Заонежье, или Жизнь по ту сторону... - Татьяна Тихонова

В самом верху башни, в почти круглой комнате с четырьмя узкими окнами-бойницами было сумрачно. Овальный стол с круглой хрустальной чашей посредине стоял немного справа, слева располагались большой мягкий диван и массивные кресла.

На диване спал Глова. Этот рукайя, тот самый, который напал на Завею, дочь Светослава, с удовольствием прислуживал теперь Изъевию, быстро почувствовав приятность жизни в таком доме. Сейчас, услышав шаги хозяина, он вскочил. Льстивая улыбка пробежала по его бледному вытянутому лицу.

— Пошел вон, Глов… — бросил Изъевий.

Нехорошая гримаса проскользнула по хитрому лицу упыря и вновь сменилась лестью. Он неслышно вышел из комнаты.

В комнате было холодно, но Брагг не чувствовал этого. Его съедала злоба. Ничего не получилось сегодня со Светославом. Орки, призванные Изъевием на свою собственную родину, не помогли. Князь не сломлен… Эльфы молчат… А призвать орков — этих мерзких тварей ему стоило многого… Благодаря заклятию Ильсинора он ничего не может предпринять сам, в обход Совета Девяти. Поэтому он, как плохой игрок, заложил родину, надеясь во время расплатиться пойманными душами, сняв с себя эту ненавистную корону… А чтобы снять ее, он должен во что бы то ни стало оказаться в стране Желтых Гор. Только для этого он и затеял все… на хребте войны въехать в страну эльфов, чтобы вернуть былое величие… чтобы вновь пошли, поползли караваны к его замку.

А корона была здесь же, она висела над хрустальной чашей с водой, прекрасная и величественная, а под ней в прозрачной воде отражалась вся страна Ив, как если бы на нее взглянуть с высоты птичьего полета. Взгляд Изъевия скользил по поверхности леса, по излучине реки, изредка касаясь пальцем воды, чтобы сместить картинку дальше, еще дальше… и наткнулся на дым… Глаза его сузились. Погребальный костер у Древляны… Хоронят Игоря… Холодная усмешка искривила его губы…

Да, старый, добрый Ильсинор так и подарил корону, висящей над хрустальной чашей, показывающей страну, надеясь, что она привлечет мрачного Сьоласа словно прекрасная игрушка и заставит добровольно надеть на себя.

Теперь же это изобретение играло недобрую роль…

3

Схлоп с поминальной трапезы направился к Дундарию.

Мокша после недолгого раздумья последовал за ним. Было неспокойно у него на душе. Да и как могло быть иначе? Враг у ворот. Жестокий враг. Безумный в своей ярости. Пусть они еще где-то на подходах к Древляне, но что им стоит оказаться под ее стенами? Сюда в крепость начал стекаться уже народ с дальних поселений, появились слухи о жестоких столкновениях с отдельными отрядами орков, которые расползались по стране, не встретив сопротивления.

Мокша заметил, что сзади кто-то идет за ним. Схлоп впереди давно исчез, Мокша оглянулся… и улыбнулся. Свей настороженно на него глянул:

— Можно мне с вами? — нерешительно произнес он.

Дружинник кивнул. Парень бежит от воспоминаний… оно и понятно — такое пережить… А с дедом и бабкой сидеть, оплакивающих утрату сына, только рану еще сильней расковыривать… Сколько горя принесли эти мерзкие твари, и сколько еще принесут?!..

Так они и шли. Впереди Мокша в своем меховом плаще, сзади Свей, пригибающий голову под невысокими переходами с одного терема в другой.

Дундарий жил на чердаке. Как, впрочем, и положено приличному домовому… А он был старый, больной домовой, который кряхтит по ночам за стенкой от сквозняков, шумит ворчливо на разгулявшихся мышей, присматривает — спокойно ли спится любимому хозяину, а вот Завейку он недолюбливал и по ночам сдергивал с нее одеяло…

Забравшись на самый верх княжеского дома, Мокша толкнул низенькую дверь к Дундарю и с сомнением взглянул на Свея — пройдет ли? Парень-то — здоров будь! На голову выше Мокши, а дружинник на малый рост не жаловался. Но тот лишь согнулся пониже и прошел, сильно ему хотелось у Дундария побывать.

Дальше потолок резко уходил вверх, — башенки на тереме князя были высоки.

Схлоп, увидев ввалившегося в невысокий дверной проем Свея, даже дар речи потерял на мгновение.

— Мокша, бродяга, вы дверью не ошиблись?.. — и осекся, встретив взгляд парня. — Не-е, вы меня не так поняли! Мы так рады, так рады! Дундарь, принимай гостя! — а сам зашипел Мокше в ухо, — нет, ты точно поганок объелся, а чем мы его потчевать будем — медовухи-то кот наплакал! Сердце кровью обливается! А как напьется княжич — глаза выпучит… Князь нас по головке не погладит!

Схлоп покачнулся, ткнулся носом в плечо Мокши и дыхнул перегаром. Мокша засмеялся.

— Схлоп, я тебя вот только что отпустил, а ты уже наклюкался! Свей с нами будет, там ему, думаю, совсем тошно… Садись, Свей, здесь у Дундария, почти как у князя в хоромах…

Маленький домовой, видя своего любимого гостя, которого еще мальчишкой нянчил, когда Игорь наезживал в гости к отцу, суетился, не находя места от радости… Он то подкладывал свои подушечки под бок княжичу, то пододвигал ему на круглом небольшом столике ножку куропатки, которую отобрал у Схлопа, буркнув:

— Сахлопивур, мои извинения…

Свей хмыкнул и почувствовал, что боль понемногу отпускает. Эти чудаки, один меньше другого, разговаривали друг с другом так важно, так почтительно, что на душе поневоле становилось теплее… Нет, он не зря сюда пошел…

— Дундарий, — проговорил Мокша, отыскивая хлопотливого домового глазами, и находя его с кувшином клюквенной воды у ног Свея. — А что Изъевий часто бывает у князя?

Дундарий нахмурился. Его белые клочковатые брови сошлись к переносице, и домовой поставил кувшин на пол.

Большая медвежья шкура была раскинута прямо на полу возле трубы, выходящей из нижнего помещения. Еда в глиняных чашах стояла и на полу, и на шкуре возле Схлопа, и на круглом, маленьком столике возле Свея. Домовой еще раз заботливо сунул нос в чашку княжича, и вздохнул:

— Бывает… Чтоб ему провалиться… Появляется, когда захочет, уходит, когда ему вздумается… Но я-то не олух какой-нибудь, Завеюшка и та мимо не пройдет! Ходит, кощей проклятый…

— Ходит… — задумчиво протянул дружинник

Он сидел на невысокой лавке, стоявшей вдоль стены, вернее вдоль ската крыши. Перед ним висели пучки трав, березовые веники…

Чердак был большой, но домовой выбрал себе закуток возле трубы. Здесь он сушил разные травы, веники для бани, летом тут воняло вялеными жабами, зато никогда не было комаров и гнуса — стоило Дундарю шикнуть заклинание, и комаров словно ветром сдувало…

Мокша лениво ковырялся в чашке с грибами. Грузди — это хорошо, но не в таком же количестве! Он не привык есть много, а в дороге и подавно не всегда удавалось. Что-то ему не давало покоя, к какой-то мысли он пытался все время вернуться… и не получалось.