Люк Скайуокер и тени Миндора (ЛП) - Стовер Мэтью Вудринг

Монументальное произведение во всех красках демонстрировало, как безумие Вейдера подпитывалось порочными амбициями, как вероломный повелитель тьмы притворялся верным слугой Императора, как принимал участие в распутывании той злобной паутины лжи, которой повстанцы оплели последнее дитя Энакина Скайуокера. А уж когда на мостике «Звезды Смерти» Скайуокер-младший, наконец, предстал перед Императором, выразившим горячую признательность преждевременно погибшему отцу Люка – признательность, которую мог подтвердить каждый порядочный клон – разум Дарта Вейдера помутился окончательно.

«Люк Скайуокер и месть джедая» приоткрыл мучительную правду: Вейдер сам втайне мечтал заделаться преемником Палпатина, ревностно считая императорским фаворитом себя любимого. Одержимый всемогуществом повелитель тьмы даже пытался склонить юного Скайуокера на свою сторону – лишь затем, чтобы получить отказ от восходящего джедая, не пожелавшего быть частью этих коварных предательских махинаций. Последней каплей стало решение, принятое в том проклятом участке космоса возле Эндора, посреди лун которого Император избрал себе наследника, чей отец остался единственным верным Сенату рыцарем во времена джедайского восстания. Наследника в лице плоти и крови горячо любимого давнего соратника канцлера Палпатина. Вот почему, когда юного Скайуокера нарекли преемником Императора, отвергнутый всеми повелитель Вейдер больше не мог сдерживать переполнявшую его ярость. С диким рёвом этот обезумевший от крови ранкор перешёл в нападение.

Простодушному Скайуокеру ничего не оставалось, как наблюдать ужасающий акт измены: закованное в чёрные доспехи чудовище набросилось на хилого старика, своего благодетеля, друга. Лишь когда ни в чём не повинная жертва получила несовместимые с жизнью ранения, юный джедай вырвался из оцепенения. Праведный гнев заставил Скайуокера выхватить оружие и выступить против того, кто только что на его глазах умертвил главного отцовского сподвижника. Хотя предатель и был повержен, несчастный Скайуокер не успел спасти Палпатина. Отныне могла утешить разве что свершившаяся месть за нож, вонзённый в спину великому человеку.

Само собой, Клик не обманывался яркой картинкой, осознавая вероятность различий между реальными событиями и их мелодраматической реконструкцией. Но даже в этих образах крылось нечто могучее, нечто такое, что не поддавалось сомнению. Подполковник будто осязал истину, превосходящую любые непреложные факты.

Из объяснений Владыки теней выходило так, что только гибель Палпатина и неспособность Скайуокера предотвратить её вынудили джедая вновь добровольно сунуться в клещи повстанцев. Безутешный Скайуокер утратил надежду стать кем-то большим, нежели преступником, и продолжил влачить существование в шайке, именуемой Альянсом повстанцев, среди таких же бандитов, пиратов и палачей.

– Позвольте кое о чём спросить, подполковник, – произнёс Владыка теней тогда. – Что если вы присоединитесь ко мне и поможете воплотить предсмертное желание нашего с вами великого Императора? Что если нам с вами попытаться исцелить разбитое сердце, принадлежащее дитю истинного героя-джедая, который больше всех остальных заслуживает титула избранного наследника Палпатина? Что если Люк Скайуокер займёт своё законное место абсолютного правителя нашей с вами Галактической Империи?

Клик и по сей день не жалел, что привёл подчинённых под крыло единственного военачальника, готового объединить порванную в клочья галактику с присущей ему грандиозностью. Трудно было вообразить большую честь, чем предложение положить душу и тело на восхождение избранника Палпатина. Приятным дополнением стало собственное продвижение по службе, обеспеченное Владыкой теней, который удостоил нового слугу целым полком истребителей и соответствующим званием. Клик мог только надеяться, что каким-то чудом переживёт грядущее противостояние, и как знать, может, тогда ему вручат ещё более ощутимую награду: исключительное право склониться перед благословлённым на царствование Императором, чтобы Клик в тот же миг присягнул господину на веки вечные.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Преодолев свои грёзы, полковник заметил, как одна из кукол, шедшая далеко по открытому коридору из расплавленной массы, прекратила движение и повернулась к Клику, будто уловив его мысли. Бледная длань вынырнула из рукава и сделала призывный жест. Клик проследовал к камере избрания – не первый его визит сюда, так что он уже знал, чего ожидать. Однако даже это знание не помогало. Он пытался приучить себя не смотреть на избранных. Он пытался вымуштровать слух, чтобы отфильтровать услышанное. Он призывал весь свой опыт и самоконтроль, лишь бы заставить разум воспринимать избранных как наделённых привилегиями счастливчиков, как баловней фортуны, которые вот-вот вырвутся из отчаянного мрака безысходности и заполучат единственный в жизни шанс послужить великому благу.

Клик честно пытался, но всякий раз терпел неудачу.

Всякий раз узники не исчезали в пространстве подобно невидимкам, не переставали издавать звуков, и уж совершенно точно счастливыми не выглядели. Нет, то была перепуганная беспомощная добыча, пронзительно кричавшая, разрождавшаяся рыданиями или умолявшая о пощаде. То были банты на заклание, только дышащие и мыслящие, но по-прежнему необходимые для претворения в жизнь плана, связанного со скорым восхождением Скайуокера.

К пустовавшему каменному пьедесталу, вылепленному из расплавленной массы, приволокли оглушённого парнишку, который, рухнув, распластался у основания гладкой плитообразной конструкции. Не заботясь о самочувствии пленника, куклы обнажили нейрошокеры, но принялись вонзать их не в парализованную плоть, а в твёрдый камень пьедестала. Под воздействием периодических импульсов электростатическая твёрдая структура размягчалась, искажалась и приобретала состояние полужидкой кашицы. Когда эти манипуляции привели к образованию чего-то, похожего на гроб, куклы оторвали пленника от земли и водрузили его на жертвенный алтарь, окунув несчастного прямо внутрь расплавившейся массы, которая приняла очередную жертву в свои объятья, связала по рукам и ногам, поглощая всё тело до тех пор, пока снаружи не осталась одиноко торчавшая голова. Куклы осторожно поддерживали подбородок, поскольку каменная кашица вновь затвердевала, и структура, застывшая вдоль шеи и челюсти, теперь выполняла функцию медицинского держателя-стабилизатора.

Затем вспышка точно откалиброванного излучения сожгла все волосы узника, освобождая место для следующей процедуры. Куклы приготовили по лазерно-костной пиле, при помощи которых начали срезать верхнюю часть зафиксированного черепа, одновременно прижигая распадавшиеся ткани.

Хотя от такого растерзания жертва должна была орать, реветь или визжать, заливаясь слезами, она не издала ни звука, поскольку даже не находилась в сознании и вообще не ощущала все неприятные детали процесса. Нет, вскрики начинались после того, как череп лишался верхнего полушария, а в дело вступали нейронные зонды, которые принимались выборочно стимулировать нервные участки обнажившегося мозга. Однако и эти мучения продлевались недолго. Зонды достаточно быстро определяли нужные точки воздействия – например, область, отвечавшую за реакцию на обыкновенную щекотку, и тогда активация намеченной «кнопки» превращала визг в хихиканье. Стимуляция обонятельных же нейронов и внушение искусственных запахов вынуждали трясшегося от воображаемой щекотки пленника просить угостить его прожаренным стейком из банты и ещё – «кружкой того восхитительного горячего шоколада», который, как верил узник, варили где-то рядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И внутрь каждой такой точки, будь то рецептор, отвечавший за синий цвет, или нерв, контролировавший изгиб пальцев ног, куклы внедряли микроскопический кристалл, выполненный из той же расплавленно-застывшей массы, что и обволокший избранника жертвенный алтарь, что и весь сортировочный центр, а заодно – и всё хранилище снаружи. И вот когда спиленную теменную кость вернули на место, имплантированные частички уникального материала начали прорастать внутри, готовясь сформировать кристаллическую решётку, которая, в свою очередь, распространялась по всему головному мозгу.