Тысяча девятьсот восемьдесят пятый - Евгений Бенилов

Послышались грузные шаги и, с видом хирурга, спешащего в операционный театр, в комнату вошел жирный человек лет тридцати с розовым свинячим лицом. «Понятых!» — бросил он на ходу, и один из пассажиров бросился из комнаты вон. «Гражданин Иванов? — Эрик кивнул. — Вы арестованы за хранение и распространение литературы, порочащей коммунистический строй. Следствие по вашему делу буду вести я, капитан Вохраньков.» Шторы в комнате были задернуты, под потолком горела яркая люстра в красном абажуре, толстые щеки Вохранькова ходили ходуном. «Во время допросов — отвечать всю правду и одну только правду, ко мне обращаться 'гражданин следователь'. Вопросы есть?» — «Есть.» — «Какие?» — «Где литература?» — «Сейчас узнаете.» Заплывшие жиром глазки Вохранькова зловеще сверкали. В коридоре послышались шаги, и в комнату вошли два высоких человека в одинаковых коричневых костюмах с небольшими черными футлярами — на них никто не обратил внимания. Еще через несколько секунд на пороге появились две перепуганные старухи в застиранных халатах и сопровождавший их пассажир. «Входите, товарищи. — радушно приветствовал старух Вохраньков, — Вы приглашены исполнить ваш коммунистический долг.» Высокие люди распаковывали свои футляры на диване у стены. (Эрик заметил, что обивка дивана разорвана в двух местах.) «Перед вами сидит матерый нидерландист по фамилии Иванов, — Старухи опасливо покосились на Эрика, — получивший вчера от своего сообщника портфель с антикоммунистической литературой. Когда наши операторы будут готовы, — тряся щеками, следователь указал на высоких людей в коричневых костюмах, — я раскрою портфель и покажу вам книгу.» Звукооператор выставил вперед изготовленный к бою микрофон, видеооператор пристроил камеру на плече и прицелился — раздалось негромкое жужжание. Одна из старух вздрогнула и сказала: «Ой!», отчего стало видно, что у нее нет зубов. «Внимание! — строго сказал следователь (старухи синхронно вытянули тощие куриные шеи), — Открываю портфель.» Он взял портфель с колен Эрика, повернулся к понятым и стал медленно расстегивать застежку; за его спиной столпились пассажиры. В комнате стало тихо — раздавалось лишь жужжание камеры и сопение кэпэгэшников. Вохраньков извлек книгу, развернул на титульной странице и показал, на вытянутых руках, старухам. «Прочитайте вслух заголовок, фамилию автора и год издания.» — строго приказал он. Беззубая старуха вытянула шею на дополнительные шесть сантиметров и дрожащим голосом начала: «Биография Григория Васильевича Романова-внука, автор — Иона Андронов-младший, год издания …» Издав ошарашенное восклицание, Вохраньков поднес книгу к лицу и несколько секунд оставался без движения. Толстые щеки его внезапно залоснились потом. Пассажиры, столпившиеся позади, заглядывали через его плечо.

С громким щелчком, оператор остановил камеру. Стало тихо, даже вьюга на мгновение перестала бить снегом в окно.

Вдруг лицо следователя озарилось пониманием. «Ха-ха-ха! — демонически захохотал он, — Преступник хитер, но доблестный КПГ еще хитрее. Чтобы запутать следствие, так-называемый Иванов заменил антикоммунистическую книгу биографией одного из наших вождей. Но он не учел, что в замок портфеля встроен секретный счетчик, регистрирующий, сколько раз открывалась застежка. Перед тем, как портфель попал в преступные руки, отсчет был выставлен на 0, и если б Иванов не лазил в портфель, то счетчик показывал бы сейчас 1. Однако, заменяя книгу, негодяй должен был расстегнуть застежку, так что счетчик показывает сейчас 2!» Вохраньков щелкнул пальцами, и один из пассажиров склонился над портфелем — Эрик видел только спину и дергавшиеся локти. Видеооператор снова включил камеру, звукооператор вновь выставил вперед микрофон. Следователь повернулся к старухам: «Вы поняли мои объяснения?» — те дружно помотали головами и виновато втянули их в плечи. «Ладно, неважно … — с досадой произнес Вохраньков, — Просто зачитайте вслух показания счетчика. Это-то вы можете?» Старухи с усердием закивали. Пассажир поднес портфель беззубой старухе — Эрик увидал, что верхняя часть замка откинута, как крышка табакерки. В комнате опять стало тихо. «Один.» — громко прошамкала старуха и посмотрела на следователя — сначала подобострастно, а потом с ужасом. «Дай сюда!» — прохрипел Вохраньков. Пассажир сунул портфель ему под нос. Звукооператор зачехлил микрофон, видеооператор выключил камеру и стал убирать ее в футляр. Следователь перевел взгляд на Эрика. «Можно вопрос? — сказал тот в ответ на немой призыв о помощи в вытаращенных глазах гигиениста, — Могу ли я, впредь до окончательного разъяснения, называть вас не гражданин, а товарищ следователь?»

В комнате взорвалась полная и абсолютная тишина. Цвет вохраньковского лица наводил на мысль о скором аппоплексическом ударе.

«Понятых вон!» — заорал следователь, разбрызгивая слюну, и ринулся к телефону. Два пассажира потащили старух под трясущиеся руки из комнаты, а Вохраньков яростно набрал какой-то номер. «Рогачев? — заорал он в трубку, — Ты, сукин сын, какую книгу в портфель положил? … Что?… Какого ж тогда х…» Оборвав разговор на полуслове, следователь бросил трубку, злобно оглянулся и набрал другой номер: «Ходорев? Капитан Вохраньков говорит. Запиши адрес — Оружейный переулок, дом 5-9, квартира 17 … Не дробь, говорю, а тире, дубина: пять тире девять. Вышлешь бригаду с обыском по категории Б3.» Собрав свое хозяйство, видео/звуко-операторы вышли из комнаты. «Чтоб через полчаса были на месте!» — хлопнув трубкой, следователь направился к двери. «В Лефортово его. — рявкнул он, проходя мимо старшего по званию пассажира, — И, чтоб пальцем не тронули … я с ним сам разбираться буду!»

Громко хлопнула дверь. Шаги Вохранькова затихли вдали.

Пассажир вынул из кармана грязный носовой платок, стер с лица начальникову слюну и без выражения произнес: «Встать.» Эрик встал. «Следовать за мной на дистанции два метра. Шаг вправо, шаг влево считаются побегом и пресекаются соответственно. Ясно?» — кэпэгэшник достал из кармана наручники и сковал Эрику руки. «Ясно, товарищ.» «Тамбовский волк тебе товарищ! — раздраженно ответил пассажир, — Пшел!» — он направился к двери. «Пшел!» — эхом повторил второй пассажир и толкнул Эрика в спину. Надевая на ходу респираторы и шапки, они вышли из комнаты.

В темном коридоре не было ни души. С кухни доносилось гудение плохо отрегулированного кондиционера. Сквозь плотно закрытые двери комнат не проникало ни звука.

Лестничная клетка — лестница — парадное.

У подъезда стоял черный микроавтобус («воронок») и кучка зевак. «Повели, родимого. — прокомментировала толстая тетка в клеенчатом фартуке, опиравшаяся на скребок для снега, — И чавой-то они все сюда слетаютси? Нидерландистская явка у них здеся, что ли?» Задние двери воронка были раскрыты настежь, внутри сидели пассажиры, отводившие по домам старух-понятых. «Не-е, не может того бы-ыть, чтоб нидерланди-истская явка. — проблеял интеллигентый дедушка в пенсне и обтрепанных сиротских брюках, — Вспо-омните, Матве-е-евна, как на той неде-еле здесь трех францу-узов замели-и!» Из кабины микравтобуса высунулся водитель; «В Лефортово!» — бросил ему старший по званию пассажир и подтолкнул Эрика к задним дверям. «Да не французы то были, а монакские сепаратисты!» — авторитетно вмешался щеголеватый молодой человек в узком синем пальто, оранжевой шапке и зеленом респираторе.

Двери микроавтобуса захлопнулись. ¦рзая на узких сиденьях, кэпэгэшники неуклюже ворочались внутри своих шуб и толкались локтями. Пассажирский салон отделялся от кабины водителя перегородкой, обклеенной красотками из закрытого эротического приложения к журналу «Коммунист». Окон не имелось, под потолком горела лампа дневного света.

Воронок тронулся. Старший по званию пассажир включил вделанный в наружную стенку кондиционер. Выждав пару минут, кэпэгэшники сняли респираторы — Эрик последовал их примеру.

«Ну, как там товарищ капитан?… Серчает?» — поинтересовался один из двух гигиенистов, провожавших старух. «Серчает. — подтвердил старший по званию пассажир, доставая из кармана пачку 'Беломора'. — И пущай себе серчает, мудилка корзинный!» Он закурил и глубоко затянулся — микроавтобус наполнился едким дымом. «Вот при Седове хорошо было! Ни тебе улик, ни научной экспертизы. Надо кого взять — едешь и берешь … а уж улики-хулики подозреваемый сам тебе потом рассказывает. — Кулаки кэпэгэшника рефлекторно сжались, глаза подернулись мечтательной дымкой. — Где-то он теперь, Ростислав Фомич?… Как его после того недоразумения в Монголию перевели, так ни слуху, ни духу … будто б и не было человека!» — он закусил беломорину желтыми зубами и прищурил (из-за дыма) правый глаз. «Ты погоди Седова хоронить. — вмешался пассажир, сидевший у двери, — Он таких говнюков, как Вохраньков, десятерых переживет!» «И то верно. — оживился старший гигиенист, — Особливо после сегодняшнего случая …»