Женщина с мужчиной и снова с женщиной - Анатолий Тосс

Я посмотрел на бородку. Как они ухитряются разглядеть в щетине мужественность?

Я пожал про себя плечами. Впрочем, какой я им судья?

– Думаешь, он один, без подруги? – не отставала от меня Жека.

– Какая разница? – заметил я.

– Действительно, – согласилась Жека.

– Рядом с тобой, Евгения, мужчина всегда чувствует себя не только одиноким, но и одичавшим. Ему кажется, что он когда-то давно был выброшен на океанский необитаемый остров и холодал, голодал, питался корешками, терпел лишения много лет. А еще в бессонные ночи он думал о женщинах и тосковал, тосковал… И так продолжается много лет, пока к острову не подходит яхта, красивая, белая, под парусом, но и с мотором на дизеле для пущей надежности. Там внутри, в кают-компании, бар полон напитков, столы ломятся от деликатных яств и эротические фильмы крутятся нон-стопом на широком экране. И спасается обросший, оскудевший островитянин, и ютится на яхте, и отогревается в ней, и начинает искренне дружить с экипажем. Так вот… – тут я, как и полагается, выдержал паузу, – ты, Евгения, и есть эта яхта.

– Почему это экран широкий? – спросила моя мнительная подруга. – Я чего, поправилась слишком или хвостик через юбку выделяется?

Я посмотрел на то место, где мог выделяться хвостик. Но там ничего не выделялось.

– Все в порядке, – успокоил я ее. – А про экран – это такой литературный образ. В смысле, качество изображения на нем хорошее. Да и не только изображения.

И я подбодрил Жеку, легонько похлопав ее по хвостику. Как я и ожидал, он вилял возбужденно от предвкушения новой встречи.

Потому что для тех, кто не знает, скажу, что мы с Жекой уже давно перестали входить в неуставные отношения. Но как случается иногда, наши неуставные отношения плавно перешли во вполне уставные – в товарищеские. И даже больше – в дружеские. А значит, в открытые, откровенные, с искренним участием к друг другу, полные взаимовыручки и вечерних откровенных подробностей.

– Слушай, – задержал я ее еще на секунду, хотя она уже была готова оторваться. – А хвостик, кстати, шевелится.

– Да засиделся, видать, – согласилась Жека. – Хочешь еще потрогать, только незаметно?

– Конечно, – захотел я.

И я приставил ладонь к длинному, свободному Жекиному платью и ощутил легкое щекочущее шевеление. Что означало, что Жека довольна и по-хорошему возбуждена окружающим. Так как Жека виляла своим хвостиком, только когда была неподдельно довольна.

Тут я должен пояснить для тех, кто про Жеку читает впервые, что у нее имелся самый настоящий рудимент в виде лишнего спинного позвонка. Или если выражаться по-бытовому, то у нее был хвостик сантиметров в четыре-пять, которым она после долгих тренировок с самого детства научилась вилять. А так как характер у нее, тоже с самого детства, был жизнерадостный, то и виляла она им жизнерадостно.

Вообще чему только женщина не научится с годами, особенно если о тренировке собственных мышц речь заходит. Любой мышцей может научиться руководить, хотя для некоторых мышц больше времени требуется, чем для других. Но усердие и ежедневные тренировки в любом случае плоды приносят.

Вот бы нам так, парням… Но нет, не получается у нас… И мышцы у нас, увы, не там расположены, где было бы от них больше всего пользы. Да и тренироваться упорно мы не любим. Все на авось надеемся, мол, все будет в порядке. Ну а если на авось понадеешься, то и самому приходится не плошать. Вот мы и стараемся. Хотя по– разному, конечно, бывает.

– Б.Б., – повернул я голову к Илюхе, который тут же рядом со мной оглядывал гостиную, – хочешь Жекин хвостик потрогать, он как раз виляет сейчас?

– А можно? – пришел в восторг Б.Бородов, потому что никогда женского хвостика в руках не держал.

– Сейчас узнаю, – пообещал я.

И узнал. Оказалось, что можно.

– Если только недолго, – согласилась Жека. Потому что если она и была с кем-то холодна и отчужденна, то только не с друзьями. – И чтобы не жать на него сильно, ему и так под трусиками вилять тяжело. Стягивают они.

– Я не буду жать, – тут же пообещал Илюха и обошел Женьку с оборотной от меня стороны. И долго там стоял, незаметно прикладывая ладонь к Жекиному платью.

– Ни фига себе, – вздыхал он с раскрытыми от счастья глазами. – Сам бы не почувствовал – не поверил бы никогда. Я и тебе, старикашка, не верил, когда ты о нем рассказывал. Думал, смешишь ты нас, думал, сочиняешь ты все. А он и вправду существует и еще виляет так забавно. Что ни говори, а все-таки много в этом мире, Жека, что не понятно ни нашим, ни даже вашим мудрецам.

– Мудрехам, – перевел Инфант «мудрецов» в женский род. Но никто на Инфанта внимания не обратил.

– Ты не знаешь, как он виляет, когда его не стесняет ничего, – хвастливо заметила Жека.

Другой бы мог заподозрить в Жекиных словах двусмысленность, но то – другой. А мы Жеку знали и ничего заподозрить не могли, она на самом деле радовалась. И за себя, и за свой хвостик, и за Илюхино изумление, которое просто выпирало из него, просто било наотмашь. И никакой двусмысленности в ее радости не было, потому что здоровая радость – всегда односмысленна. Радость – и все!

– Слушай, – спросил я, – а Инфанту можно?

Но Инфанту оказалось нельзя, во всяком случае, сегодня. Потому что на все существуют разумные лимиты и ограничения, тем более на такое чудо, как виляющий Жекин хвостик.

– Он не поймет, твой Инфант, – засомневалась Жека. – А потом еще донимать начнет, я ж его знаю, чудилу. И вообще, этот Инфант…

И она была права, Инфант действительно стал бы донимать. Как донимать – не известно, потому что у Инфанта находилось в арсенале много разных способов донимания.

А потом Жека отчалила от нас к тому, высокому, с бородкой, кого наметила с самого начала. И завязался у них диалог, который я не слышал, да он меня и не интересовал. Что я, сам не знаю, что в таких случаях говорится? Так, никчемная, легковесная ерунда.

И вообще, мое внимание было обращено совсем в другую сторону. А именно – в сторону двух девушек, похоже, подружек, которые, потягивая из стаканчиков, многозначительно переглядывались между собой. О чем они переглядывались? – я не знал, хотя можно было и догадаться.

– Ну что, Б.Б., берем? – определил я девушек, потому что Илюха, при всех его природных навыках, не всегда умел правильно определить сам. Но тут он последовал за моим взглядом и тут же закивал. Так как девушки полностью заслуживали, чтобы их сначала определили, а потом брали. К тому же они так удачно выделялись одна на фоне другой, просто завораживали контрастом.

Та, что сидела в кресле, привлекала к себе длинными солнечными локонами, спадающими на плечи, манящей, лукавой улыбкой, искрящимися от веселья, смеющимися глазами. Не говоря уже о завидной миловидности лица и плавных формах, лоснящихся из-под одежды.

Другая же, стоящая поодаль, была ее полной противоположностью – бледное лицо, обрамленное короткими черными волосами, горящие, будто воспаленные, темно-зеленые глаза, тонкие яркие губы – все говорило о том, что перед нами натура пылкая, глубокая, ищущая. О таких Тургенев с Достоевским любили писать. Но очень по-разному любили.

– Давай, стариканыч, действуй. Если непосильно станет, то мы здесь, недалеко. Лишь свистни, себя не заставим мы ждать. Хотя я в тебе уверен, такой, как ты, не подведет, – подбодрил меня Илюха относительно девушек.

Я пригляделся к ним обеим и, конечно, выбрал ту, которая светленькая, солнечная, со смеющимися глазками. С натурами глубокими и ищущими всегда мороки значительно больше. К тому же кто знает, отыщут они в тебе то, что глубоко ищут, или нет?

Но одно дело – выбрать девушку, а другое – с ней «не подвести», как просил меня Илюха. И тут все дело в первом движении, в первом слове, потому что, как известно, женщины судят нас по мгновению, особенно если это мгновение – первое.

Конечно, у меня, как и у каждого уважающего себя специалиста, имелись свои наработки и заготовки. Но вообще-то я предпочитаю на импровизации работать, на полете. Когда интуиция и мысль сливаются воедино и протаривают путь для вдохновения. А вдохновение девушки всегда чувствуют и всегда реагируют на него особенно остро. Потому что вдохновение вырывается из тебя наружу летучей такой энергией, которую девушки начинают в себя впитывать и пробовать на вкус. Подходит ли она им? Ну и если подходит, тогда…

Вот я стоял и придумывал импровизацию, такую, чтобы полная свежести оказалась, чтобы как в первый раз. Времени у меня было немного, не я один отметил девушку, много взглядов тянулись к ней со всех сторон, и следовало торопиться. Именно так, как торопится на своей собачей упряжке обветренный золотоискатель из замерзшей Аляски первым забить территорию у рудоносного золотомойного ручейка. Вот и я двинулся к девушке твердым шагом, подбадриваемый Илюхиным взглядом в спину.

Напоминаю: она сидела в кресле, ее правая рука со стаканом покоилась на подлокотнике, а вокруг было шумно и гулко. И мне пришлось пригнуться, ну, хотя бы для того, чтобы она в общем гуле расслышала меня вместе с моей импровизацией. И оценила нас.

Вот я и пригнулся, и присел на кресельный подлокотничек, на второй, на свободный. Девушка окинула меня неудивленным взглядом, видимо, она была привычна и к подсаживающимся незнакомцам, и к их импровизациям. Ее глаза были широко открыты, будто хотели задать какой-то мучивший ее вопрос, рассеять сомнения. А еще она улыбалась… В общем, выглядела она вполне кокетливо.