Идальго Иосиф - Виктор Зонис

– Барух Адонай! Надежда наша и опора! За что испытываешь так детей твоих, Господи? Где взять нам силы, чтобы испить и эту чашу? – Рабби кощунствовал, выплевывая из горла свое сердце. По-стариковски скудные слезы текли из глаз, заполняя, как желобки, морщины на его изрезанном жизнью лице.

– Рабби, перестаньте. – Иосиф с силой оторвал внезапно отяжелевшего старика от земли. – Успокойтесь, Гершель! Поверьте мне, мы сделаем из этой земли сад. Так было всегда и так будет, рабби! Я обещаю вам это, – Иосиф утешал старика, как ребенка, пытаясь очистить его плащ от прилипшей грязи. – Здесь не так уж и плохо. Стоит очистить эту землю от мусора, и все будет выглядеть значительно лучше. Посмотрите – это поле ровное, как пасхальное блюдо. Нам не надо будет сносить холмы, и вывозить землю. Мы за пару недель очистим эти «Авгиевы конюшни»[5] и начнем строить! Увидите, Гершель, через два-три года здесь будет маленький рай!

Раввин благодарно посмотрел на Иосифа: – Я верю тебе. Да, да, конечно, прости мне эту слабость. Ты ведь знаешь, мне лично ничего не нужно: я стар, и жить мне осталось немного. Но здесь, – Гершель постучал скрюченным подагрой пальцем по груди, – здесь много боли и слез за народ наш. Ты самый сильный и умный среди нас, – раввин неожиданно проворно схватил Иосифа за грудки. – Пообещай, поклянись здесь, перед богом, что поможешь своим братьям выжить!

Иосиф оторвал побелевшие пальцы старика от своего плаща и очень серьезно, глядя ему в глаза, произнес:

– Я клянусь тебе, рабби, что разделю судьбу своего народа, какой бы горькой она не была. А сейчас едем обратно: надо собрать мужчин, организовать телеги и инструмент. Мы уже прямо сегодня и начнем. Дни становятся короче, надо торопиться.

Работы на пустыре шли полным ходом. В большой степени этому способствовала неожиданно теплая погода: был конец сентября, но солнце, словно очнувшись от долгой простуды, светило вовсю, согревая землю и души людей.

После долгих и шумных дебатов наконец было принято единственно, пожалуй, правильное решение: женщины, старики и дети остаются в лагере – вплоть до наступления холодов, а все трудоспособные мужчины, включая подростков, мобилизуются на стройку. Работами руководили братья Менаши – единственные во всей общине строители. Сначала было решено вывезти весь мусор: передробить и сжечь его, а затем, с помощью костров, попытаться, насколько это возможно, просушить грязь.

В течение недели был готов общий план поселения, и многие уже знали, на какой из будущих улиц будет стоять его дом.

Иосиф практически не бывал на стройке. Во-первых: это была не его сфера; а во-вторых и в главных: у него было очень много дел в городе. Евреи были кем угодно: ювелирами, гончарами, портными – только не строителями, и могли выполнять лишь подсобную работу. Предстояло договориться с местными мастерами, организовать доставку материалов, обеспечить питание и еще решить множество крупных и мелких вопросов, ежеминутно возникающих в ходе стихийного строительства.

В этой ситуации братья Менаши приняли решение: после приведения территории в порядок строить, в первую очередь, деревянные бараки по всему периметру поселения для того, чтобы люди могли принимать там пищу и жить с наступлением холодов. К тому же, эти бараки должны были служить еще и ограждением территории от огромного количества праздных зевак, каждый день, с самого утра, приходящих поглазеть на этот Вавилон. Иосифу, в кратчайший срок, предстояло договориться с кельнскими и окрестными строителями, посетить каменоломни и скупить там весь камень на корню, решить вопрос в Магистрате о продлении на территорию гетто городского водопровода и канализации и прочее, и прочее…

Так было еще сегодня. Но вечером планы Иосифа круто изменились.

Все, что было до этого самым важным и, казалось, совершенно неотложным, вдруг, померкло и отошло на задний план. Причиной этому стал Бенвенутто, поздно вечером, почти уже ночью, тихонько постучавший в дверь дома Иосифа.

Иосиф уже собирался идти спать, когда домоуправитель доложил, что пришел Бенвенутто по неотложному делу.

Они сидели в библиотеке, уютно расположившись у ярко пылающего камина. Ненасытный огонь своими многочисленными и жадными языками нежно ласкал сухие поленья, словно умелый любовник, знающий, как довести женщину до экстаза. Вечно суетливый и шумный Бенвенутто был тих и сосредоточен.

– Иосиф, – начал он. – Ты слышал, наверное, об Альфредо Мальдиви – банкире из Венеции?

Иосиф кивнул. – Я даже имел с ним кое-какие дела.

– Так вот, – итальянец поудобней уселся в кресле, – Мальдиви, вместе со своим братом из Генуи, завтра должны приехать ко мне, в Кельн. У них очень выгодное и, не скрою, рискованное предложение. Об этом мне сказал приехавший по торговым делам два дня тому назад поверенный Мальдиви.

Бенвенутто внезапно замолчал, завертел головой, прислушиваясь, и, поднявшись, «на цыпочках», подошел к двери. С минуту постояв, он резко распахнул ее и выглянул наружу:

– Фу-у! Показалось, – облегченно произнес он, возвращаясь на место.

Иосиф удивленно поднял брови: – Чего ты боишься, Бенвенутто? В этом доме нас никто не услышит. Да если бы и услышал, здесь нет никого, способного понимать что-либо в делах.

Бенвенутто скорчил гримасу:

– А не надо ничего понимать: достаточно сболтнуть где-нибудь и нам с тобой… – он ловко обвел пальцем вокруг шеи и вздернул его вверх.

– Ну, ты прямо, как заговорщик, – усмехнулся Иосиф.

Бенвенутто побледнел, пристально посмотрел на Иосифа и, не увидев в его глазах скрытого смысла произнесенных только что слов, возразил:

– Осторожность никогда не помешает, особенно в таком опасном деле.

– Ну ладно, Бенвенутто, что за страхи к ночи? – Иосиф, заинтригованный, нетерпеливо подталкивал итальянца начать, наконец, разговор.

– Так вот, я тебе как-то говорил, что герцог и его приближенные, как свиньи в грязи, купаются в долгах. Что ни день – новый пир и охота. Наряды и дорогие безделушки без счета заказываются во Франции и Италии. Все это, как ты понимаешь, стоит баснословных денег. К герцогской казне, и без того дырявой, намертво присосались пиявки – вельможи долизывают капли давно утекшего золота. Герцог ничего не хочет слышать об экономии, да и ничего в этом не понимает. Он делает все новые и новые займы, не думая, что когда-нибудь придет время отдавать долги. Герцог рассчитывает на очередную войну и передел земель, где надеется отхватить кусок пожирнее…

– Бенвенутто! – Иосиф встал с кресла и подкинул в огонь поленьев. – Зачем ты мне рассказываешь все это на ночь глядя? Я сочувствую герцогу, но у меня своих проблем выше крыши. Что ты от меня хочешь? Долги герцога – это что, такой страшный секрет, чтобы умирать, как ты только что, от каждого шороха?

– Подожди, не кипятись, – Бенвенутто отпил из кубка большой глоток подогретого вина, – дослушай до конца, это важно! Это очень важно, поверь мне, Иосиф. Это может быть важнее всего, что у нас с тобой было и есть за всю нашу жизнь! Это пахнет невиданными барышами, или… – Бенвенутто сделал паузу, пристально глядя в глаза Иосифу, – или крахом, – тихо закончил он.

– Да говори же, наконец! Что ты тянешь, как собаку за хвост? – Иосиф даже не пытался скрыть волнение, передавшееся ему. – Почему долги герцога могут быть так важны для меня, тем более, как ты говоришь, обернуться катастрофой?

Бенвенутто проглотил комок в горле, и в его глазах Иосиф отчетливо прочел сомнение, и еще что-то неуловимо неприятное, промелькнувшее на одно короткое мгновение. Иосифу показалось, что Бенвенутто, долго кругами ходивший вокруг чего-то очень важного, вдруг испугался и передумал.

– Говори все, как на духу, поздно поворачивать назад, – не то обнадежив, не то припугнув, делая ударение на каждом слове, сказал Иосиф.

– Хорошо, – Бенвенутто жадно, в несколько глотков, допил остатки вина и вытер по-крестьянски, тыльной стороной ладони, губы. – Хорошо, быть посему: Мальдиви скупил по дешевке, у потерявших всякую надежду кредиторов, герцогские векселя и закладные на огромную сумму и уже давно и безуспешно пытается их перепродать. Насколько я знаю, ему никто не дает даже треть от истинной стоимости этих бумаг.

– Почему? – Иосиф напрягся, как борзая перед прыжком.

– Потому, что никто не хочет связываться с Герхардом, – словно ожидая этот вопрос, мгновенно ответил Бенвенутто.

– Как можно выбить из него долги? Объявить войну, пожаловаться Папе? Плевать он хотел на Папу. Герцог, как и многие другие германцы, заглядывает в рот этим выскочкам-реформаторам. А воевать… смешно. Герцог беден, но силен и влиятелен. Он сам ищет повод затеять какую-нибудь драчку и поправить свои финансовые дела.

– Так, так, продолжай. – Иосиф хотел, чтобы Бенвенутто выговорился до конца.

– Все, нечего продолжать, – почему-то насторожился Бенвенутто. – Думай теперь сам.