Разговоры с сыном. Пособие для неравнодушных отцов - Андрей Кашкаров

Некоторые из них пробиваются все же из низшего среднего класса в самый его верхний слой. Таковы действующие сотрудники милиции, правоохранительных органов, в которых все же сохранился относительно жесткий отбор и ценз, стабильные и перспективные рабочие, мастеровые, классные специалисты (есть и такие), умудрившиеся, благодаря действенному воспитанию, перенять-таки отцовское мастерство, то есть кое-как все же обустроенные и с уверенностью, если это слово вообще в XXI веке уместно, смотрящие в завтра.

Одной из обязательных черт успешного или хотя бы стабильного верховажца в возрасте 20–30 лет является женатость, а лучше еще – рождение детей. Такой человек уже реже сопьется, неудачно свяжется с криминалом или «слетит с катушек».

Что до тех, которые еще только готовятся вступить в брак в перспективе, то можно среди них встретить престранных типов.

Один такой знакомый, не имея даже законченного среднего образования, грезит написанием литературного шедевра, значимостью не меньшей, чем у «Льва нашего Толстого». А пока до него не снизошло масштабное вдохновение, занят следующими предметами:

старинным вопросом о начале всех начал, определением, утратилась ли какая-нибудь часть вечности от существования ее в природе, есть ли возможность превращения всего в ничто, на манер алхимиков, от чего кружится голова, портится мозг, теряется рассудок, или, углубясь в пружины политики иностранных держав, не зная истории своего отечества, и литературы в частности, следит без какой-либо нужды и цели за тем, что сделал доброго или худого американский «дядя Сэм» или, скажем бывший Президент Боливарианской Республики Венесуэла Уго Чавес Приас.

Всех таких мальчиков с непременным плоскостопием (или иным недугом) в возрасте мужей, все еще можно встретить среди деревенских, хотя их число и не велико. Беги их, при случае, если не захотите, чтобы они своими пошлыми и безапелляционными разговорами помешали тебе приятно провести несколько минут с поистине добрым приятелем или образованной девушкою, которые здесь (и тот, и другая) – хоть и могут себе позволить выразиться матом, но делают это столь непринужденно, с неким изяществом, что невольно подсознательно бывают уже прощены вами.

Средний круг, как и по всей стране самый обширнейший, он имеет от себя множество отростков и самых мельчайших подразделений – едва заметных без особенного пристального наблюдения.

Молодые люди, не получающие от родителей лишних денег, живут смирно, а те, у которых водятся деньжонки, поскольку работы по деревням в последнее время прибавилось, если захотеть найти ее, нередко желают как-нибудь сблизиться с «высшим кругом».

С девчонками гуляют («ходят») также особо, на мой не местный взгляд. Нередко случается, что девки сами приходят к парням, сидят во дворе, смотрят, как «суженный» ворочает стог сена или починяет отцовский трактор. Сидеть могут часами, без разговоров, причем, видно в этом занятие даже некое удовольствие.

Один рафинированный подросток взял свою девушку в жены совсем ничего, казалось бы, не предпринимая. Она ходила к нему домой по-дружески и смотрела, как он целыми вечерами играл в компьютерные игры. Раз за вечер он, конечно, давал и ей поиграть. Потом забеременела. Свадьба как таковой вообще-то и не было, сейчас в деревнях это уже элемент не такой обязательный и масштабный, как раньше.

Теперь живут душа в душу, он работает дорожным рабочим, она дома распоряжается деньгами. Эта история типичная.

Молодые люди не многие остаются на малой родине, они большей частью спешат проявить себя в областной центр и далее (промышленный и индустриальный центр), Москву, Санкт-Петербург, где им отрывается блистательной поприще по рабочим специальностям (в основном строительство), торговой (маркетинг) и даже военной части. По сути, мера и место применения себя, творческая самореализация и комплекс мероприятий, который к 35 годам можно будет назвать «человек состоялся», ограничиваются только фантазией каждого индивидуума.

Про тех, кто не уехал, иногда говорят: или тупой или больной.

Вероятно, отдам дань деревенским традициям, местный уклад жизни родился не вчера, он был воспет еще Пушкиным, да и не им одним, и берет объяснение, лежащее на поверхности – от нечего делать.

Общая занятость не велика, все друг друга знают, не в пример городской жизни, когда подчас не знаются с соседями по лестничной клетке – не зачем, у каждого – своя жизнь.

Кроме того, в подобных обсуждениях, режущих слух истому горожанину, приехавшему невесть зачем сюда, сквозь некоторое время, с опытом, совершенно становится понятно, что основа обсуждений – зависть. Мещане – завистники. Им чуть легче живется, когда у соседа «жена снова ушла в загул и где живет вторую неделю – неизвестно». При этом всех роднит некая общность недостатков, если можно так сказать, поскольку, сегодня проблема у одного, а завтра (чуть иная, но не менее острая – у вчерашнего «критикана»). Сегодня можно подраться по пьяному делу, а назавтра, с непременной бутылочкой, «взять мир». Поэтому не удивительно, что вчерашние ссоры «до смертоубийства» назавтра превращаются в совместные песни, танцы, поцелуй и заверения в любви до гроба.

Причем и то и другое (вчера и сегодня – все «всамделишное», искреннее). Зная историю и менталитет русского народа, это неудивительно. Мы не похожи на других. Но с некоторыми недостатками все же надо бороться.

12.4. О местных «аристократах»

Местные аристократы – это ничто особенное, осколок от прежнего круга, некогда пользовавшегося популярностью земляков, отставший, и не приставший к низам общества. Люди, не достигшие высот административных, находящиеся в отставке с самым крошечным чином, или всю жизнь проработавшие в колхозе в среде ИТР, имеющие ныне при значительном количестве скота и сельхозтехники еще и некоторое количество долгов, и одаренные от природы счастливой способностью воображать, что все, что ни есть лучшего на земле, это все они. Такие люди есть везде. Они несравненно более горды, чем истинные труженики, тут честолюбие играет главную роль, и, чтобы удовлетворить ему, они что называются, лезут вон из кожи.

Бывает, встретишь такого «аристократа» в местном магазине: кричит, возмущается, указывает своей дражащей половине – что и сколько купить, и непременно, дабы не забыть себя самого – бутыль, берет все мешками и много, чтобы оставить впечатление.

Впечатление, кстати, то есть внешняя сторона деревенской жизни, здесь важная черта у всех – от мала до велика.

Смотрят с видом покровительства на всех, даже и тех, которые его не ищут, делают добро для того только, чтобы о нем говорили, живут, кажется за тем, чтобы им удивлялись и завидовали, а у самих долгов до пенсии (или до зарплаты) скопилось – и не сосчитаешь.

Говорил я не раз с такими людьми и в разных обстоятельствах. Дома у них, кажется, как и мебель, и жена, и сам хозяин, да и гости не на своих местах. Пока водки не выпьешь, вроде бы чувствуется некая принужденность и натяжка. Зато, как выпьешь, «небо просветлевает», и разговоры льются как из рога изобилия – чем больше выпьешь – тем злее.

Здесь можно узнать о том, кто, когда и кому сказал, с непременными комментариями хозяина, которого не только никто не просит приоткрывать завесу таинственности над судьбой и ситуацией к нему отношения не имеющими, но и тем более не осведомленного вполне о событиях, предлагаемых им на обсуждение пьяного общества. Много я слышал в таких разговорах и про себя самого, подчас и не раз дивившись, насколько творческая фантазия некоторых людей безгранична и витиевата. На доброе бы дело.

Не поддерживать такие разговоры всех и обо всем, даже о самых мало-мальских событиях, вроде – у соседа собака сдохла, невозможно, поскольку именно они составляют основную суть местного общения, основанного на некотором двуличии и сплетнях.

В таких посиделках можно встретить выспренные выражения, непременно осуждающие, что, дескать, вот «Зинка-то не с народом живет, все одна петается». Петается – на местный манер – старается. И далее на полчаса, а то и более – о самой Зинке. В то же время хозяин скромно умолчит, что «онодась всех девятерых коз нарушил, а зачем – неведомо». Зато об этом потихоньку, когда хозяин выйдет на минуту, расскажет его благоверная, сверкая нестарым еще синяком под глазом.

К чести инициативной общественности, против бытового пьянства идет нещадная борьба. Нерадивых «продергивают» через местную газету, создаются клубы по интересам (например, в местной библиотеке – без преувеличения одном из эпицентров общественности), общества защиты женщин от бытового насилия.

Само создание этих обществ и клубов, конечно, «кричит» о масштабах проблемы, учитывая еще и то, что большинство населения все же стеснительно-пассивно, и скупо на слова «спасибо» и «пожалуйста», вместо слова «не за что» отвечают «не за чем», но тем более «героическим» представляется желание и стремление отдельных личностей сделать жизнь земляков лучше, увлечь их, защитить от алкоголя, дать перспективу развития молодым, заполнить информационный и душевный вакуум в сердцах.