Своими глазами - Всеволод Овчинников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Индонезия действительно красивая страна. Точны слова песни, которая когда-то была у нас популярной:
Морями теплыми омытая,Лесами древними покрытая…
Сельский ландшафт Явы — воплощение человеческого труда. Здесь все создано, облагорожено, выращено руками индонезийского крестьянина. И только быстрые реки с мутной рыжеватой водой выглядят так же, как и много веков назад. На горизонте, как в Никарагуа, синеют конусы вулканов. Только вместо старинных католических костелов здесь видишь мечети. В одном селении ремесленники прямо у дороги мастерили из жести купола для них. Впрочем, мечети здесь весьма скромны, обычно не имеют минаретов. Вообще же, если не считать белых косынок, которыми девушки из мусульманских школ повязывают себе головы, ислам ничем другим не напоминает о своем существовании. Его тут не назовешь воинствующим. Во-первых, эта страна в свое время была оплотом буддизма и индуизма. А во-вторых, она очень уж удалена от Мекки и других мусульманских святых мест.
Дорога пошла вверх. Остались внизу рисовые поля. Потянулись горы, покрытые густыми лесами. Кое-где их склоны возделаны узкими полосками огородов. После экзотики тропических фруктов и овощей с удовольствием узнаешь белокочанную капусту, картофель, помидоры.
И вот наконец плато Дьен — обитель богов. На высоте 2600 метров с наслаждением дышишь полной грудью. Здесь уже не донимает, как всюду в Индонезии, вязкая, влажная духота. На слегка заболоченной равнине, окруженной горами, сохранились индуистские храмы VIII века. Их строгая, лаконичная архитектура напоминает сооружения, которые я видел на берегу Индийского океана, неподалеку от Мадраса. Как и храмы Махабали-пурам, святыни на плато Дьен являют собой прекрасные образцы индуистской архаики. Когда-то сюда приходили поклониться Шиве тысячи паломников. Но потом на целые десять веков эти места пришли в запустение. Плато Дьен было кратером вулкана. Он до сих пор напоминает о себе горячими источниками и запахом серы. Индуистские храмы, посвященные богу Шиве, стоят среди картофельных полей. Камни влажны от росы, а возле цоколей застаиваются лужи. Тысячу лет назад плато осушалось системой подземных труб. Сейчас они разрушены. Возле одного из храмов работают археологи. Они откачивают воду, срезают дерн вокруг фундамента, видимо, собираются укреплять его. На каждом из пяти ярусов храма темнеют ниши со статуями Шивы. Две такие статуи пытались украсть и вывезти в Сингапур. Видимо, сделать это было не так уж трудно, потому что места эти на удивление безлюдны. Шагаешь по росистой траве и чувствуешь себя в обители богов.
Мы проехали по дорогам Индонезии около двух тысяч километров: сначала по северному побережью Явы до города Джапара, который славится резчиками по дереву, затем пересекли остров с севера на юг до Джокьякарты. Оттуда съездили посмотреть Боробудур, поднялись на плато Дьен. И наконец выехали на южное побережье острова, к Индийскому океану. На ночлег остановились в мотеле, выстроенном на самом берегу. Слышен шум волн, привычное кудахтанье кур и экзотические крики обезьян. Место это называется Пангандаран. В бухте когда-то высаживались на южное побережье Явы японские оккупанты. Об этом напоминают оборудованные ими на побережье доты. Сейчас Пангандаран — небольшой курортный поселок с большим туристским будущим. На несколько километров тут тянется полоса прекрасного пляжа. Здесь мне довелось впервые окунуться в воды Индийского океана. Причем сделать это в Южном полушарии, ибо экватор проходит где-то севернее.
В половине пятого вечера солнце уже стояло довольно низко. К тому же день был облачный, и перед купанием можно было пройтись по пляжу. Был час отлива, песок блестел как зеркало. После купания мы долго сидели на террасе прибрежного ресторана. Это были поистине блаженные минуты. Съели по авокадо. А потом хозяин повел нас выбирать лобстеров. В огромной корзине со льдом копошилась целая дюжина этих морских раков. Их тут продавали на вес. Лобстеров испекли на углях. А в дополнение к ним дали большую миску риса и овощной суп.
После такого ужина я проснулся ночью, мучимый нестерпимой жаждой. На тумбочке перед кроватью стояла начатая бутылка кока-колы с завинчивающейся пробкой. Я откупорил ее и глотнул из горлышка. Показалось странным, что в кока-коле как бы плавали чаинки. А ведь в этом напитке никогда не бывает никакого осадка! Зажег свет и ужаснулся: в бутылке кишели огромные муравьи. Я проглотил их, наверное, немало. Пришлось съесть несколько бананов, но еще долгое время было ощущение, будто в пищеводе что-то щекочет.
Сложный сплав
Главную черту Явы выразить нетрудно. Ява — это люди. Плотность населения здесь 768 человек на квадратный километр, что в два с лишним раза выше, чем в Голландии и Японии. Лишь в XX веке число яванцев возросло в четыре раза. Перенаселенность острова, безусловно, наложила свой отпечаток на характер яванцев. Понятие частной жизни им так же чуждо, как и японцам. Люди тут не чураются физического контакта друг с другом. Место, предназначенное для двоих человек, обычно занято тремя. Никто не сетует на это. Близость означает дружелюбие и добрососедство. Яванцы тонко чувствуют цвет, форму, умеют находить красоту в простоте. Они издавна привыкли считать, что искусство должно иметь функциональное назначение. Домашняя утварь, украшенная резьбой по дереву, плетеные корзиночки для риса, изделия сельских гончаров — все это исполнено изысканной красоты. Покрытые узором рыбачьи лодки и коляски велорикш являются такой же частью народной культуры, как расшитые серебром и золотом костюмы танцоров.
Девяносто процентов индонезийцев исповедуют ислам суннитского толка. Индонезия является крупнейшей в мире мусульманской страной. Однако ислам не монополизировал духовную жизнь народа. Под поверхностным слоем сохранились пласты предшествовавших культур. Чувствуется влияние буддизма, индуизма, а также древнего культа природы, который жители Индонезии исповедовали в течение целого тысячелетия. Природа острова действительно подходит для того, чтобы видеть в ней воплощение божественных сил. Ведь на Яве находится тридцать пять действующих вулканов!
Из буддизма пришел в индонезийское народное искусство образ добродушного толстяка, на которого садятся птицы и по которому ползают мыши. Он отражает глубоко укоренившееся в народе представление о том, что недеяние — это благо, что высшая ценность — не богатство, не деньги, а умение понимать смысл жизни.
Буддийские и индуистские принципы изображения богов были трансформированы в соответствии с местной храмовой архитектурой. Элементы китайских орнаментов оказали заметное воздействие на резьбу по дереву и на узоры батика. Изготовители деревянной мебели охотно восприняли голландский стиль XVI века.