Милая плутовка - Элла Уорнер

Вайолетт боялась смотреть ему в глаза.

– Нет ничего приятного в том, чтобы держать все под контролем, – сказал он. – Жизнь сразу становится пресной и скучной.

Вайолетт задумалась. Ее выбор сделан. Хотя, если честно, то и выбора у нее не было. Теперь же она пыталась найти оправдание тому, что так и не вышла из машины. Интересный разговор – это достаточная причина?

– Так вот почему ты хочешь нарушить привычное положение вещей в издательском деле? Чтобы жизнь была интереснее?

– Что еще может желать дикарь, кроме завоевания новой территории?

– Завоевать новую женщину!

Вайолетт снова высказалась раньше, чем успела подумать. Этот резкий выпад придал ей смелости заглянуть в его глаза. Сэм спокойно выдержал ее взгляд.

– Искать лучшего партнера – это задача обоих полов, разве нет?

Разумеется, в этом он был прав. Но в жизни все совсем не так просто, как ему хотелось бы.

– Твоя биография была полна ошибок и чужой боли, Сэм?

– Я думаю, ты причинила куда больше страданий Роберту, чем когда-либо доставлял женщинам я сам. Мне, по крайней мере, никогда не приходило в голову давать им надежду на длительные и серьезные отношения.

– Но ведь за все надо платить, иногда за надежду платят душевной мукой.

Сэм Крейк покачал головой.

– Лучше быть одиноким, чем платить такую цену.

Все смешалось в голове у Вайолетт. О чем он сказал? Что настало время платить? Или что она не должна надеяться на длительные отношения?

Не так уж много людей любит одиночество. Наверняка у Крейка есть множество друзей или хотя бы знакомых, всегда готовых составить ему компанию. Вайолетт подозревала, что ему просто никто не нужен. Единственное, зачем ему может кто-то понадобиться – это удовлетворение его мужских потребностей. Значит, она для него – женщина на одну ночь. Даже несмотря на то, что еще не дала своего согласия. Окончательного согласия. Или дала?

– Знаешь, я никогда ничего не читала о твоей семье. Может, расскажешь?

– Я родился в местечке Кубер-Педи. Отец работал на опаловых шахтах.

– Ты – единственный ребенок?

Он ухмыльнулся.

– Да уж, единственный… Крейки могли бы заселить весь мир! Я был седьмым среди одиннадцати братьев и сестер. Моя мать умерла от почечной недостаточности, так и не успев родить дюжину, о которой мечтал отец. Он был непростой человек. Считал, что все окружающие должны плясать под его дудку. С тех пор как я не захотел соответствовать представлениям отца о моем будущем и сбежал учиться в Мельбурн, в семье меня стали считать паршивой овцой.

– Твой отец жив?

Сэм зло усмехнулся.

– Нет, недавно умер. Но это ничего не изменило. Мои братья и сестры не вспоминают обо мне, а я не вспоминаю о них.

Бунтовщик и изгнанник – вот, оказывается, кто он такой, подумалось ей.

– Прости, – пробормотала Вайолетт, понимая, как это должно быть печально – лишиться семьи.

– Не стоит извиняться. Я чувствую себя, словно узник, сбежавший из-под стражи. Мне не хотелось бы вернуться в заточение.

Странно, но этот рассказ сделал Сэма как будто более человечным в глазах Вайолетт. Сбежавший от тирании отца, вычеркнувший семью из своей жизни, страстно желавший идти той дорогой, которую сам выбрал…

– Спасибо, что сказал мне, – тихо поблагодарила она, понимая, что этот рассказ не предназначался для посторонних ушей. Это был подарок для нее.

– Ты ведь тоже мне о себе рассказала, – еще тише ответил Сэм, как бы подчеркивая, что теперь у них появился общий секрет. Взгляд его красноречиво свидетельствовал о том, что ему бы хотелось, чтоб это было не единственное, что их объединяет.

Сердце Вайолетт опять бешено застучало. Весь вечер она безуспешно пыталась справиться с непроизвольной реакцией своего тела на непреодолимую привлекательность Сэма Крейка. Но сейчас это было что-то другое, нечто большее, чем простые инстинкты. Теперь этот мужчина перестал быть чужим и диким. Ей показалось, что он смог тронуть ее душу тем пониманием, которое еще никто по отношению к ней не проявлял. Даже Роберт…

– Приехали, – объявил водитель.

Сэм расплатился и протиснулся в дверцу.

– Выходи лучше с этой стороны, Вайолетт, давай руку, – сказал он. Затем поддержал ее за локоть и помог сойти на тротуар.

Она больше не избегала его прикосновений, поскольку знала, чем может закончиться вечер, и не боялась этого.

Вайолетт пошла с ним.

6

Белый двухэтажный дом с балконами стоял на самом берегу залива и был развернут фасадом к северу так, чтобы солнце максимально освещало комнаты.

Оказавшись во внутреннем дворе, где сразу же автоматически включилось освещение, Вайолетт увидела бассейн под белым парусиновым тентом, защищенный от морских ветров группой пальм и прекрасными деревцами гибискуса, сплошь усыпанными большими красными цветами.

Она улыбнулась, вспомнив, что на Гавайских островах гибискус называют цветком прекрасных женщин, поскольку он используется ими как украшение и эффектно смотрится в черных волосах.

Рядом с бассейном стояло несколько шезлонгов, покрытых голубыми матрасами. Обстановка располагала к отдыху на свежем воздухе.

От всего происходящего Вайолетт потеряла дар речи. Она просто подчинялась сильной мужской руке, сжимающей ее ладонь и увлекающей в сторону дома. Сэм Крейк распахнул дверь, включил свет и слегка подтолкнул ее. Вайолетт перешагнула порог.

Она оказалась в просторном помещении. Терракотовый пол, тростниковая мебель, разноцветные подушки на диванах в гостиной, коллекция картин Джеймса Глисона, Дональда Фрейда и других известных австралийских художников, стоившая наверняка целого состояния… Все здесь говорило о характере хозяина. Было видно, что Сэм Крейк пытается охватить все многообразие жизни, насытить свое существование самыми яркими красками, наплевав на общепринятые понятия о стиле.

Это был его мир. И Вайолетт вдруг со всей ясностью ощутила, в каком сером мире она жила до сих пор, предпочитая спокойную жизнь рискованным предприятиям, выбирая мелководье, пугаясь глубины, подавляя собственное недовольство этим существованием, поскольку не чувствовала себя способной на что-то большее. Но теперь, когда рядом был Сэм… Она ведь уже перешагнула порог его дома. И дверь за ней закрылась.

Вайолетт остановилась, перестала осматриваться и повернулась к Сэму, всем сердцем желая постичь скрывающуюся в его душе тайну. По его настороженному взгляду, она поняла, как боится он малейшего изменения в своем грандиозном плане переустройства доступной ему части мира, и как, возможно, уже сам себя корит за проявленное в беседе с ней малодушие.