Золотце ты наше - Пелам Вудхаус

Но я не пробыл в «Сэнстед-Хаусе» и двух дней, как в душу мне начали заползать сомнения. Мальчик, видящий только, что учитель стоит и ничего не делает (как заманчиво!), не подозревает, что на самом деле бедолага втиснут в крайне жесткие рамки. Он выполняет обязанности учителя, а выполнять их нелегко, особенно человеку вроде меня, который до сей поры жил привольно и беззаботно, защищенный от всяких докук существенным доходом.

«Сэнстед-Хаус» открыл мне глаза. Он меня ошеломил. Он показал мне, как часто я проявляю мягкость и неумелость, сам того не сознавая. Наверное, другие профессии требуют еще более мощного выплеска энергии, но для человека с частным доходом, который вольготно прогуливался по жизни, учительство – достаточно крепкая встряска. Такая требовалась мне, и я ее получил. Мне даже показалось, что мистер Эбни, интуитивно поняв, как благотворно подействует на мою душу жесткая дисциплина работы, по доброте своей предоставил мне полную возможность выполнять не только мои обязанности, но и большую часть своих. Позже я разговаривал с другими учителями и пришел к выводу, что директора частных школ делятся на две категории – трудяги и любители поездок в Лондон. Мистер Эбни принадлежал к последней. Мало того, сомневаюсь, что на всех просторах Южной Англии отыщется еще хоть один более яркий представитель этой категории. Лондон притягивал его, словно магнит.

После завтрака он отводил меня в сторонку. Разговор катился всегда по одной колее:

– Э… мистер Бернс…

Я (боязливо чуя беду, как дикий зверь, пойманный в капкан, чует приближение охотника, пробирающегося лесом):

– Э… да?

– Боюсь, мне необходимо сегодня съездить в Лондон. Я получил важное письмо от… – И он называл имя какого-то родителя или потенциального родителя (под потенциальным я имею в виду такого, кто подумывал прислать к нам сына. У вас может быть хоть двадцать детей, и все же, если вы не отдаете их в его школу, директор не удостоит вас титула «родитель»).

Затем следовало:

– Он пожелал… э… увидеться со мной. (Или, если родитель уже получил свой титул: «Он желает обговорить кое-что со мной». Различие почти неприметное, но он всегда упирал на него.)

Вскоре такси увозило его по длинной дороге, и начиналась моя работа, а вместе с ней – и самовоспитание души, про которую я упоминал.

«Выполнение обязанностей» требует от человека немалых усилий. Приходилось отвечать на вопросы, разнимать драки, останавливать старших мальчиков, чтобы не мучили младших, останавливать младших, чтобы те не мучили самых маленьких, предотвращать швыряние камнями и ходьбу по мокрой траве, следить, чтобы не донимали кухарку, не дразнили собак, не производили слишком громкого шума. А заодно – препятствовать всем формам харакири: лазанию по деревьям, по водосточным трубам, свисанию из окон, катанию по перилам, глотанию карандашей и выпиванию чернил на спор («а тебе слабо»).

Приходилось – с перерывами – совершать и другие подвиги: разрезать баранью ножку, раздавать пудинг, играть в футбол, читать молитвы, преподавать, загонять отставших в столовую и обходить спальни, проверяя, выключен ли свет. Но это еще не все.

Мне ужасно хотелось угодить Синтии, но выпадали минуты в первые дни, когда я недоумевал, как же мне урвать время для похищения. Ведь именно похитителю, как никому другому, требуется свободное время – выпестовать на досуге хитроумный замысел, выстроить планы.

Школы бывают разные. «Сэнстед-Хаус» принадлежит к самому трудному разряду. Постоянные отлучки мистера Эбни немало отягчали бремя его учителей, особая его почтительность к аристократии – еще больше. Старания превратить «Сэнстед-Хаус» в место, где нежно лелеемые отпрыски как можно меньше ощущали бы временное отсутствие титулованных мамаш, привели к благостной терпимости, которая и ангелов превратила бы в бесенят.

Успех или провал учителя, по-моему, – всего лишь вопрос удачи. У моего коллеги Глоссопа имелись почти все качества, необходимые для успеха, но не повезло. С надлежащей поддержкой мистера Эбни он сумел бы навести порядок в классе. Но сейчас у него всегда стоял бедлам, а когда директора заменял он, в школе царил хаос.

Мне же, напротив, повезло. По какой-то причине мальчики приняли меня. Почти в самом начале я насладился величайшим триумфом в жизни учителя: один мальчик смачно треснул по голове другого за то, что тот упорно продолжал шуметь, хотя я велел ему замолкнуть. Сомневаюсь, возможно ли в какой другой области испытывать столь сладкий трепет от завоеванной популярности. Вероятно, подобие такого чувства испытывают политические ораторы, когда их аудитория шумно требует изгнания возмутителя спокойствия, но все равно по остроте своей это не сравнится с учительским. Учитель в классе абсолютно беспомощен, если мальчишки решат, что он им не нравится.

Только через неделю после начала семестра я познакомился с Золотцем.

Я с самого начала старался высмотреть его, и когда обнаружилось, что в школе мальчишки нет, растревожился не на шутку. Послала меня сюда Синтия, я тружусь, как в жизни не трудился, а может – все зря?

Но как-то утром мистер Эбни отвел меня после завтрака в сторонку:

– Э… мистер Бернс…

И я в первый раз услышал эти, вскоре ставшие до боли знакомыми, слова:

– Боюсь, мне необходимо сегодня съездить в Лондон. У меня важная встреча с отцом мальчика, который скоро приедет в нашу школу. Он пожелал… э… увидеться со мной.

Может, наконец-то Золотце!

И я оказался прав. На переменке ко мне подошел Огастес Бэкфорд, брат лорда Маунтри. Крепкий мальчуган с россыпью веснушек на носу. Два качества завоевали ему популярность и славу: он умел задерживать дыхание дольше любого другого мальчишки и всегда первым узнавал все сплетни.

– Сегодня вечером, сэр, приедет новый мальчик, – зашептал он, – американец. Я слышал, как директор сообщал об этом домоправительнице. Его фамилия Форд. Кажется, отец у него жуть какой богатый. А вы хотите быть богатым, сэр? Я хотел бы. Если б я был богатым, то накупил бы себе много чего. Когда я вырасту, я стану богачом. Я слышал, как мой отец говорил про это с адвокатом. Скоро, сэр, приедет новая горничная. Я слыхал, кухарка говорила Эмили. Вот я, хоть тресни, не стал бы горничной. Лучше уж кухаркой.

Мальчик на минутку задумался над этой альтернативой, а когда заговорил, то затронул проблему еще более животрепещущую:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Все имена собственные и географические названия в данном сборнике даны в редакции переводчиков. – Примеч. ред.