Комплекс прошлого - Элли Итон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Славно, – сказала она, глядя на амулет от сглаза, свисающий с ветки, и ткнула в него пальцем.
– Спасибо.
– Что случилось с твоим лицом?
Я уже и забыла о порезе от бумаги и снова приложила руку к щеке – кожа была липкой. Мои щеки вспыхнули.
– Веточка, – я указала на изгородь. – Я пыталась залезть.
Я смотрела, как она подносила сигарету к губам. Она издала хлопающий звук, когда глубоко вдохнула. Я курила постоянно, но никогда не делала это так профессионально, как эта девушка.
– Ты в порядке? – Она посмотрела на меня сверху вниз. – Ты выглядишь так, будто тебя сейчас вырвет или что-то в этом роде.
Теперь я окончательно вспотела. Мое лицо онемело и стало покалывать, как будто из меня выкачали всю кровь. Однако я не двинулась с места. Сейчас я не из тех, кого легко смутить, но тогда мой порог был намного ниже. Я постоянно жаждала одобрения своих сверстников, даже тех, кто учился в школе Короля Эдмунда. От мысли о том, что она может как-то поймать меня с фотографией эрегированного пениса, мне стало буквально физически плохо.
– Головокружение, – я кивнула на сигарету, прежде чем вспомнила, что так и не успела закурить ее сама.
Она пожала плечами.
– Значит, они просто разрешили тебе обкуриться в этом месте, что ли? – спросила девушка, указывая на лежащую на полу банку с окурками.
– Нет, – призналась я, хотя это было что-то вроде серой зоны.
Курение на территории школы каралось наказанием или, в случае повторного нарушения, домашним арестом. Домашний арест был невыносимо скучным – от двух до четырех недель полной изоляции, в течение которых нам не разрешали выходить за пределы школьной территории. Был обязательный тотальный контроль каждый час, от завтрака до выключения света, и с собой в бюстгальтере нужно было носить табель, в котором сотрудники делали отметки. Но правда заключалась в том, что обширная территория, охватывающая весь город, включая несколько полей для лакросса и фруктовый сад, не позволяла законно утвердить правило. Вдобавок к этому средний обхват талии наших домовладелиц, многие из которых были близки к ожирению, исключал возможность того, что кто-то из них окажется в нашем логове, даже если и попытается. К примеру, мисс Грейвз, моя домовладелица из Бробдингнега, последние пять лет редко покидала свое кресло в «яйце». Обычно она делегировала те пастырские заботы, что требуют физической активности, одной из своих заместительниц. Но ими были женщины, которые сменялись каждый год или два[13] – их выдержка была лишь вопросом времени. Они всегда оказывались худощавыми, нервными девицами лет двадцати-тридцати, не обладающими должным авторитетом. Мы с легкостью обводили их вокруг пальца.
У преподавательского состава дела обстояли не лучше. Я могу только догадываться, сколько денег, должно быть, получали эти женщины за работу в нашей школе. Их никогда не воспринимали всерьез и издевались. Они, вероятно, полагали, что продали свои души дьяволу, когда ушли из государственных учреждений, но то, что они получали в итоге, было намного хуже; это были Божественные. Если они слегка поправлялись, мы поздравляли их с беременностью. Мы спрашивали старых служанок, как зовут их парней. Мы забрызгивали их спины чернилами. Когда учитель просил нас прочитать что-то вслух или выполнить какое-то задание, мы стонали, ленились и разговаривали смешными голосами, а иногда, например в случае со сценой из «Кукольного дома», где Нора говорит: «Я почищу свою муфту», мы откровенно смеялись им в лицо.
Поскольку мы знали, что плата за обучение была ошеломляющей, мы относились к сотрудникам именно так. Как к персоналу. Они будто были у нас в рабстве. Когда нам надоедали уроки, мы поднимали крышки парт и разговаривали. Заслужить наше уважение могли только те учителя, которые были чрезмерно эксцентричны. Учительница истории, например, завивала волосы в два бараньих рога по обе стороны головы, и, когда мы проходили Версальский договор, она читала о каждом монархе начиная с 1066 года, пока мы не замолкали. Наш учитель математики, мистер Чемберс, один из немногих сотрудников-мужчин, отказался учить наши имена и просто назвал нас всех Эгги. Отчаянная тактика, в конце концов бесполезная, но, по крайней мере, они пытались.
Я удивляюсь, как многих из нас не исключили. Мы пили, курили, вылезали ночью через окна спален. Все, кроме Джерри Лейк, которая, боясь высоты, отказывалась даже подниматься по спортивному канату. Во время школьного похода, когда нам нужно было карабкаться по грязной полосе препятствий под дождем, якобы закаляя характер, Джерри бросила один взгляд на стену для спуска по веревке и сразу же направилась обратно в автобус.
Я не представляю, почему некоторые из самых талантливых учителей оставались там так долго. Если они надеялись, что в частной школе их будут ждать лучшие ученики, то они ошибались. Я всегда понимала, что наша школа не отличалась высоким уровнем образования, большинство Божественных не были талантливыми или хотя бы способными. Мы точно не Wycombe Abbey, не Cheltenham Ladies и не Downe House[14]. Наш вступительный экзамен был смехотворным. Некоторые девочки моего курса, например Скиппер, планировали в следующем году сдать только один экзамен на уровень А, что-то простое, например драматургию или кулинарию. Школа всегда гордилась тем, что выпускала хорошо воспитанных и разносторонних личностей, эдакая прославленная школа истинных леди, если угодно. Для будущих жен политиков, руководителей и председателей.
Девушка из Короля Эдмунда продолжила допрос.
– Значит, ты можешь курить, но не можешь смотреть телик?
– Нет. Да, – сказала я с подозрением. Это был мой первый настоящий разговор с кем-то из Короля Эдмунда, если не считать оскорблений, которые они выплескивали на нас из-за стен школы. Почему, подумала я, она так заинтересовалась нашими правилами? Чего она хотела?
– И никаких, типа, компьютеров, или игровых приставок, или видеоигр, или чего-нибудь еще? – продолжала она.
– Нет.
– Это тупо. – Девушка из Короля Эдмунда уставилась на то, что осталось от ее сигареты.
Я пожала плечами.
Отсутствие современных технологий в школе Святого Джона – еще один неизменный показатель Божественности. В одном из классов у нас был ряд древних текстовых процессоров, на которых мы учились печатать, потому как это считалось важным навыком для молодых девушек, однако все сочинения мы писали перьевыми ручками. У нас был ограниченный доступ к единственному телефону с монетоприемником, установленному в будке посреди
