До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник) - Александр Звягинцев

– Верно, – рассмеялся Вудгейт. – Есть за ними такой грешок!

– Мистер Вудгейт…

– Крейг, – перебил его Вудгейт. – Зови меня просто Крейг. Давай без лишних церемоний, Валентин. С твоим отцом мы обходились без них.

Вудгейт отхлебнул эль из стоявшего перед ним бокала, а Ледников решил обойтись чашечкой кофе.

– Валентин, а вы знаете, что такое вазэктомия? – вдруг спросил Вудгейт.

Ничего себе вопрос поутру! Ледников удивленно посмотрел на Вудгейта, который рассеянно смотрел в окно. Уж ему-то вазэктомия вроде бы и ни к чему! Правда, может, требуется родственникам или знакомым?

– Ну, вазэктомия – это мужская стерилизация. Операция заключается в блокировании семявыносящих протоков. Таким образом предотвращается проходимость сперматозоидов. Оргастические переживания сохраняются…

Ледников посмотрел на Вудгейта. Тот слушал с явным интересом. Все правильно, кому-то из близких порекомендовали операцию, и вот теперь надо решать – стоит ее делать или не стоит? Ледников вспомнил все, что было в его памяти на эту тему.

– Это самый простой, недорогой и надежный метод для мужчины. В некоторых странах с большой рождаемостью государство даже поощряет вазэктомию. В Индии вроде бы каждому мужчине за это дарят велосипед.

– Велосипед? – засмеялся Вудгейт. – Замечательно! Велосипед!

Он весело посмотрел на Ледникова:

– Хотите, я скажу, о чем вы подумали? Неужели этот старый барбос решил стерилизовать себя? Нет, дорогой Валентин, я человек старой школы и иных методов. Вам приходилось заниматься расследованием изнасилований?

Час от часу не легче! Да, с мистером Вудгейтом не соскучишься…

– Была пара случаев, – припомнил Ледников.

– А у меня десяток-другой… И в половине из них самое трудное было установить – а был ли половой контакт действительно изнасилованием? Сначала женщина соглашается, а потом заявляет, что ее насиловали. Или девушка распаляет парня, не думая о последствиях. А парню друзья объяснили: если девушка говорит «нет», то не надо обращать на это внимания, потому что на самом деле она хочет, чтобы ты продолжал… Или у девушки строгие родители, и она от страха перед ними говорит, что парень насильно затащил ее на заднее сиденье машины…

– К чему это вы, Крейг? – осторожно спросил Ледников. – Что-то произошло с вашими родственниками? С внуком?

– Нет, Валентин, как говорится, ничего личного. Просто вчера мне попалась в газете статья, в которой утверждается, что уже скоро изнасилование станет стопроцентно раскрываемым преступлением. Разработан новый ДНК-тест, с помощью которого можно вычислить насильника даже в том случае, если он перенес вазэктомию и не оставил следов спермы. Единственное, что требуется от жертвы, – вовремя прийти в полицию. Не позднее чем через 24 часа… И вроде бы уже есть первые задержанные.

– Вы против науки в деятельности полиции, Крейг? – улыбнулся Ледников. – Этакий луддит от розыскной работы?

– Не передергивайте, Валентин! Я просто к тому, что даже если удалось стопроцентно установить, что парень сунул свои причиндалы по нужному адресу, это вовсе не означает, что он насильник.

Вудгейт помолчал.

– А еще я к тому, что мне не нравится, как ведется следствие по поводу этого отравленного парня, Литвиненко. Они напустили тумана секретности, уперлись в одну версию, а других не видят и не замечают. Думают, что без российских коллег они что-то сделают. Бред… Такие дела надо раскручивать только вместе. Поверьте мне, старому сыщику. Ведь когда-то мы славно потрудились вместе с вашим отцом… Ну и, конечно, им надо бы всерьез заняться самим этим Литвиненко и разобраться, чем он занимался в последнее время и на что способен. И каковы его связи… Тут многое можно было прояснить. Но они почему-то темнят. Думаю, не хотят засвечивать какие-то его контакты и связи, невыгодные для них самих… Очень плохо и то, что в дело сразу вмешался Форин-офис – политику сразу поставили на первое место. В таких случаях уже не до честных расследований…

Вудгейт осуждающе поджал губы.

– Знаете, когда я расследовал изнасилования, я прежде всего пытался понять – вот этот парень, он мог или не мог насиловать? И знаете, я ошибся лишь один раз.

Вудгейт внимательно посмотрел на Ледникова и улыбнулся:

– Все, не буду больше мучить вас своими былыми подвигами!.. Но прежде чем мы перейдем к делу, я хотел бы кое-что прояснить. Чтобы вы знали, на что я способен и что могу. Так вот, я уже несколько лет на пенсии, так что к помощи своих бывших коллег прибегнуть не могу. У нас так не принято. Это не в наших правилах. Но! У меня осталось на связи довольно много агентов, с которыми я работал. Это мои личные связи, так что я вполне могу ими воспользоваться.

Вудгейт допил эль и отодвинул бокал, давая понять, что разговор пошел серьезный.

– Теперь о другом. Насколько я мог понять из разговора с вашим отцом, дело, по которому вы прибыли в Лондон, может быть связано со смертью Литвиненко. И я хочу, чтобы вы, Валентин, меня правильно поняли… – Вудгейт сделал многозначительную паузу. – Мне очень не нравятся некоторые русские, поселившиеся здесь. Потому что я знаю о них очень многое… Среди них немало откровенных мошенников и аферистов, сделавших свое состояние на несчастьях своей страны и обманувших своих же соотечественников. И я возмущен политическими играми, в которые играют сейчас с ними лейбористы, представляя их политическими беженцами. Для меня они – обыкновенные преступники. Я не в восторге также от этого несчастного господина Литвиненко. По-моему, он был пустой и тщеславный малый, готовый на все ради денег и славы. Когда я увидел его фотографию на фоне британского флага, мне стало обидно за мой флаг… Все так, но убийство есть убийство, и оно должно быть расследовано. И те, кто связан с ним, должны понести наказание. Кто бы они ни были. Даже если это ваши друзья, Валентин. Помогать кому-то уходить от ответственности я не буду. А теперь рассказывайте о вашем деле…

– Господи, Крейг, неужели вы думаете, что я обратился бы к вам с какими-то сомнительными делами? – удивился Ледников. – К тому же речь вовсе не о деле Литвиненко. На мой взгляд, кто-то весьма умно использует нездоровый шум вокруг него, чтобы отвлечь внимание полиции… Обратите внимание, ему единственному из всей компании дали английское гражданство. Даже не Березовскому, а ему… Почему? С каким расчетом? Может, как раз с прицелом на будущий скандал?..

После этого энергичного вступления Ледников коротко изложил свою просьбу. Найти какую-то информацию об исчезновении Рафы Муромского и поинтересоваться, что случилось с мистером Кросби, которого ночью обнаружили мертвым в своей квартире… Про дискету с информацией о своей персоне Ледников говорить ничего не стал. Это показалось ему лишним.

Прощаясь, он подмигнул Вудгейту:

– И никаких вазэктомий, Крейг. Обещаю. Мы пойдем другим путем.

– Кто бы в этом сомневался, – усмехнулся Вудгейт. – Кстати, не думайте, что я не знаю, чьи это слова – про другой путь. Это сказал ваш Ленин.

– А откуда это вам известно? – искренне изумился Ледников.

– Когда я был в Москве, я слышал эти слова от самых разных людей и по самым различным поводам. А потом ваш отец объяснил мне, откуда они взялись. У русских очень своеобразное чувство юмора. Они смеются тогда, когда хочется плакать.

– Не можем же мы все время плакать, – вздохнул Ледников.

Седрик Лоутон, как и предсказывала Гланька, сразу понравился Ледникову. Он был симпатичный малый, этот самый лорд. Последствия многодневного похмелья – некоторая осторожность в движениях, тщательность в выборе слов и чувство вины, ясно читаемое в глазах, – делали его еще более привлекательным. Как и положено настоящему лорду, он был в мятых вельветовых джинсах и видавшем виды твидовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Роста он был приличного, пожалуй, не ниже Ледникова. Лицо худое, волосы легкие, светлые, постоянно сваливающиеся на лоб, без претензий на какую-либо прическу, а глаза темные, выразительные. Для лорда он был даже слишком хорош, лорд вполне мог бы быть и менее привлекательным лысым пузаном.

Гланька представила их друг другу и завалилась в огромное кожаное кресло, стоявшее в углу.

– Признаться, Валентин, не знаю, чем вы можете нам помочь, – церемонно сказал Седрик, когда процедура знакомства была закончена. – Хотя Аглая и утверждает, что можете. Так как вам приходилось заниматься уголовными расследованиями. Кстати, она мне рассказывала, какое страшное происшествие вам пришлось с ней пережить, когда маньяк хотел сжечь вас живыми…

Накануне Ледников поинтересовался у Гланьки, что она сказала Седрику про их отношения. Гланька, разумеется, съехидничала: что надо, то и сказала… Потом объяснила – сказала, что друг семьи, учился вместе с ее дядей в университете и все такое прочее. Никаких интимностей. Ну, что ж, обойдемся без них.