Воспоминания глупого кота - W Alexandr

На всякий случай, если кто-то удивлен моей осведомленностью в этих вроде бы слишком интимных делах, хочу ему сказать, что это самое “глупый кот” не более чем нарицательное, ласковое обращение, а на самом деле глупости во мне нет ни на йоту, ни на одну из моих многочисленных шерстинок. Вот уже девять лет я живу в центре всего семейства и отлично понимаю даже малейшую их реакцию. И ту, что выплескивается наружу, и ту, что остается внутри, проявляясь лишь слабым напряжением мускулов или же легкой грустью, или радостью, появляющейся во взгляде.

Они не подозревают о моей способности подмечать подобные эмоции. Иногда это плохо для меня, потому что в опасные моменты я понимаю, что истинные помыслы и стремления глубже показных.

Бегония-мать посвящена во все школьные дела, по крайней мере с тех пор, как я вошел в этот дом. Хотя, в дела начальной школы уже не посвящена, поскольку никто из семьи не учится в начальных классах, и это ее и не касается. Сейчас я имею в виду дела школьного родительского комитета,состоящего из родителей учеников. Порой кажется,что они везут на себе школу больше самих преподавателей.

Боже, а сколько раз я присутствовал на собраниях родительского комитета, или на чемто подобном в домашней гостиной. Тому, кто всем заправляет, вовсе не нравится, что эти сборища устраиваются здесь, и, помнится мне, однажды он разозлился даже пуще прежнего и в гневе выбежал в парк. Особенно он не может простить, если эти встречи происходят без его на то ведома. Я его понимаю, хотя иной раз он перегибает палку.

Обычно он приходит домой вечером и, уставший, садится ненадолго в гостиной, а потом принимается работать на машине для письма... Если домой должны прийти люди или уже пришли, он недоволен этим – ведь он должен поприветствовать собравшихся и вынужден слушать, как они разговаривают, причем не всегда тихо. Он не может сосредоточиться на том, что делает... Другими словами говоря, его планы идут коту под хвост. Особенно сильно он огорчается, если должен писать, хотя так бывает почти каждый день.

- Я бы остался в своем кабинете, – услышал я его сетования. Он имеет в виду школьный кабинет, где работает по утрам. – Хоть бы предупредила, по крайней мере...

Такое просходит не то, чтобы часто, но я-то понимаю, что эти посиделки ему мешают. Я уже говорил, что отцу не нравятся сюрпризы, во всяком случае подобного рода.

Я хотел поговорить о Бегонии-матери, но отвлекся.Так вот она уйму времени уделяет школе. Она никогда не была большой любительницей поглядывать на часы. Мать редко ими пользуется. Вообще, в этих часах есть нечто забавное: они все лишают ее спокойствия, как только она наденет их на руку. Недавно в разговоре я услышал, что ход часов ее раздражает. Не понимаю, как такое возможно, но за то время, что я провел в этом доме была безвозвратно потеряна уже уйма разных часов. Они служат самое большее два-три года. После этого Бегония-мать вынуждена распрощаться с ними, такими новенькими на вид и совершенно сбрендившими внутри и отсчитывающими время по-своему, не так, как все остальные часы.

Но, разумеется, говоря об отсчете времени, я имел в виду вовсе не наручные часы, этот достаточно дорогой каприз Бегонии-матери, а ее чувство времени и меры. Когда Бегониямать уходит из дома и говорит, к примеру, “пойду схожу за луком к Римини” – это название магазина, находящегося неподалеку от нас, – она может прекрасно проболтаться и вернуться через час. Позвонив в дверь, а это еще одна ее особенность – она никогда не берет ключи, Бегония-мать еще какое-то время остается стоять у открытой двери лифта, завершая явно долгую беседу с тем, кто находится внутри. “Я встретила Пепиту, Альберто, Хуана”...

Дело в том, что Бегония-мать знакома со всеми на свете, и со всеми на свете она ведет беседы. Это – одна ситуация. То же самое происходит с членами родительского комитета, когда они приходят поговорить. Анхель, Елена, Марисоль, Энкарнита, Хуанхо… Кто там еще... Мне знакомы все имена. Они звонят по телефону, приходят домой (нечасто, не правда ли?), присылают записки и передают сообщения через Уксию и Ми́чу. Эти двое пока еще учатся. В этом доме имена этих людей так знакомы… Они настолько привычны, что, кажется, только тот, кто всем заправляет, не знает, с кем говорит, когда должен принять телефонное послание, случайно ли или если находится дома один. Он записывает его на белой досточке для сообщений, которую собственноручно повесил на кухне, под полкой, на которой громоздятся его книжки с рецептами.

Однако, это совсем другое дело, и я не хочу углубляться в данную тему. С тех пор, как я пришел сюда жить, тот, кто всем заправляет, постоянно готовит еду по воскресеньям, за исключением отпуска. У него целая библиотека книг с рецептами, которая занимает всю заднюю часть самой кухни. На белом гвоздике висит передник, курточка, косынка, и высоченный колпак… По воскресеньям, с самого утра, отец часами проводит время на кухне, готовя еду, одетый во все белоснежное. Но нужно, чтобы его не отвлекали и не прерывали. Я сам видел, он становится хлеще пантеры, когда работает в кабинете.

Ну понятно, я никак не могу сосредоточиться на персоне Бегонии-матери. Все потому, что меня больше интересует тот, кто всем заправляет. Мне не удается его раскусить. Он лучше других скрывает свои чувства, хотя и в меньшей степени, чем думает сам. Но как бы хорошо Бегония его не знала, а все же иной раз, как я уже упоминал, говорит ему прямо в глаза, что даже после тридцати лет не представляет, как он отреагирует. А ведь Бегония-мать семи пядей во лбу, она очень умна. И особенно у нее развита интуиция. Она сразу видит человека насквозь. И если кто-то с самого начала ей не понравился, то плохо дело. Дело не в том, что этот человек ей неприятен, и она испытывает к нему стойкую неприязнь, а в том, что, как правило, этот человек не оправдывает ее ожиданий. В этом Бегония-мать поразительна. Ясно, что у нее тоже есть недостатки, она тоже не без греха. Я говорю так не со зла, но эти вспышки ее плохого настроения просто ужасны. “Она, как газировка,” – говорит бабуля. Но все это впечатляет тех, кто с ней незнаком. Она орет, вопит, гоняется за тем из ребят, кто ее разъярил. Обычно, ребенок удирает, смеясь, поскольку великолепно знает, что как только мать устает вопить, верещать и носиться, ее гнев немедленно проходит. Я видел также ее угрозы тому, кто всем заправляет. Она говорит, что уходит из дома. И выходит на улицу, напоследок сильно хлопнув металлической входной дверью. Где-то там на улице она и пребывает какое-то время. Домой она возвращается с достоинством и довольно долго ни с кем не разговаривает. Но лицо матери уже спокойно, а взгляд уже светел и ясен.

Она очень обаятельна. Так все говорят. Тот, кто всем заправляет, всегда сетует на одно и то же. Он упрекает ее, конечно же в шутку, что какой-то тип спрашивал о Бегонии, почему она не пришла. И пусть придет эта женщина, само очарование, такая красивая, обаятельная, божественная. Весь свет клином сошелся на ее красоте.

- Они совсем не обращают на меня внимания, – жалуется отец. – Складывается такое чувство, что с тобой вовсе не знакомы…

Что касается отца, он тоже время от времени впадает в ярость. Почти всегда из-за денег.

Особенно когда приходят счета. Он разглядывает их снова и снова.

- Ничего себе, семьдесят тысяч песет из “Английского Двора”… Это уведомления о том, что остался долговой счет… Но ведь я дал тебе двадцать тысяч дуро в купонах на распродажу в супермаркете…

И принимается сопеть и цокать языком… И проверяет чек… Такое ощущение, что он хочет сказать что-то еще… И говорит:

- Как бы дотянуть до конца месяца…

Бегония-мать подпрыгивает. И даже впадает в ярость. Она способна наговорить отцу кучу гадостей:

- Если у нас все идет так плохо, не понимаю, какого черта тебе приспичило это путешествие в Италию в прошлом месяце.

И следом:

- Зачем тебе понадобилось растранжирить все деньги на эти подарки к серебряной свадьбе? Зачем, ведь это было не то, что я хотела…

Когда до нее доходит, уже ничего не исправить. Она жалеет об этом, но все уже сказано.

Но, как я уже толковал, интуиция – ее главное оружие, ее козырь. Она необычайно впечатлительна, чтобы распознавать все оттенки интонаций, используемых ее мужем для возражений и ответа. В этом доме отцовы интонации всем давно уже отлично известны.

Обычно, отец не кричит, он защищается голосовой палитрой, словно разнокалиберными пистолетами. Бегония-мать выходит из себя. Она бесится, потому что во всех их перепалках, начиная с самой первой, отлично умеет распознать силу и тяжесть обид и оскорблений, которую несет каждый из них.

Во всяком случае, нужно сказать, что эти перебранки уже принадлежат истории. В последнее время при мне споров не было, сам не знаю почему. Возможно, стало лучше с деньгами, а может потому, как уверяет Бегония-мать, что тот, кто всем заправляет, достиг нирваны и почти что ни на что не злится. Последний раз, когда Бегония-мать сердилась на отца, был совсем недавно, но отец был уставшим и не отвечал. В тот день мать настаивала на том, что он должен больше есть, если не собирается заболеть, — думаю, что она произнесла анорексия, — и все из-за проклятого стремления похудеть.