Это мое дело! - Надежда Николаевна Мамаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Д-д-доброе! – отозвалась я, пытаясь унять дрожь в коленках.
– А вы это откуда? Неужто с дискотэки?
Дискотэки… Люди старой закалки по-особенному произносят многие ныне модные словечки: «фейки» вместо «фэйки», «эксимоска» вместо «смска», «хекэры», а не «хакеры».
– С работы… – улыбнулась я.
– С работы? – всполошился профессор. – Так что же мы тут стоим? Идемте, я вас провожу! По пути и поговорим.
Мы неспешно зашагали по аллейке.
– Тренируетесь? – с любопытством спросила я, покосившись на футболку с примечательной надписью.
– Да вот… балуюсь потихоньку, – кивнул Исаак Абрамович. – Правда, сорок два километра бегать уже тяжеловато. Но к полумарафону готовлюсь. Знаете, Татьяна, марафонец – это слегка алкоголик, у которого начинается ломка, если в день он пробежит меньше десятка километров…
Десять километров? Вот это да. Хотя если подсчитать мои метания между кухней и залом… Пожалуй, я тоже немного марафонец. Но профессор, однако, силен! На свой семидесятилетний юбилей Исаак Абрамович, как выяснилось, пробежал семьдесят километров! И был при этом как огурчик. Нет, не молодой и хрустящий, а зеленый и пупырчатый. Зато исполнил свою заветную мечту!
Не сдается, старая гвардия! Еще в университете я искренне восхищалась Исааком Абрамовичем. В прошлом он был выдающимся юристом периода застоя, выигравшим многие политические дела. И это в условиях фарса показательных процессов, когда роль адвоката была ничтожна.
В то время коллегии адвокатов считались едва ли не позорными. Защитники в зале суда – почти врагами народа. Как же. Если адвокаты, выступая против обвинения, олицетворявшего закон и устои государственной власти и ее непогрешимости, осмеливались требовать оправдания, а не снисхождения, то они практически расписывались в том, что защищают не только подсудимого. Нет. Они в глазах общества переходили на сторону законоотступника и оправдывали само его «право на преступление».
А Исаак Абрамович умудрялся так выстроить защиту, что судья не только слышал его голос, но и прислушивался.
Сейчас же, оставив практику, Мейне преподавал.
– Что же мы все обо мне да обо мне, – спохватился профессор, – Расскажите, Татьяна, что у вас за работа такая, с коей молоденькая девушка возвращается под утро?
И я рассказала…
– Значит, по специальности ничего не нашли… – вздохнул Исаак Абрамович.
Как-то само получилось, что я подробно доложила о собеседованиях.
– Хм… В мое время в юристы шли либо те, кто высоко летал, либо те, кто сильно желал. А в адвокаты – еще и те, кто не боялся. Не то что сейчас… – Он огладил свою снежно-белую короткую бородку. – А вы почему выбрали именно эту стезю? Неужели думали, что вместе с дипломом вам выдадут мешок золота и пропуск в богатую жизнь?
– Потому что дура была, – честно ответила я. – В свои семнадцать поверила, что могу что-то изменить в этом мире. Радовалась, что мне повезло родиться в то время, когда уже миновали страшные «лихие и шальные». Думала, что сейчас как раз настала эпоха, когда на моих глазах может родиться настоящее правовое государство, в котором закон будет превыше всего.
Прозвучало ужасно. По-глупому высокопарно. Но не говорить же профессору, как я в старшей школе вместо зависания в соцсетях зачитывалась речами Плевако. Как представляла судебный процесс – сражение характеров, нервов, доводов логики и доказательств. Битву, в которой победителем должна быть только она – правда.
– Ну-у-у, полноте. Какая же вы дурочка? – улыбнулся Исаак Абрамович. – Я помню вас на своих занятиях, помню и ваши отчеты по практике в прокуратуре. Ваши. И Ларисы Мальской. Они, кстати, были весьма похожи…
Сердце пропустило удар. Не прямое обвинение. Но и не намек. Открытая констатация факта. Если копнуть глубже – получится глубокая такая яма, куда могу улететь и я, и мой диплом. Судят ведь не только тех, кто продает фальшивые документы.
– Не стоит так бледнеть. – Исаак Абрамович даже не замедлил шага.
Солнце играло в кронах деревьев, обещая жаркий день. А у меня по спине тек холодный пот.
– О том, чья дочь госпожа Мальская, в университете известно многим. Как и об уровне ее знаний. Вы меня, конечно, извините, но среди профессоров идиотов не так уж и много. Увы, жаль, что это не касается студентов. – Он бросил на меня быстрый взгляд. – Но если ребус с Мальской оказался простым, то с вами… Вы не разбогатели. Все годы учебы – те же водолазки и джинсы. Ни дорогих украшений, ни модных телефона или планшета…
– Моей маме требовалась операция, – ровно выговорила я, глядя прямо в чуть выцветшие мудрые глаза. – Она осталась жива. Я считаю, что это – главное.
– Умная, умеющая вовремя согласиться, но твердая… – задумчиво произнес профессор. – Вы сами пришли в профессию. Поступили на юридический не по просьбе отца Мальской, чтобы опекать его дочь, а потому как почувствовали, что юриспруденция – ваше призвание. И, пожалуй, одним только этим заслужили свой шанс на удачу.
Он достал из кармана простенький кнопочный телефон и продиктовал мне номер адвокатской конторы, куда как раз требовался стажер.
– Почему вы решили мне помочь? – вырвалось невольно.
– Потому что юристов много, а профессионалов среди них – мало. В вас есть то, что дает мне слабую надежду: в этом мире может стать на одного хорошего специалиста больше.
Феликс Каменев
Я прикусил костяшки пальцев. Передо мной на стене были наклеены стикеры. На каждом – пометка. Деталь, слово, фраза… Все, что относилось к делу, которое я сейчас вел. На завтра назначены прения. А после них будет вынесен приговор.
Я смотрел на цветные листки, тасовал их, переклеивал, меняя местами. И думал. Думал о завтрашней речи. О том, что скажу. Проговаривал фразы про себя и пытался их услышать со стороны. Увидеть себя глазами судьи. Того, кто в начале рассмотрения дела уже был подсознательно настроен против обвиняемого.
Зазвонил телефон. На дисплее высветилось фото. Милана. Вычурное имя. Да и вся она вычурная в своих попытках быть уникальной. Загар, уложенные локоны, безукоризненно модный образ. Эдакая идеальная спутница для выгула в свет. В меру умна и без меры стервозна. Дочь одного из моих клиентов, которая почему-то решила, что я подойду ей в качестве мужа.
– Да, – произнес я в трубку, не отрывая взгляда от стикеров.
Пожалуй, сначала лучше «справка от лора у свидетеля», а потом уже «хронометраж забега через парк»…
– Фил… – голос в трубке растекся медом. – У отца сегодня юбилей, и он приглашает тебя…
Она многозначительно замолчала. Ясно. Охотник притаился в засаде и караулит глупую дичь.
– Большое спасибо, – сдержанно выговорил я. –
