Прекрасная бунтарка - Лесли Мэримонт

— Ну да, помню. И прошу прощения — это был чистейший эгоизм с моей стороны. Но, как я уже упоминал, за наглухо закрытыми шторами ты становишься совсем другой, вот я и старался никуда тебя не выпускать из-за этих самых штор.

Патрисия покраснела.

— Стивен, не смейся надо мной!

Он застонал и, в два шага очутившись рядом, обнял ее.

— Милая, я вовсе не смеюсь. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

— Поцелуй меня, — почти сердито попросила она.

Он пристально посмотрел на нее с немым вопросом в глазах, потом покачал головой.

— Знаешь, пожалуй, пока не буду. Мне ведь еще в душ идти.

— Но я не могу больше ждать!

— Ты — не можешь? Детка, да ты ли это? Что на тебя сегодня нашло? Решила наказать меня за то, что я так надолго бросил тебя одну?

— Ничего я не решала! Просто хочу, чтобы ты меня поцеловал. Даже не хочу — я умру, если ты меня сейчас же не поцелуешь!

Этих слов оказалось достаточно. Из горла Стивена вырвался хриплый стон, и он припал губами к ее губам. Поцелуй становился все глубже, все пламенней, все головокружительней. И к тому моменту, когда Стивен опустил, а точнее, швырнул Патрисию на кровать, она уже потеряла способность о чем-либо думать, чего-то стесняться.

Задыхаясь от страсти, обессиленная захлестывающими ее эмоциями, она жадно смотрела, как Стивен нетерпеливо срывает с себя одежду. Сейчас это зрелище, еще недавно казавшееся таким пугающим и неприличным, завораживало ее. Патрисия и под угрозой смертной казни не могла бы отвести глаз. Ей хотелось видеть наготу возлюбленного, хотелось видеть наглядные подтверждения того, что он хочет ее.

И она увидела. А увидев, загорелась еще сильнее.

Обоих сейчас сжигал один и тот же огонь, первобытная, примитивная страсть. Не было ни утонченной любовной игры, ни долгих прелюдий. Стивен даже не удосужился снять с Патрисии верхнюю половину атласного комплекта. Со сдавленным рыком рухнул он на кровать рядом с молодой женщиной — а потом все унеслось в вихре буйного, необузданного, почти грубого секса.

Ни разу еще Патрисия не испытывала ничего подобного. Обычно Стивен был ласков и осторожен с ней, нежен и деликатен. Но как же ей понравилось то, что происходило с ними сегодня! Никогда еще они не достигали такого яркого, безумного и острого наслаждения!..

Потом, когда все было кончено, на Патрисию вдруг накатила волна упоительной и необоримой усталости. Веки точно свинцом налились, руки и ноги отяжелели. И молодая женщина с блаженным вздохом провалилась в сон.

Стивен почувствовал, как тело возлюбленной, еще миг назад трепещущее, лучащееся энергией, вдруг обмякло, сделалось вялым и безжизненным. Голова, лежавшая у него на плече, покачнулась и свесилась. Он скосил глаза, уже догадываясь, что увидит, но все еще не веря своей догадке.

Но Патрисия действительно заснула. Она — никогда не засыпавшая сразу после секса, да еще днем! Вне себя от изумления, он осторожно высвободил плечо и подсунул под голову молодой женщины подушку.

Ну и день — сюрприз за сюрпризом. Насколько он мог судить, Патрисии понравилось, как он овладел ею сегодня, понравилось, как он набросился на нее, точно изголодавшийся по женщинам моряк после годового пребывания в открытом море. Да что там понравилось, она откровенно наслаждалась, была в полнейшем восторге, столь же необузданном, как все, что произошло здесь, на этой кровати.

Стивен снова посмотрел на лицо молодой женщины. Сейчас все следы недавнего неистовства исчезли с него, сменились неземным покоем и умиротворением. Вот и хорошо! А то он в глубине души побаивался, не осудит ли скромная и застенчивая Патрисия его несдержанность. За эти полтора года он всегда был с ней крайне терпеливым, нежным и заботливым. И только ему одному было известно, какие усилия требовались, чтобы одерживать верх в постоянной борьбе с вожделением. Лишь безграничная любовь к молодой женщине, боязнь испугать и обидеть ее слишком пылким напором помогала ему в этом.

Да, он справлялся, очень хорошо справлялся… вплоть до сегодняшнего дня. Возможно, справился бы и сейчас, если бы Патрисия не встретила его в этом чертовски сексуальном сарафанчике. Если бы он не увидел, как к ней пристает этот болван-американец. Если бы не тот поцелуй у реки…

Вообще история их с Патрисией отношений изобиловала подобными «если бы», начиная с самого первого. Если бы в тот холодный предрождественский вечер, устав после дня официальных мероприятий, Стивен не заглянул бы выпить чаю и согреться в уютную чайную одновременно с Патрисией, они бы не встретились.

Сначала все объяснялось лишь вожделением, похотью. Эта темноволосая, раскрасневшаяся от мороза красавица разбудила в Стивене яростное желание. Он попытался познакомиться, наполовину не веря в успех. А когда она на диво легко согласилась сначала выпить с ним чашку чаю, потом погулять вдоль реки, потом снова выпить, но уже не чаю, а под конец — отправиться к нему на квартиру, Стивен был уверен: его ожидает бурная ночь с опытной и страстной женщиной. Замотанный работой и постоянными разъездами, он привык к таким скоропалительным и ни к чем не обязывающим интрижкам на одну ночь и был уверен, что и Патрисия прекрасно понимает правила игры.

Однако первый сюрприз ждал его уже тогда, когда, едва успев войти в дом и снять с прелестной гостьи пальто, он попытался двинуться дальше и, не мешкая, снять с нее все остальное. Нет, Патрисия даже не возражала, но на нее напала непонятная отчаянная дрожь. Еле шевеля губами, она пролепетала, что еще ни разу не спала с мужчиной. Вот тут-то Стивен и понял: нынче вечером все будет не так, как он планировал. Он был потрясен, но в то же время и восхищен, и околдован. Кто бы мог поверить: такая красавица — и вдруг девственница, еще не знавшая мужчины?

На счастье, признание девушки дало ему возможность на ходу перестроиться, сменить манеру поведения, сделать все, чтобы первый опыт стал для Патрисии приятным и нетравмирующим. Пусть на это требовалось в пять раз больше времени — но оно того стоило.

Оглядываясь назад, Стивен иногда признавал, что, возможно, вообще допустил ошибку, не отказавшись от первоначальных планов. Возможно, благоразумнее всего было бы свернуть отношения, оставить Патрисию девственницей и дальше, напоить ее чаем и выставить за дверь. Но он не сделал этого. Более того, отчетливо понял, что этой одной ночи ему недостаточно. Они с Патрисией практически не вылезали из постели все субботу и воскресенье, и Стивен все это время вел себя так, как уже отвык вести себя со случайными подругами: бесконечно нежно, бережно, думая в первую очередь о ней, а уж потом о себе.