Мир на ладонях - Кристина Стайл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А я Конан», — представился варвар.
«Подумаешь! Конан! Ну и что? Торчит тут истукан каменный, порядочным десятиногам и пройти негде!»
«Так обойди1»
«С чего это я буду тебя обходить, дурак несчастный, если мне именно туда нужно, где ты встал».
«А зачем?»
«Ну совсем тупой! — рассвирепел Олтик. — Живу я тут! А ты, истукан неподвижный, устроился прямо напротив входа в мой дом. Места другого не нашел! Еще и разговаривать так долго не хотел, гад этакий. Сколько раз я просил отодвинуться! Не слышал, что ли?»
Признаваться хамоватому десятиногу в том, что не может даже пошевелиться, варвар не хотел. Кроме того, он прекрасно помнил, с какой силой и как упорно Олтик пытался сдвинуть огромную скалу, которая заслонила вход в его пещеру. «Может, попросить его вытащить кинжал из-за голенища?» — подумал Конан и тут же испугался, что десятиног может его услышать и тогда, конечно же, на его помощь рассчитывать не придется. Вредное существо просто из принципа не станет помогать тому, кто так долго мешал ему жить. Однако, к великой своей радости, киммериец убедился, что Олтик тоже улавливает только те мысли, которые варвару хотелось бы высказать вслух. «Тогда нужно его обмануть! — мелькнула в мозгу Конана спасительная мысль. — Но как? Вряд ли он настолько глуп, что все получится просто и легко».
«Чего задумался, протухшая раковина? — снова услышал он скрипучий голос — Я тебе задал вопрос, на который мог бы ответить и самый распоследний морской червяк, с роду не обладавший ни каплей мозгов».
«Я не привык отвечать на дурные вопросы, — огрызнулся киммериец. — Как я мог тебя не слышать, когда ты визжишь, словно тебя кто-то лупит!»
«Меня?! Лупит! — Возмущению десятинога не было предела. — Я не знаю, откуда ты такой взялся, но сразу видно, что в наших краях ты чужак. Иначе в твою тупую голову не могла бы прийти такая идиотская мысль, что кто-то может лупить Олтика! На всем дне морском не сыскать никого, кто был бы сильнее меня!»
«Очень хорошо, — подумал Конан. — Это мне и надо».
«Долго ты будешь тут торчать? — снова обратился к нему Олтик. — Твои ноги мешают мне».
«А мне тут нравится, — беспечно отозвался варвар. — Я решил искупаться, вода оказалась теплой и приятной, вот я и надумал постоять тут немного, расслабиться, отдохнуть, а заодно и сапоги помыть. Не стану же я прыгать с места на место только потому, что какому-то нахалу домой захотелось! Ты говорит, у тебя много дел? Вот и погуляй еще чуть-чуть, а я, может, тем временем и накупаюсь. Тогда и уйду».
«Значит, не хочешь по-хорошему? — прошипел десятиног. — Ну, погоди! Я придумаю, как справиться с тобой!»
Конан ощутил сильный толчок, вода возле его подошв как будто закипела, поднялась небольшая волна, едва не коснувшаяся его пояса, и все стихло. Наверное, Олтик решил пнуть его на прощание потому что, сколько ни обращался к нему киммериец, ответа так и не получил. Десятиног снова куда-то исчез.
«Не слишком ли я погорячился? — обеспокоено подумал варвар. — А если он не вернется? Он, пожалуй, единственный, кто может избавить меня от чар. Зря я так с ним. Надо было похитрее, помягче, поизворотливей. Ну, ничего! Куда он денется? Здесь его дом, и упрямец не желает от него отказываться. Вернется! Непременно вернется! А я пока подумаю, как лучше его обвести вокруг пальца. Или щупальца… Что там у него?»
Снова потянулись дни. Конана больше не забавляли красочные перебранки Мажирика и Марижики, его даже перестало волновать, когда же они в конце концов уберутся с его головы. Киммерийца занимало только одно: каким образом заставить Олтика хотя бы попытаться вытащить из-за голенища кинжал и тем самым разрушить чары. Он прекрасно понимал, что просить напрямую об этом нельзя. Обозленный десятиног просто из вредности не захочет помогать ему.
«Думай, Конан, думай, — тормошил варвар самого себя. — Единственное, что у тебя еще работает, это голова. Вот и используй ее по прямому назначению. Думай! Не бывает безвыходных положений».
Наконец мало-помалу у него начал складываться план. Нельзя сказать, что он был безукоризненным или особо изощренным, но, если повезет, задумка киммерийца должна была сработать. Конану не раз приходилось сталкиваться с людьми, по характеру очень схожими со вздорным десятиногом. С ними никогда нельзя было говорить прямо, но зато как легко попадались они «на дурака»! Подзадорь такого, поддразни слегка, скажи, что ему ни за что не сделать того или этого, и, забыв обо всем на свете, он кинется доказывать свою исключительность. Может, и Олтика удастся поймать на эту приманку?
Конан так обрадовался, что, похоже, нашел выход, что ему захотелось петь. Однако этого варвару тоже было не дано. И слава Митре, иначе он распугал бы всю живность на сотни локтей вокруг, а десятиног, в котором киммериец так нуждался, скорее всего, бросился бы искать себе другое жилище. Боги, щедро наградившие достойного сына Крома множеством талантов, дали ему в придачу оглушительный голос, но почему-то напрочь лишили его музыкального слуха. Только мощная мускулатура могучего северянина и прочная репутация отчаянного забияки позволяли ему до сих пор пребывать в счастливом неведении относительно его певческих способностей. Когда варваром овладевало безудержное веселье и он затягивал какую-нибудь песню, никто не осмеливался даже поморщиться.
«Ну да ладно, не спеть, так не спеть, — усмехнулся про себя киммериец, — но хоть поболтать-то я могу! Кстати, может, мои птички расскажут что-нибудь новенькое о десятиноге… Эй, Мажирик! — мысленно окликнул он почтенного отца семейства. Тишина. Никто не отозвался. — Марижика! — попробовал он еще раз. Снова тишина. — Куда вы подевались? Дюжина демонов мне в печенку! Где вы все?»
Напрасно он тратил силы и время. Пока Конан пребывал в состоянии глубокой задумчивости, птичья семейка покинула гнездо. Как и обещала. Олтик тоже куда-то пропал, и варвар вновь оказался в гордом одиночестве. Морские волны то нежно лизали его ноги, то с силой ударяли в них, ветер то играл с легкими, словно пух птенца, облаками, то гнал куда-то вдаль тяжелые тучи, солнце медленно проплывало по небосводу… И ничего не происходило. Город ольтов по-прежнему спал. Улицы были пусты, крошечные окна и двери домов не открывались, как будто на скалу, где совсем недавно царило оживление, никогда не ступала нога ни одного живого существа. Конан приуныл. Он внимательно прислушивался ко всему, что происходило вокруг, но его острый слух ловил лишь плеск волн и голос вольного ветра.
Наконец настал долгожданный день. Что-то тяжелое сильно ударилось в ноги киммерийца, и в его мозгу прозвучал раздраженный голос:
