Читемо: Поэзия убийства - Филип Гэр

— Проскурин!!! Ко мне, сию же минуту!!!

Ждать пришлось несколько минут. Младший лейтенант Проскурин не спешил.

Майор Скоров не стал садиться за стол, а подождал его, накапливая ярость ходьбой по кабинету.

Как только худой высокий лейтенант зашел в кабинет, низенький, коренастый Скоров сгреб его за рубашку и прижал к стене.

— Слушай сюда, мудак: ещё раз ты спихнешь своего «клиента» на кого-либо ещё, я тебя пинками отсюда вышибу!

Лейтенант попытался было снисходительно улыбнуться. Скоров терпеть не мог подобные ухмылки. В полиции все решали связи — родственные и иные. Это считалось нормой. Но иногда норма переходила все границы.

Он выпустил лейтенанта, и коротко ударил его по печени. Тот охнул, и упал, согнувшись пополам.

Отдуваясь, майор сел на корточки рядом.

— Ты думаешь, если с разбегу целуешь чью-то жопу наверху, то можно не работать, сучонок? Что можно людей мурыжить по нескольку часов в коридоре? Из-за таких, как ты, сука поганая, мы уже больше года возимся с этими убийствами в поездах. Короче, завтра утром я напишу на тебя рапорт. Тебя не уволят, конечно. И даже запись в личное дело не сделают. Но разбегаться и целовать жопу придется быстрее. Пшел вон отсюда, гондон!

Через несколько минут, успокоившись, он глотнул воды из оставленного интеллигентом стакана, и взглянул на часы. Почти полдень. Ночное дежурство, полностью, с его точки зрения бессмысленное, давно закончилось. В прежние времена он бы обязательно остался работать до вечера. Работы всегда было столь много, что казалось — стоит только упустить её на один день, и потом не справишься.

Спустя годы и два развода, он понял, что работы полно всегда. Даже если делать её круглые сутки. Скорее, наоборот: чем быстрее и больше её делаешь, тем скорее она накапливается вновь.

Поэтому майор Скоров без малейших угрызений совести направился домой. Спать ему, впрочем, вовсе не хотелось. Хотелось выговориться.

Достав сотовый, он набрал номер:

— Здравствуй, святой отец. Грехи на мне лежат.

— Тяжелые, грехи-то? — послышался в трубке голос отца Андрея.

— Тяжелые, — вздохнул майор.

— Покайся, сын мой. Станет легче.

— Исповедуешь?

— Как же я могу отказать в спасении души?

— Хорошо. Тебе как обычно, кагор?

Майор прекрасно знал, что кагор отец Андрей терпеть не может.

— Сухое чилийское лучше.

Раз не отказался от вина, подумал майор, значит и ему поговорить нужно.

По пути домой он зашел в магазин. Кроме колбасы и сыра, он долго и старательно выбирал вино. Потом, куда менее старательно, водку.

***

Квартира встретила майора холостяцким уютом. То есть горой немытой посуды, запахом нестиранных носков, незаправленной постелью и хрустом грязи под ногами в прихожей. На кухонном столе одиноко умирал позабытый им недоеденный бутерброд.

Выругавшись, майор раскрыл все окна, скормил грязное белье стиральной машине, подмел и вынес мусор.

Пока стиральная машина, словно меланхоличная овца, пережевывала белье, он вымыл посуду.

Потом сел, уставившись на бутылку водки и соленые огурцы. Остро хотелось плеснуть в стопку, и глотнуть, смакуя на зубах хруст огурчика.

Пить он бросал уже раз пять. Разумеется, безрезультатно.

Прозвенел дверной звонок.

Майор машинально подтянул трусы, резинку которых сдвинуло вниз его брюхо, и так же машинально глянул в грязное зеркало на дверях кухни. Ещё раз выругавшись, он натянул треники, и пошел открывать.

Отец Андрей внешне был полной противоположностью майору. Тот был толст, кривоног, мордат, с лысиной, и всегда выбрит до синевы. Священник же, с козлиной бородкой и волосами, забранными в хвост, в круглых очках, со своей статью мог спрятаться за пакет выпечки, который в этот момент держал в руках.

— Благословите, святой отец.

Вместо этого отец Андрей сунул ему в руки пакет с выпечкой. Её аромат тут же поплыл по комнатам, вытесняя запах стирального порошка и жидкого мыла.

— Монастырская?

— А то как же.

Майор заухмылялся, и свободной рукой указал в сторону кухни.

Отец Андрей сразу же отметил следы поспешной уборки. Толстый слой пыли столь ясно обозначал границу, по которой прошлась мокрая тряпка, что на ней следовало разместить таможенный пункт и подписать договор о ненападении.

Кухонный стол, впрочем, не входил в зону территориальных претензий ни одной из сторон, а потому оказался почти чист. В его центре, словно деловой квартал, возвышались тарелки с нарезкой и фруктами, сверкали хрусталем стопка для водки и бокал для вина. С краю, у стены, трущобами теснились облупленная хлебница и пол-литровые банки то ли с лечо, то ли с фасолью.

Отец Андрей сел на краешек стула, словно воробей на ветку, готовый улететь. Майор плюхнулся грузно, под жалостливый скрип мебели.

Водка плеснулась в стопку, холодная, из покрытой изморозью бутылки. Жидкость закрутилась, капли упали на клеенку, словно выступившие бисеринки ледяного пота.

Густое вино пролилось в бокал тягучей струей, будто христова кровь из-под копья Лонгина.

Они чокнулись.

— За встречу, святой отец.

— За встречу, майор.

Опрокинув в себя стопку, майор потянулся за вожделенным огурчиком. Отец Андрей неторопливо начал чистить апельсин.

— Ты все там же, в группе расследования тех самых убийств?

— В ней самой. Кроме неё, конечно, тоже работы хватает, не без этого. Но в основном занимаемся именно ими.

— И как результат, есть?

— Конечно. Уже троих посадили — все признались. В смысле, в убийствах. Ещё двоих судят. Вскрыта террористическая ячейка, найдено оружие, наркотики и порнография. Ты не поверишь — работаем не покладая рук, а все равно не успеваем.

— Порнография?

— Ага. Детская. По ней тоже план закрывать надо.

Они помолчали. Майор снова налил, в этот раз больше, и посмотрел на святого отца виновато.

Тот выглядел оторопело.

— То есть, на самом деле никакой террористической ячейки нет?

Отец Андрей, даже находясь за стенами монастыря, все равно слышал газетную шумиху по делу.

Майор вздохнул, и поднял стопку, пригласительно мотнув головой. Дескать, давай вначале выпьем.

Подождав, пока порция хмеля ударит в голову, он кивнул.

— Уже есть, как видишь.

— А кто же тогда убийца на самом деле?

— Ты имеешь в виду главаря преступной группы? Есть подозреваемый — некий Алекс. Фамилия неизвестна. Прозвище — Багенге. Не знаю, почему именно такое. Либо что-то связано с Индией, либо с Африкой. Хотя на вид — обычный русский. Даже не негр.

— А сам как думаешь, это он?

— Думаю, если бы Алекса не существовало на самом деле, то его следовало выдумать. Очень уж удобно. А если серьезно — то не знаю. Прямых улик против него нет. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК, ни показаний очевидцев.

— А что же тогда есть?

Майор посмотрел уже жалобно.

— Андрей, ну ты же понимаешь, тайна