Президент - Александр Ольбик

— А слово «Чернобыль» , вам о чем-нибудь напоминает? — Платонов положил руку на плечо командира. И уже мягче: — Прошу вас, если можете, выпускайте шасси и приземляйтесь, клянусь мамой, время не ждет…

Дважды самолет заходил на посадку и дважды диспетчеры уводили его на новый круг. Из самолета было видно, как сквозь сплошную стену дождя изломанными пятнами высвечивались аэродромные огни и снова уходили в ночь.

Платонов видел, как пилот старается справиться с машиной, и когда в очередной раз его хотели увести на другой круг, он, стиснув до боли зубы, пошел на посадку. Машину трясло, будто кто-то трепал ее по всем бокам гигантской битой. Но огни ВПП тем не менее неумолимо приближались и когда колеса коснулись бетонки, Платонов понял, что, возможно, в эту минут он избежал самого страшного. Но тут свалилась новая напасть: мокрый, скользкий бетон, ни в какую не желал сцепляться с видавшими виды протекторами шасси. Прокатившись по полосе метров 800, самолет развернуло на 45 градусов и он юзом стал утюжить землю. Его снесло на грузовую площадку, правым крылом он сбил железобетонную опору и, возможно, это столкновение в какой-то степени погасило опасную инерцию. Проехав еще метров 70, машина замерла и в кабине наступила абсолютная тишина, если не считать шума бортового кондиционера.

Платонов видел, как с подбородка пилота стекали капельки пота, и как его руки, судорожно сжимавшие штурвал, не хотели от него отрываться…

Перед выходом на трап, Платонов спросил у командира его фамилию и фамилию второго пилота и пообещал доложить о их решительных действиях президенту Путину.

На КПП их уже ждали: командир летного полка Василий Грибанов, подполковник УФСБ Александр Бобров, начальник Воронежского РУБОП полковник Федор Глыба и представитель Минатома России Виталий Ивонин. Все они были в защитных накидках, с откинутыми капюшонами.

Через сорок минут они подъехали к АЭС. Представитель Минатома Ивонин по телефону попросил разрешения на въезд и вскоре высоченные кованные ворота бесшумно раздвинулись и машина въехала на территорию станции.

— Разве сюда можно попасть без пароля? — спросил Платонов представителя Минатома.

— Нет, конечно, но характеристики моего голоса у них в программе. Здесь все держится на последнем слове электроники.

— Тогда почему, при нашем въезде, в воротах никого не было? Вслед за нашей машиной могло проскочить любое другое транспортное средство, вплоть до танка…

На лице Ивонина появилась выражение, которое бывает у учителя, рассказывающего ученику прописные истины.

— Это только кажется, что там никого не было… Во-первых, сюда запрещается въезжать в автомобилях с затемненными стеклами, — кивок в сторону окна машины. — Во-вторых, соответствующая аппаратура просветила автомобиль вдоль и поперек. Оружия нет, взрывчатки тоже — путь свободен…

— Любопытно, — только и нашелся что сказать Платонов. — Я знал, что у меня есть допуск на станцию, но что все так непросто… Не предполагал…

— Эту систему у нас позаимствовали американцы, — с ноткой гордости проговорил полковник УФСБ. — Так что фирма веников не вяжет…

«Это еще надо посмотреть», — подумал Платонов, и через окна взглянул на освещенные внешними прожекторами обводы атомной станции. Само здание напоминало белоснежную коробку высотой с девятиэтажный дом, но без окон. Три силуэта реакторов виднелись слева административного здания, из их труб растерзанными ветром облачками вырывались пары. Машина подъехала к еще одним, более низким, воротам, от которых в их сторону шло трое вооруженных людей. Двое других находились у ворот, направив стволы автоматов в их сторону.

— И все-таки электроника электроникой, а человеческий фактор надежнее, — сказал полковник РУБОПа. — И правильно, это мне больше нравится.

— Комплексные меры, которые, кстати, с Центром тоже согласованы, — последние слова Ивонина явно относились к Платонову.

Он знал систему охраны АЭС, но на практике столкнулся с нею впервые — начальником антитеррористического Центра он был назначен уже после избрания Путина президентом.

Проверка документов проходила с помощью карманных фонарей и сканеров, напоминающих, приборчики, которыми проверяют в банках валюту.

Проехав ворота, машина завернула на асфальтированную дорожку, ведущую к приземистому, с зарешеченными окнами, зданию. Когда припарковались, дверь открыл усатый человек, облаченный в камуфляж. Второй стоял у дверей, которые они миновали, и по ступеням спустились в бункер. Платонов механически отмечал все, за что цеплялся глаз. На каждом повороте на них взирало недремлющее око телемонитора, он также отметил мигающие красные точки инфракрасных индикаторов, реагирующих на присутствие постороннего объекта.

Их ввели в довольно просторное помещение, в котором находилось несколько человек в военной форме. Длинный стол был заставлен телевизорами, на экранах которых как на ладони проецировались все подходы и сама территория станции. К ним подошел майор и представился:

— Командир охранной роты майор Недостаев, — майор переглянулся с полковником УФСБ, с которым был знаком лично. Он, разумеется, не знал — кто с ним прибыл и по какому поводу.

Платонов отметил волевой подбородок майора и тщательно убранную голову. Он был до синевы выбрит и светло-русые его волосы, зачесанные на бок, прорезал прямой как стрела пробор. «Служака, у таких и мышь не проскочит», — подумал Платонов и сказал:

— Товарищ майор, я представляю антитеррористический центр… полковник Платонов. Как вы понимаете, наш визит к вам носит отнюдь не праздный характер, есть обстоятельства…

— Давайте пройдем к столу, товарищ полковник, — живо откликнулся майор и, развернувшись, проследовал в смежное помещение.

Совещание продолжалось как минимум полтора часа, за которые приехавшие ознакомились с дислокацией охранной роты, распорядком дня, вооружением, и проиграли возможные варианты проникновения на станцию террористов. Итоги подвел Платонов.

— В принципе, — сказал он, меня убеждают меры безопасности, за исключением… — Он сделал паузу и было слышно, как на руке тикают часы. — За исключением одного: расстояние от первых ворот до вторых не более пятидесяти метров, значит, проникнув на территорию, террористам будет вполне доступен второй ярус обороны. Я имею в виду гранатометный обстрел…

— Минуточку, товарищ полковник, — тут же отозвался майор, — это не так просто сделать… Ну, предположим, что кто-то с диверсионными намерениями все же проник в этот коридор, допустим… Я вам уже показывал схему наших огневых точек, которые расположены по всему периметру территории. У террористов не будет времени снарядить выстрел, ибо малейшее движение мгновенно фиксируется и на него реагируют вот эти четыре огневые точки, — майор подвинул к себе карту дислокации. — Это исключено на сто процентов. Единственное, от чего мы не защищены — это от воздушного налета, но это уже, как говорится, не наши проблемы… Об этом пусть думают те, кто охраняет наше мирное небо.

— А как насчет земли? — спросил начальник УФСБ Бобров. — Я имею в виду подкоп или что-то в этом роде.

— Для этого у нас существует акустика. Даже если кто-то поблизости будет ковыряться зубочисткой, датчики тут же дадут знать… А если не секрет, что случилось?

Платонов сначала не хотел раскрывать оперданные, но он понимал: ситуация требовала полной информированности тех, кто охраняет АЭС.

— По нашим сведениям в Воронеж направлена группа боевиков… примерно, пятнадцать-двадцать человек… Правда, об их истинных намерениях нам пока ничего неизвестно, но, я думаю, совместными усилиями, — взгляд в сторону руководителей УФСБ и РУБОП, — мы сделаем все возможное, чтобы враг не прошел. За безопасность всех АЭС мы отвечаем перед народом и президентом, — последние слова ему не понравились, показались неуместно высокопарными.

Затем они прошли на пульт управления АЭС, где Платонова поразила идеальная чистота. Попасть на пульт можно только через двери-шлюзы, контролируемые телемониторами. Платонову представили начальника смены Захарова Льва Петровича, седовласого, лет пятидесяти человека.

— Какое, на ваш взгляд, самое уязвимое место на станции? — спросил полковник у Захарова.

Начальник смены задумался. Он снял белую шапочку и стал ее по швам разглаживать.

— Если с технической точки зрения, то неисправность охладительной системы…

— Нет, не с точки зрения технологической безопасности, а с точки зрения проникновения сюда террористов.

— Чеченцев? — не задумываясь, спросил Захаров. На его лице появилось выражение настороженности.

— Не обязательно, это могут быть кто угодно — чеченцы, арабы, украинцы, русские…

— Это исключено! У нас надежная охранная система, поэтому вряд ли кто может проникнуть за бронированные стены…