе едем, когда тебя увидела.

Когда мы сошли с поезда и стали строиться по отрядам, Игорек взял меня за руку и встал рядом со мной.

Он так и стоял вместе со мной, уцепившись за мою руку.

Тут к нам подошел пионервожатый.

- Братец твой младший? - спросил он про Игорька.

- Нет, - ответил я. - Его мама велела за ним присмотреть.

- За ним и в его отряде неплохо присмотрят, - сказал пионервожатый, взял Игорька за плечи и отвел в малышовый отряд.

Нас распределили по палатам, и я занял кровать рядом с окном. У меня в палате были еще три соседа. У одного на чемоданчике была написана фамилия «Евдокимов», у другого - «Корнилов». У третьего на чемоданчике фамилии не было, и я не знал, как его зовут.

Я сел на свою кровать, и ко мне сразу подошел Евдокимов.

- Хочешь на второй этаж переселиться? - спросил он.

- Не хочу, - удивился я.

- Мы тут - футбольная команда, мы в прошлом году тоже в этой палате жили, а сейчас один наш наверху. Поменяйся с ним, а?

Я не знал, как это я стану вдруг меняться, раз меня сюда, в эту палату, воспитатель записал, и молчал.

- Ну чего он, не согласен? - спросил Корнилов.

- Не хочет.

- Ну и дурак. Ему же хуже будет, если ему вся палата бойкот объявит.

Я молчал.

- Понял, мы тебе объявляем бойкот, - сказал Корнилов. - Ты не хочешь по-человечески, и мы не будем по-человечески.

После обеда, когда мы пришли на тихий час, со мной в палате уже никто не разговаривал. Я даже так и не узнал фамилию третьего соседа. Если бы я им сказал что-нибудь, они бы все равно мне не ответили, и поэтому я тоже молчал. Друг с другом они все время говорили и смеялись, и анекдоты рассказывали.

А я лежал, отвернувшись к стене. Теперь, даже если бы я захотел меняться, они бы все равно, наверное, не согласились.

- Давай ночью мы этого водой обольем, вот смеху будет! - сказал Евдокимов, и я понял, что это он говорит про меня.

После полдника мы гуляли по лагерю, кто где хотел.

Игорек был со своими малышами, Света тоже куда-то исчезла. А я нечаянно подошел к столовой.

Когда я подходил, я даже не думал, что через пять минут там все так произойдет.

Наша столовая была на горе. Под гору между соснами спускалась дорога. А внизу на поляне играли малыши, Игорек тоже был там.

Как раз когда я подходил к столовой, снизу на гору въезжал грузовик. Он громко рычал двигателем и сигналил на полную мощь. Точно такой, как тот, которым я учился управлять. Грузовик остановился около столовой, из кабины вышел шофер с листками бумаги, оглянулся и сказал нам строго:

- В кабину, ребята, не лазайте. Уши пооборву, если кого поймаю.

Нас там было всего трое человек, и мы в кабину лазать не собирались.