Всякая тварь - Алмат Малатов

– Смотри-ка, – ни к кому толком не обращаясь, сказала Ирочка и показала на валяющийся у двери Зульфии кассовый чек, – Зуля-то уже своим клиентам чеки пробивать начала.

Крики и звон бьющейся посуды были ей ответом.

Однажды солнечным августовским утром Руслан и Ирочка ползли по Петровской набережной, ища, где бы опохмелиться. Им было не просто нехорошо, им было очень плохо.

– Смотри, – сказал Руслан и показал трясущимся пальцем на величественное здание, – загс! Там, поди, кафе есть!

– А в нем пиво… холодное, мокрое, вкусное!

– Пойдем, пойдем!

Они опохмелились восемь раз, после чего Руслана в пьяном благодушии посетила прекрасная, на его взгляд, идея.

– У тебя паспорт с собой?

– Ик! С собой. И пааааспорт, и карточка медицинская, и вот бублик еще есть, хочешь буууублик?

– Пойдем-ка! – И Руслан поволок хихикающую Ирочку по мраморным лестницам.

Заполняя анкету на подачу заявления, они пугали остальных желающих вступить в брак давним спором, как записать в графе «совместные дети» кота – как сына или как дочь?

На следующий день Руслан сидел у своих подружек и предавался порокам. Подружек звали Нос и Богиня.

– Сильно не затягивайся, – сказала ему Нос и протянула антикварный бронзовый кальян, – а то коньяк захлебнешь.

Нос и Богиня были дорогими питерскими блядями, а в кальяне болтались коньяк и гашиш.

Питерские дорогие проститутки были особой, к сегодняшнему дню вымершей породой. В массе своей студентки, как правило англоговорящие, выходящие на работу в дорогих тряпочках и брильянтах. Нос как-то делилась секретами мастерства: «Я ищу в клиенте то, что мне понравится. К примеру, уши. И влюбляюсь в эти уши. Вот вчера влюбилась в пиджак. Подошла, так и сказала: „Ваш пиджак – это чудо. Это совершенство“. И триста баксов – как с куста. Правда, на охрану нарвалась. Когда работаешь в гостинице, рано или поздно лифт приезжает вместо первого этажа в подвал и тебя встречает служба безопасности. Отдаешь сто баксов, соглашаешься делиться, и все хорошо. Ну, паспорт еще сфотографируют, но кто ж по настоящему паспорту работает-то».

Богиня была богиня. Черные волосы, точеный профиль, задумчивые грозовые глаза, пухлый рот и еще что-то необъяснимое, что и делало ее – Богиней. Приехавшая из деревни под Новгородом студентка сориентировалась в большом городе быстро.

Вытравленные в белый цвет волосы стали смоляными, боевая раскраска сменилась безупречным макияжем, а деньги, заработанные роскошным телом, позволили проявить редкий вкус в одежде. К счастью (или к несчастью, это уж как посмотреть), Богиня для шлюхи была слишком умна. Но ум ее работал только в одном направлении – в криминальном.

Через полгода после описываемых событий она стала кидать клиентов, через год уже «брала» сейфы, отгружала по фальшивым накладным красную икру в промышленных объемах, перевозила из-за границы большие партии наркотиков… Менялись паспорта, города, внешность… Она быстро потерялась из виду на многие годы, но по обрывкам слухов Руслан узнает, что к концу 90-х она легализовала свои деньги и стала просто крупным предпринимателем где-то в странах третьего мира.

А пока троица весело проводила время, пропивая деньги, полученные девицами за обслуживание чиновника из министерства образования. Девиц ему подарили за выигранный тендер по оснащению партами школ северо-западного региона.

– Какой же он мерзкий… – задумчиво выпыхнула чувственным ртом Богиня.

– Угу. Я себя ощущала Бодлером, которого трахает его же дохлая кобыла, – буркнула Нос.

– Дуры университетские, – с чувством сказал Руслан, – по пятихатке на нос за час секса с земноводным – вполне неплохо.

– Между прочим, это мне на ногу оно кончило, и теперь я всенепременно чешуей порасту! – обреченно сказала Богиня.

– Ой, ладно. Не нуди. Сейчас приедут Сантехники, кокс привезут. – Нос, названная так за внушительных размеров клюв, довольно потянулась.

– Кстати, а почему их называют «Сантехники»?

– А хер его знает. Главное – кокс! Сантехниками оказались два мужичка средней упитанности.

Кокс был разложен на журнале «Кос-мополитен», прямо на грудях Наоми Кемпбелл Что-то Руслану подсказывало, что кокс после шампанского и гашиша вреден, и он задумчиво замер, склонившись над глянцевой поверхностью. Но тут Наоми добродушно подмигнула ему правой грудью, и…

…Из-под стола неслось таинственное завывание:

Чуть ночь, мой демон тут как тут,За прошлое моя расплата.Придут и сердце мне сосутВоспоминания разврата,Когда, раба мужских причуд,Была я дурой бесноватой![1]

Из-под стола вылезать Руслан категорически отказался. Богине пришлось выманивать его куском замороженной пиццы: у Руслана начался жор. Он сожрал ледяную пиццу, корм хозяйского кота и пять страниц из томика Пушкина, после чего на холмы Грузии легла ночная мгла.

В целом 90-х годов Руслану вполне хватило для ознакомления с наркотиками. Хватило настолько, что к тридцати он искренне не понимал, зачем они вообще нужны. Не последнюю роль в этом сыграла Туалетная Бабушка, которая обитала в общажкном сортире. Ей там нравилось. Кто она и откуда взялась, не было известно никому. Видимо, самозародилась из грязи. Как следовало из ее полубезумных речей, у нее было в Питере свое жилье Но оно ее не устраивало. Вот загаженный сортир – самое оно. Если бы не одно обстоятельство.

Старушка в принципе была недовольна тем, что в туалет кто-то ходил по нужде. Туалет, по ее разумению, надлежало использовать для проживания и поселения там мерзких облезлых кошек, собранных на помойках.

Руслана как жителя общаги и содержателя своего напедикюренного по пьяни красным лаком кота такая ситуация не устраивала: круглосуточно орущая стая мутантов, гадящих везде и болеющих всем, оскорбляла чувство прекрасного. Сама же бабка, судившая о жителях по их мусору (она в нем рылась), оскорбляла чувство разумного. Тем более что в мусоре Ирочки и Руслана были в основном бутылки, окурки и презервативы, и к сладкой парочке бабка относилась соответственно.

Старуха кричала у них под дверью евангелистские лозунги, обвиняла в краже шелков муаровых и пыталась отодрать от двери коллаж, на котором леди Ди жизнерадостно улыбалась окровавленной физиономией.

Последней каплей стало одно ужасное утро. Накануне обитатели «нехорошей комнаты» весело экспериментировали с групповым сексом и кетамином. Проснувшись, Руслан открыл дверь и обнаружил кошку с ярко-зеленой головой.

Отпрыгнув в глубь комнаты, он взвыл: «Ираааааааа!» Ира осторожно подползла к двери, выглянула и сказала:

– Кошка. Зеленая.

Они переглянулись и пошли проверять у себя рефлексы, наличие галопери-дола в тумбочке и телефон психбригады в записной книжке. Галоперидол кончился, его подлили кому-то из гостей в водку, чтобы тот перестал буянить. Рефлексы были почти в норме.

Пришлось разбираться в ситуации без фармпрепаратов.

Все оказалось просто: бабка залила в уши кошке зеленки. Кошка стала трясти ушами и равномерно окрасилась в жабий цвет.

Руслан понял, что старушкин modus vivendi угрожает его психическому здоровью и что надо действовать. Для начала он выкинул несколько кошек в окно. Окно было на втором этаже, и кошки вернулись.

Второй акцией стало высыпание пакета сушеной валерьянки под дверь паспортистки. В два часа ночи. Разбуженная оглушительными воплями общага с интересом наблюдала, как паспортистка пытается разогнать кошачью биомассу.

Третьей акцией было надевание бабке на голову ведра с помоями, когда она пыталась выгнать Ирочку из туалета.

Но самым эффективным оказался вызов той самой знакомой психбригады, и старуха уехала жить в больницу на Пряжке. Кошки же рассосались как-то сами собой.

Перед свадьбой Руслан наконец-то решил поехать к родителям. Он скучал по бабушке Рае, вероломно скрывавшей от него до последнего свежепроопериро-ванный рак груди, и вообще надо было как-то уведомить родителей о грядущем бракосочетании.

Подъехав к дому, Руслан увидел зрелище, которое его откровенно напугало. Раиса Рашидовна в руках тащила два десятилитровых ведра с водой. С учетом того, что ее выписали из больницы позавчера, происходящее можно было отнести к бытовому героизму.

– Что ты делаешь?! – Руслан подскочил к бабуле. – У тебя же дренажи еще стоят!

– Ой, сыночка мой приехал! – Раиса заплакала.

– Отдай ведра! Как ты вообще додумалась воду таскать?

– Так нет воды-то в доме! Упырь обедать приедет, а на чем мне ему обед готовить?

– Почему это папа – упырь?

– Это тебе папа, а мне – упырь!

Через час Руслан сидел в окружении чебуреков и думал о смерти. Теоретически он понимал, что в норме внуки переживают бабушек, но практически мысли об этом он отгонял от себя с рождения. Увидев своими глазами похудевшую и измученную бабушку, халат которой топорщили дренажные трубки, он понял, что пора учиться принимать очевидное.