Дорога императора (СИ) - Евгений Васильевич Шалашов

Я до последнего надеялся на чудо и рассчитывал, что поляки просто собирают вещи — можно сказать, мародерствуют, а костёр разожгли для того, чтобы поужинать. Но нет, они действительно собрались обустроиться на ночлег.

Тем временем уже стемнело, и я успел изрядно замёрзнуть. А поляки, как назло, запалили уютный костёр и что-то обсуждая, разлеглись перед ним. Кто-то затянул песню.

Один из молодых бойцов начал готовить на костре кашу, причём, из моих же консервов! Удушил бы!

Гетман что-то обсуждал с Тадеушем. Ополченцы тоже что-то своё обсуждали, над чем-то смеялись. Наверное, рассказывали друг другу анекдоты. И было им там хорошо, тепло и сыто. А мне тут холодно, противно, ещё и тело затекло. Но несмотря ни на что, я не рисковал выходить из своего убежища. Я не знал, как хорошо работает мой полог невидимости, и не выдам ли я этим себя.

А учитывая, что провёл день не в самых комфортных условиях, не горел желанием с кем-то сейчас драться.

Вскоре все и впрямь разбрелись спать. У костра остался только Тадеуш. Странно. Должны бы оставить кого-то помоложе, а не старика, пользующегося авторитетом. но может, у него бессонница?

Тадеуш сидел спиной ко мне, а я рискнул выйти из своего укрытия. Собрался направиться в лес, куда глаза глядят, авось выйду к дороге.

Но неожиданно тепло костра поманило меня, да так, что я решил всё-таки дать себе возможность чуть-чуть отогреться рядом.

Я осторожно обошёл костёр по кругу, чтобы между мной и стариком оставалось пламя и было меньше вероятности, что он меня увидит.

Ругал себя всеми словами за то, что не удосужился раньше проверить, как работают мои способности. Соня только и занималась тем, что изучала полученные дары и как это можно приспособить. А я же занимался государственными делами и на такие мелочи внимания не обращал. А теперь вот, за это и расплачиваюсь.

Подходил к костру осторожно, уселся так, чтобы не выдать себя лишними звуками. Тем более у старика, как мне стало понятно, есть способность к распознаванию скрытого. И он способен меня увидеть. Можно подумать, что он находит по запаху или ещё как-то, но костер, издающий тепло и запах дыма, должны меня скрыть. По крайней мере, на это я надеялся. Но и идти в тёмный лес, не согревшись, мне тоже не хотелось.

Пока крался, поставил себе пометку: как вернусь, надо будет дать задание Софии найти Одарённых, которые не чувствуют холода. Уверен, такие существуют. Ведь способность к поиску воды, которая актуальна в Турции, я с Сонечкой согласовал. А вот защиту от российской лютой зимы, которая у нас очень даже актуальна, не предусмотрел.

В итоге, усевшись у костра, едва не охнул от наслаждения, почувствовав, как обдало щеки теплом. А потом оно начало растекаться по всему телу.

Сейчас совсем чуть-чуть посижу и пойду.

Как назло, прямо перед костром стоял котелок, в котором оставалась каша, причём много. М-да… Заманчиво-то как. И кушать хоттца.

Посмотрел на Тадеуша. Тот сидит как вкопанный и глядит прямо перед собой. Мне даже показалось, что он уснул, потому что почти не шевелился. И лишь грудь его вздымалась, показывая, что хотя бы дышит.

С одной стороны, брезгливо есть чужую еду, да и как-то неправильно. Но они ведь взяли мою тушёнку, из этой тушёнки готовили ужин, так что свою совесть я успокоил.

Потянулся за котелком и едва не зашипел от того, как тот раскалился. Горячий зараза! Пришлось ухватить за ручку собственным носовым платком. Он все равно грязный. Еще бы дар, предохраняющий от ожогов получить. Или от голода.

Вытащил из кармана ложку, которую до этого взял в самолёте (не руками ведь есть), принялся наворачивать кашу. Может, меня потом и раскроют, но это уже будет утром, а я надеюсь, к тому времени буду далеко. А сейчас я очень хочу есть. Сейчас тут поем и двинусь подальше отсюда.

То и дело поглядывал на старика, который по-прежнему глядел перед собой и не обращал внимания на то, что содержимое котелка уменьшается. На каком-то моменте я так расслабился, что даже перестал смотреть.

А вот именно в этот момент он дал о себе знать.

— Что, русский, замёрз? Проголодался?

Я не ответил. То ли от неожиданности, то ли еще на что-то надеялся.

— Да не таись уже, я давно знаю, что ты здесь. И там, у деревьев я тебя заприметил. Не стал шумиху поднимать. Да у тебя оружие имеется.

Я слушал, продолжая наворачивать кашу, а пан Тадеуш продолжадл монолог:

— Мы ведь не бандиты какие. Я тебя прекрасно понимаю. Ты опасаешься нас, так и мы опасаемся любого незнакомца. Мы ведь не знаем, что ты за человек. А раз решил не показываться, так я уважил твоё желание. Но вот ты у костра нашего погрелся, еды нашей поел. Может, покажешься? А то страшно смотреть, как котелок скачет, до ложка из пустоты появляется. Тут впору и в лешего поверить.

Да, всё-таки, я не учёл тот момент, что котелок остался видимым. А я, забыв про осторожность и наплевав на то, что котелок горячий, придерживал его рукой, чтобы он не завалился. Вот и погорел на мелочи.

Единственное, что удивило, так это то, что ложка оказалась видимой. Я-то думал, что она, будто часть меня, должна быть под пологом. Но нет. Представляю, что этот старик подумал бы, не будь он готов к нашей встрече. Прямо из воздуха появилась ложка и ныряет в котелок, уменьшая содержимое. Да уж, то ещё зрелище.

Немного подумав, прикинув все за и против, решил снять полог. Ведь на меня, пока что, никто не нападает. Тадеуш шумиху не поднимает, да и признался, что изначально меня раскрыл. Хотя, это и так можно было понять. Ведь он прямо передо мной стоял и специально громко говорил, чтобы я его слышал. В то время, как до этого, говорил совсем тихо. Причём, как я понял, это была его обычная манера поведения. Громко он говорил именно для меня. С другой стороны, старик знал, что может получить пулю. Весомый аргумент сделать вид, что никого не нашел.

Несмотря на то, что полог с себя я снял, кашу есть не перестал. И продолжил глядеть на Тадеуша в упор, ожидая развития событий.

Какое-то время мы посверлили друг друга взглядами. Я не торопился брать инициативу. Мне, в принципе, было незачем. А вот старик мялся.

— Вооружён? — наконец, спросил он.

Я кивнул. Решил пока не подавать голоса, а то мало ли кто услышит посторонний.