Супруги Харрисон поздравляют Вас - Георг фон Штайнер

Наконец, он заставил себя рассмотреть то, что его интересовало.

Эти припухлости под грудью поднимались сантиметров на пять в высоту. Кожа на них казалась натянутой и готовой вот–вот надорваться и расползтись, как мокрая ветошь под нажимом; она покраснела, выглядела воспалённой, а сквозь неё действительно проросли чёрные жёсткие на вид волоски, самые длинные из которых были сантиметра два в высоту. Если присмотреться повнимательней, можно заметить, что и со всем телом её и с лицом тоже произошли какие–то изменения, едва заметные, но совершенно очевидные. Нос стал как–будто немного площе и шире, скулы отяжелели, нижняя челюсть, кажется, не выдавалась так вперед раньше. Груди её увеличились минимум на размер и казались синеватыми из–за густой сетки сосудов, пронизавших плоть, а соски потемнели, набухли и стали чуть ли не чёрными. Торс её приобрел более выпуклую форму и как–будто заострился. Таз раздался, бёдра стали объёмнее и тоже отливали синевой, а розовато–коричневая влажная вульва разбухла и заполнила собой едва ли не всю промежность.

Не понимая, зачем он это делает, Дик протянул руку и осторожно, морщась от омерзения коснулся одним пальцем кончика чёрного волоска, проросшего у неё из бедра. Волосок был жёсткий, как щетина платяной щётки, колючий.

К горлу подкатила тошнота, он резко поднялся с глубоким вдохом и вышел из спальни.

Ему очень хотелось убить её сейчас, пока не начался кошмар, который его несомненно ожидал в ближайшем будущем, но он знал, что не сделает этого, поэтому не пошел за припрятанным оружием. Он бы не смог вернуться со ржавой киркой и хладнокровно размозжить спящей девушке голову, даже зная, что это, скорей всего не девушка, а какое–то чудовище. Он не убийца.

«Тогда как ты собираешься защищаться? — спросил он себя. — Ведь тебе всё равно придется её убить».

«Тогда будет совсем другое дело, — ответил Дик Дику. — Я же буду защищаться. Я не буду убийцей».

Да и где доказательства, что он в этом доме не для того, чтобы помочь ей…

Ну уж нет, помогать ей он не собирается. А потому пойдёт сейчас и выломает эту чёртову дверь в «детскую».

Но ломать ему ничего не пришлось. Странно, что он не додумался до этого раньше — обыскать её одежду. В кармане плаща, в гардеробе, он нашёл ключ и ни секунды не сомневался, что это тот самый ключ, потому что больше замков в этом доме не было.

Но Дик не спешил идти в «детскую». Сначала он чуть ли не по сантиметру ощупал все стены в поисках какой–нибудь потайной двери или кнопки, которая открывала бы дверь входную. Он проспал весь день и теперь, даже несмотря на изнуряющий секс с этой… с этим монстром, чувствовал себя энергичным и решительным, а сна не было ни в одном глазу.

Дик потратил на поиски больше часа — впустую. Он и не питал особых иллюзий насчёт успешности этого мероприятия, но, видимо, в глубине души всё же надеялся найти путь к бегству, потому что теперь им овладело отчаяние абсолютной безнадежности, настолько сильное, что он готов был сдаться, плюнуть на всё и покорно ждать смерти, какой бы она ни была. И ещё он, кажется, тянул время — оттягивал ту минуту, когда нужно будет вставить ключ в замок, повернуть, и войти в зловонный мрак «детской».

- 4 -

Наконец он это сделал. Держа наготове кирку, вставил ключ в замочную скважину и, невольно задержав дыхание, повернул.

Стон был негромким, но Дик был сейчас до такой степени насторожен, что услышал бы и полёт мухи в спальне. Джейн проснулась, не было никаких сомнений. Вряд ли, конечно, её разбудил тихий щелчок замка — Дик был очень осторожен и поворачивал ключ по миллиметру.

Вслед за стоном послышался стук — глухой и частый, будто она там осторожно постукивала по ковролину карандашом. Ещё один стон. Потом какой–то скрежет. К первому карандашу добавился ещё один.

Дик не торопился открыть второй оборот замка, он замер, прислушиваясь и пытаясь определить природу этих звуков.

Следующая минута или две прошли в тишине. Потом что–то в спальне шлёпнулось, будто со шкафа упала пустая резиновая грелка. И снова — частый–частый дробный перестук нескольких карандашей под аккомпанемент редких утробных стонов и ещё каких–то звуков, напоминающих громкую отрыжку.

«Ну вот и началось», — обречённо холодея подумал Дик. Он торопливо повернул ключ на второй оборот, потом выдернул его и сунул в карман. Взял кирку наизготовку и толкнул дверь.

Дверь открылась с протяжным скрипом давно — лет пять — не смазываемых петель, а в ноздри ударила тошнотворная вонь — таким плотным потоком, что он, кажется, ощущался даже кожей. Это была фантастическая, ужасающая смесь «ароматов» тухлятины, метана и аммиака. Хорошо, что Дик не воспользовался зажигалкой, а то чёрт знает, чем бы это могло кончиться.

В открывшийся дверной проем снаружи упал свет, очертив на полу странновато искорёженную тень Дика, выхватив из темноты часть пустынной комнаты, нарисовав на стене неровный прямоугольник.

Стараясь дышать пореже и неглубоко, Дик, с уверенностью отчаяния, ступил внутрь.

Наверное, когда–то это помещение действительно служило кухней — очень давно, когда в этом доме жили люди, а не чудовища, если люди вообще когда–нибудь жили в нём. Подтверждением тому могла служить заржавевшая и продавленная мойка, расположившаяся в ближайшем углу.

Глухой удар за спиной и слева, где–то в гостиной, заставил его вздрогнуть и прижаться к стене. Он долго прислушивался, сжимая вспотевшими ладонями рукоять кирки, взволнованно дыша и сдерживая дыхание, чтобы поменьше шуметь и чтобы не стошнило от смрада. Через несколько минут тишины до него дошло, что это был удар часов, пробивших, наверное, два.

Тогда он тихонько прикрыл дверь, достал телефон и включил подсветку. В стене напротив была ещё одна дверь, скорее всего — в столовую, потому что в центре её было прорублено окно с подставкой для подносов. Значит, дверь в столовую из коридора убрали и замуровали проём, оставив один вход. Нет, наверное, этот дом был именно куплен, потому что вряд ли хозяин, сдающий его в наём, позволил бы до такой степени изуродовать свою собственность. А значит, никто не придет сюда, чтобы выручить Дика в критическую минуту; и никто никогда не узнает, что он здесь был.

Через это окошко в двери и проникал в кухню весь тот жуткий смрад, которого Дик в конце концов не выдержал. Несколько внезапных и резких спазмов заставили его согнуться в три погибели и выблевать из желудка его содержимое — беловато–желтую творожистую массу.

«Я покормила тебя, пока ты спал… Собой, чем же ещё…»

Представив, как во сне сосал эту тварь, он буквально взорвался новым приступом рвоты.