Я – утопленник - Андрей Прусаков

Ничего себе. Пита я в упор не помнил. О чем я с ним говорил, тоже.

– А дальше?

– А дальше напился ты, вот и все. Я тебя таким еще не видел… Мы вышли на улицу, шли, разговаривали, а менты тут как тут. Правда, орал ты громко, вот они, наверное, и привязались. Я тебя отмазывал, так и меня загребли, – рассказал Костя. Мне стало легче. Значит, ничего не натворил. Уф, пить как хочется…

– И когда нас выпустят? – спросил я.

– Наверное, скоро. Денег у нас нет, за «номер» платить нечем, – невесело пошутил Костя.

Я улыбнулся, разглядывая пыльную лампу, висевшую на некрашеном бетонном потолке:

– Тогда подождем.

Мы подождали. Время текло архимедленно. Ни мобильника, ни часов у меня не было. У Костика были часы, но я героически старался на них не смотреть.

– Сколько сейчас? – не выдержал я.

– Девять утра, – ответил Костя. – Думаю, уже недолго. Просто пересменка у них.

– Откуда ты знаешь? Ты что, здесь бывал?

– Случалось, – односложно ответил приятель. Я позавидовал его выдержке, вдруг понимая, что испытывают заключенные. Огромная плита времени давит, сжимает в крошечной камере, пугая неизвестностью. Хорошо, когда знаешь срок, а если не знаешь? Как в царские времена в Петропавловке сидели, не зная, помилует царь или всю жизнь заживо гнить придется, – ужас. Чтобы прогнать неприятные мысли, я спросил Костю, о чем мы говорили на улице.

– Ты вообще ахинею нес, – сказал Костя. – Что тебе с моста прыгнуть – раз плюнуть, что в воде не тонешь и вообще ни черта не боишься, потому что умер. Потом долго со столбом разговаривал, а мне говорил, что там мертвец.

– Что? – переспросил я. Ну, я дал! Костя усмехнулся:

– Да, занятно ты разговаривал. Я вот думаю, какой-то гад тебе в пиво что-то подкинул. Не мог ты с одной бутылки так окосеть. Не хотелось бы на Пита думать… Пересекался с кем-нибудь?

– Да нет, – двусмысленно проговорил я, тут же вспоминая Темного. Может быть, он? Но не было его на дискотеке вроде бы. Впрочем, ничего не помню.

Скрежет открывшейся двери прозвучал, как небесные трели. За порогом стоял «архангел» в форме.

– Выходим, – проронил он.

Мы молча вышли. Нас провели по зеленому коридору с одинаковыми бежевыми дверями без каких-либо номеров или табличек и ввели в одну из них.

За столом сидел милиционер. Судя по пышной шевелюре, он был молод, но обрюзгшее щекастое лицо с видавшими все в этой жизни глазенками откровенно его старило. В воздухе плавал табачный дым, и я с трудом сдержался, чтобы не закашлять. Я никогда не курил и не любил дышать этой гарью. Стоявший на столе графин с водой мигом привлек внимание. Я смотрел на воду, мечтая, чтобы она как можно быстрее очутилась у меня внутри.

Милиционер выведал наши имена и фамилии. Мы честно ответили. Чего нам скрывать? Паспорта мы дружно забыли дома, и, узнав это, начальник неодобрительно покачал головой:

– Знаете, за что задержали?

Мы молчали. Я не знал, потому что ничего не помнил. Почему молчал Костя, я понял только потом.

– Нарушение общественного порядка – раз, – постановил мент. Мне казалось, разглядывал он исключительно меня. – Сопротивление сотрудникам милиции – два.

– Какое сопротивление? – спросил я. – Костя, мы что сопротивлялись?

Костя как-то странно посмотрел и неопределенно качнул головой. Похоже, он не хотел говорить.

– Ну, что с вами делать, студенты? В институт бумагу накатать? Или дело завести?

Мы переглянулись. Ну, это он, конечно, врет. Охота ему какие-то бумаги в институт отсылать? Дел, что ли, других нет?

– Отпустите нас, и все, – миролюбиво предложил доселе молчавший Костик. – Мы же ничего, по сути, не сделали.

Мент покачал головой:

– Мы просто так никого не отпускаем, потому что просто так никого не задерживаем. Тем более у вас документов нет. А для выяснения личностей я имею право задержать вас до трех суток.

Первая фраза призывала нас задуматься над тем, что за все в мире, а применительно к случаю, в нашей милиции, приходится платить. Вторая напоминала, что в случае отказа мы могли осесть тут надолго. Я не то чтобы боялся, но рассказов о милиции наслушался вдоволь. Так что оставаться в гостях не хотелось.

– Можно воды? – Я чувствовал себя препогано – сказывались долгие часы в камере. Человек может прожить без воды несколько дней, я же не мог и нескольких часов. Мое тело сохло и теряло силы. Я чувствовал себя египетской мумией, вытащенной из песка и усаженной на стул в районном отделении. Кроме шуток, проверять, что будет с моим телом без воды, как-то не очень хотелось.

– Потом, – сказал милиционер, и это меня разозлило. Вот сволочь, человек загибается, а он глотка воды не дает! Почему? Что я такого сделал?

Был бы я умнее, я бы промолчал, как Костик, имевший сей неоценимый опыт. Но я никогда милиции не попадался, как-то не получалось. И потому наступил на известные грабли: стал качать права. А с милицией говорить о правах все равно что… Поговорку подберите сами – любая подойдет.

– Понятно, – протянул мент и кивнул сослуживцу. – Отведи их обратно, пусть сидят… до выяснения.

– Какого выяснения?! – закричал я. – Я вам телефон дал! Позвоните и выясните сейчас!

– Умник! – усмехнувшись, протянул приведший нас мент. Сидящий за столом нахмурился:

– В камеру! Пусть отдохнут.

Сопровождавший нас мент взял Костю за руку и вздернул вверх.

– Вставай! – приказал он и мне. Я встал:

– Мы же ничего не сделали! Что вы издеваетесь? Даже воды не даете!

Милиционер неожиданно двинул мне носком ботинка по голени. Я согнулся, схватившись за ногу.

– Что вы делаете?! – возмущенно крикнул я.

– Молчи, – шепнул мне Костик, но мент расслышал и локтем двинул его под дых:

– Тебя не спрашивают!

Костик икнул и замолчал, пытаясь что-то сказать мне глазами. Я ничего не понял. И почему люди в форме смеют меня бить? Меня ведь не на краже поймали?

– Что? – Мент подошел и взял меня за подбородок. – Че выделываешься, наркоман гребаный? Пи…лей хочешь? Щас мигом оформлю! – И он похлопал по висевшей на бедре дубинке.

Я вырвал подбородок. И чего я их боюсь? Я же мертвец! Я такое могу! Что мне дубинки? Правда, сил оставалось немного. Водички бы мне…

– Дайте воды, – попросил я. Мой голос прозвучал жалобно, и я презирал себя за это. Но тело реально ломало. Мне казалось: я вот-вот сломаюсь пополам. – Пожалуйста!

– В камеру! – жестко повторил тот, что за столом. По его самодовольному лицу я понял: ему нравилось повелевать. Еще немного, и он бы вскинул руку с оттопыренным вниз пальцем: умри, червяк!

– А ну, пошел! – приказал охранник и, схватив меня за грудки, вытолкнул в коридор. Следом вылетел Костя. Через минуту стальная дверь с лязгом закрылась за нашими спинами.

– Ну что, покачал права? – спросил Костя. – Ты, видно, сбрендил – с ментами спорить? На улице еще можно, если повезет – убежишь. А здесь только идиоты спорят…

Он махнул рукой. Похоже, Костик рассчитывал, что нас отпустят, и я почувствовал себя виноватым.

– Но ведь мы ничего… – снова начал я.

– Какая разница! – вспылил Костик. – Не знаешь, а лезешь! Сейчас бы уже на улице были.

– И что, по-твоему, делать? Смирно слушать сволочей, которые бьют ни за что? Лапки вверх поднять и щеки подставлять? Да кто они такие? Свиньи! Хрена им!

– С одной стороны, ты прав, – сказал Костя. – Но коли попал сюда… Здесь другой закон. И прав у тебя нет. Так что лучше не выделываться.

Мы замолчали, раздумывая о своем. А мне становилось все хуже. Недостаток воды сказывался все сильнее, и даже Костя заметил мое изменившееся лицо:

– Андрюха, что с тобой?

– Мне вода нужна, – прохрипел я. – Плохо мне.

Друг вскочил на ноги и бросился к дверям:

– Откройте, человеку плохо! Откройте! – Он забарабанил кулаками по двери так, что с нее посыпалась рассохшаяся краска.

Никто не открывал. Кожа моя не просто чесалась – я видел, что она покрывается мелкими трещинами. Тело ломило, каждое движение отдавалось нестерпимой болью. Я разлагался на глазах. Еще час – и распадусь на куски!

Спасибо Косте – он стучал без передышки, и, наконец, двери открыли.

– Чего стучишь? – угрожающе вопросил охранник.

– Ему плохо, – указал на меня Костя. – Врача надо!

– Чего? – переспросил мент, и в его недоверчивом тоне мелькнула обеспокоенная нотка.

– Умирает он, врача позовите!

– Не надо… врача! – из последних сил выдавил я. – Просто дайте… мне… воды!

– Бери его и за мной! – распорядился мент. Костик подхватил меня и потащил по коридору.

– Наркоманы долбаные! – процедил проходивший мимо милиционер. Я бы ему ответил, но сил уже не было.

Мы вошли в туалет. Костя открыл кран, и я надолго присосался к струе. Конвойный встал у дверей, контролируя мое поведение. Торопясь, я глотал воду большими глотками, и с каждой секундой мне становилось лучше. Оторвать меня от крана не смог бы даже Шварценеггер. Склонившись над умывальником, я вдруг ощутил, что, если захочу, могу исчезнуть отсюда. В голове неизвестно откуда родилось знание, что стихия воды дает власть, и я могу управлять ею. Вот только как – я пока не знал.