Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - Александр Громов

Вверх. Бегом. Вниз. И еще раз также. Ему пришлось трижды спуститься с холма и трижды подняться, пока он не ощутил возвращающееся в мышцы тепло. Напоследок не утерпел: взял короткий разбег и с криком «йо-хо-о!» крутанул переднее сальто. Дрожь унялась, теперь Питер чувствовал себя в порядке, и даже приступ острой ненависти к Стефану, нежащемуся в тепле, прошел и сменился предчувствием удачи и спокойной уверенностью в своих силах. Он едва не рассмеялся. Сегодня. Это будет сегодня, Лоренц. Если повезет — сегодня к вечеру. Что, не ждал? Хочешь, очень хочешь ты, чтобы я не вернулся, и у тебя еще есть шанс, ты еще можешь надеяться на последний порог и водяного слона на озере, — но я ведь и в этот раз вернусь, Лоренц. Ты же понимаешь, что я вернусь.

Очень скоро он нашел то, что искал — смолистый корень, спрятавшийся в лишайнике. Корень был большой, толщиной в руку взрослого человека, — строго говоря, вовсе и не корень, а самостоятельный организм, паразитирующий на лесной подстилке, не то растение, не то животное, однако в костре он горел превосходно, а большего от него не требовалось. Радуясь удаче, Питер выкопал корень руками. Костер теперь будет, а значит, можно будить Йориса и Веру…

Он поднял глаза и мысленно охнул. Прямо на него шел белый клоун. Еще несколько отставших кривляющихся фигур, торопливо поднимаясь из распадка, настойчиво лезли вверх по склону. Питер бросил корень.

Запах человека необъяснимо притягателен для белого клоуна, но чем — этой загадки так и не удалось разрешить. Если человек не успевал убежать, клоун жадно тянулся к нему, выбрасывая ложноножки, прилипал, обволакивая его только лишь для того, чтобы через секунду отклеиться и побрести дальше. Побрести — или потечь? Ног у клоунов не было, но перебирание ложноножками карикатурно походило на ходьбу, и сами клоуны издали напоминали пародию на человека. Убить их ножом или стрелой было невозможно. Однажды Маргарет, единственная из всех, кого клоуны интересовали профессионально, высказала предположение, что их бес- скелетные студенистые тела суть вовсе не тела в обычном понимании этого слова, а живые коллоидные сгустки, структурируемые собственным магнитным полем. Так это было или нет, никого особенно не беспокоило. Гораздо актуальнее было то, что на теле человека, не успевшего увернуться от объятий белого клоуна, оставались долго не заживающие ожоги.

Шрам на подбородке Питера был следом ожога более чем тридцатилетней давности, памятью о том, как он уводил белого клоуна от группы малышей, оказавшихся слишком далеко от частокола. Он тогда застрял в зарослях и был настигнут. Кожа стянулась и изменила цвет. На руках тоже были шрамы. Такие шрамы были на руках у всех, исключая немногих счастливцев, вроде младенца Джекоба. Даже у Лоренца они были.

Питер молниеносно окинул взглядом бугорок, обозначающий перевернутую лодку. Нет, белые клоуны еще не почуяли младших. Пока что они шли мимо и очень быстро для таких увальней, со скоростью бегущего вялой рысцой человека. Их было много.

На открытой местности человеку, как правило, нетрудно уйти от белого клоуна. Нужно заманить его подальше — набраться терпения и не спешить, клоун идет как привязанный, — а потом убежать от него и вернуться, сделав большой круг. Клоун быстро потеряет след, а вместе с ним и интерес к человеку. Труднее уйти от стада, но тоже можно. К счастью, клоуны чаще бродят в одиночку. Хорошо, что на этой планете летаргическая жизнь дала так мало подвижных опасных тварей и ни одной неподвижной, если не считать того пня, который оказался вовсе и не пнем… Он сжимал челюсти так медленно и робко, что можно было еще раз-другой сесть на него и успеть встать. Пожалуй, опасные виды здесь можно пересчитать по пальцам. Клоуны. Болотные черви. Вонючие крылатые гарпии. Водяной слон. Цалькат. Человеку в лесу нечего дрожать перед зверьем: если он не ранен и не дурак, он не будет съеден. Однако и пищи себе не найдет, это точно. Сосульки годятся лишь на то, чтобы обманывать голод, да поди их еще разыщи…

Его почуяли. Крупный, в рост взрослого человека, клоун, шедший прямо на него, ускорил движение. Другой, который должен был пройти мимо, вдруг запнулся на ходу, зашевелил отростками и уверенно свернул к Питеру. Белый клоун способен почуять человека шагов с десяти-пятнадцати, независимо от направления ветра. Наверное, Маргарет права: клоуны ориентируются не по запаху, а по окружающим человека слабым электромагнитным полям.

Первого клоуна Питер подпустил на два шага. Потом отскочил, метнулся вбок, обманывая, выждал секунду, прислонившись спиной к дереву, и подставил вместо себя корявый ствол. Краем глаза успел заметить еще двоих — те заходили справа. Один из них шутя протек сквозь горючий куст, нимало при этом не замешкавшись. Серьезной опасности пока не было: с тремя-четырьмя клоунами Питер мог играть в догонялки часами. Но сейчас он должен был привлечь внимание всего стада.

Ий-о-хо-о!.. Он рванулся с места, как спринтер, в самую гущу стада и заметался зигзагами по склону холма. Ноги путались в лишайнике, Питер спотыкался о камни. Теперь клоуны были со всех сторон — спешили догнать, обтечь, ощупать человека жгучими отростками, попробовать на вкус, и надо было петлять, уворачиваться, сбивать с толку, не давать окружить себя плотным кольцом — а потом, если повезет, выскочить из стада и увести его как можно дальше. Вот, сейчас… Нет, еще рано. А вот теперь пора. Йо-хо-о!..

И все получилось бы, если бы ночью не прошел дождь, если бы на обманном финте нога не заскользила бы так неожиданно, если бы только удалось удержаться на ногах, но почва именно в этом месте выперла из лишайника каменным обломком, угодившим прямо в солнечное сплетение. Когда же наконец пропала тошнотная чернота перед глазами и восстановилось дыхание, нужно было уже не бежать, а укрываться: кривляющееся кольцо вокруг него сомкнулось, оно было похоже на студень или медузу, в нем не было ни единого просвета. Оно сжималось.

Питер скорчился, прижался к лишайнику, пряча руки под тело, втягивая шею в воротник драной куртки. Лишайник шевелился, щекотал лицо. Было досадно, что так не повезло. Теперь-то, конечно, обожгут… затекут под одежду и обварят хуже кипятка… Он негромко и скверно выругался. Пусть жгут, подумаешь — ожог, чай не барышня, да и не в первый раз, уж как-нибудь перетерпим…

Сжавшись, он считал секунды. Глупые твари, самые глупые на этой планете, если не считать трясинных черепах на болотах, слишком тупые и оттого непредсказуемые. Может, они не могут договориться, кто в кольце главный?..

Он рискнул поднять голову и присвистнул от удивления. Кольца уже не было, оно распалось; клоуны, кривляясь пуще прежнего, уходили кто куда, преимущественно вверх по склону, мимо лодки. «Разбегаются», — с недоумением подумал Питер. Разбегались… Чего ради? Он еще не успел по-настоящему обрадоваться удаче, как понял, что успокаиваться рано, а бежать, быть может, уже поздно.