10 мифов Древней Руси. Анти-Бушков, анти-Задорнов, анти-Прозоров - Владимир Филиппов

Получается, что второе нашествие русов произошло при базилевсе Василии I и патриархе Игнатии, и именно тогда Осколд и согласился принять христианство. Возможно, что после бури, которая разметала его флот, князь отправил послов к императору, чтобы договориться по поводу беспрепятственного возвращения на Русь. Вполне вероятно, что и сам побывал в Царьграде. Крестился он в столице Империи или уже на Руси, когда туда прибыли священнослужители, неизвестно, но факт остаётся фактом – Осколд крещение принял. Опять-таки косвенно на это указывает Татищев, когда называет князя «Блаженный же Оскольд» – и явно не просто так!

С другой стороны, подобное мероприятие, как крещение целого народа, явно не решалось одним днём, оно требовало серьёзной подготовки, а потому нет ничего удивительного в том, что процесс затянулся, и патриархом вместо Игнатия стал Фотий. При котором это самое первое Крещение Руси и состоялось. На что также указал и В.Н. Татищев – «несомненно, что в Киеве задолго до Владимира и до пришествия Олегова в Киев, церковь в Киеве была и христиан много было».

Довольно забавно выглядит тот факт, что сообщая о Крещении Руси при Осколде, византийские источники совсем не упоминают о Крещении Руси Владимиром. Вообще!

Судя по всему, они просто не придали этому событию значения, поскольку пребывали в твёрдой уверенности, что Русь крещена 100 лет назад. Косвенным подтверждением этому служит то, что византийским патриархом, при котором Владимир крестил Русь, в отечественных источниках неожиданно называется… Фотий!

Воистину, про тех, кто приплёл Фотия к Владимирову Крещению, существует поговорка: слышал звон, да не знает где он!

А между тем именно принятие Крещения и погубило Осколда, поскольку в стране начались брожение умов и смута. Смена веры – дело очень опасное, требующее от правителя не только ума, храбрости и силы воли, но и подчас жестокости. Для успеха такого предприятия нужны сторонники, мало того, нужна платформа среди местного населения, которое поддержит такой шаг и на которую можно опереться. Лишь тогда оно завершится успехом. Ничего подобного у Осколда не было. Сторонников было явно недостаточно, а противников гораздо больше, поскольку среди населения процент христиан был крайне мал. Князю оставалось только лить кровь своих подданных, склоняя их к вере иной. Видимо, такие мысли посещали Осколда. И он по своему обыкновению готовился приступить к решительным мерам, ибо уже понял, что другие в этом случае не пройдут. Князь был настолько уверен в себе и своём проекте, что даже не думал о том, что кто-то, особенно из его ближайшего окружения, осмелится выступить против него, сможет ему помешать. А ведь большинство его приближённых не горели желанием сменить веру, как, собственно, и волхвы, которые благодаря непреклонности князя могли остаться без паствы. Открыто выступать против Осколда ни те ни другие не решались, и поэтому начали действовать тайно. Так в Киеве созрел заговор. Все эти религиозно-политические тонкости Осколд из виду упустил, посчитав делами незначительными и не стоящими внимания. Он переоценил своё влияние и свой авторитет. За что в итоге и поплатился.

Поскольку к этому времени Рюрик отправился в мир иной, то смутой на юге решил воспользоваться очередной варяг – тот, которого назовут Вещим.

Причины, по которым Олег решился на войну с Южной Русью, лежат на поверхности, и их недвусмысленно указал В.Н. Татищев: «Олег был муж мудрый и воин храбрый, слыша от киевлян жалобы на Оскольда и позавидовав области его». Жалобы киевлян были варягу по барабану, для него главным было то, что положение Осколда резко пошатнулось и стало неустойчивым. У того же Татищева читаем ещё: «Не без причины зависть Олегу подалась на Оскольда идти и его убить, чему, может, свойство оное наиболее поспешествовало, только писцы краткостию от нас закрыли».

Зависть – это сильный побудительный мотив, особенно для руса. А Киев был на тот момент владением куда более приоритетным и элитным, чем Северная Русь, где когда-то прозябал Рюрик.

Только вот беда, невзирая на все неурядицы, которые творились в Киеве на религиозной почве, Олег Осколда боялся. И как бы ни старались Певцы Языческой Руси вроде Льва Рудольфовича Прозорова изображать его этаким рыцарем без страха и упрёка, это далеко не так. Факты говорят о другом. Осколд был воитель известный, слава его гремела не только на Руси. Он мог задать трёпку кому угодно, в любое время, врагов своих, как бы сильны они ни были, не боялся. Поэтому и числятся среди побеждённых им противников и Рюрик, и Византия, и печенеги. В открытом противостоянии у Олега не было шансов одолеть Осколда, и он сам это прекрасно понимал, ведь, как вы помните: «Был муж мудрый и воин храбрый». А храбрость – это не только шашкой махать, но и соизмерять разумность своих сил. Олег и соизмерил, трезво оценил, и понял. В лоб не взять.

Однако, как и его северные собратья по крови, он смотрел на вещи шире, чем его собрат по должности Осколд, считая, что, где нельзя силой, можно хитростью. А хитрость, как известно, хитрости рознь. Но Олег и здесь раздвинул границы возможного до пределов, поставив во главу угла результат.

Не рискуя брать приступом Киев и не уповая лишь на крепость своего сбродного воинства, которое при неудаче могло легко рассыпаться, Олег решил обманом выманить Киевского князя за городские стены. Решив, таким образом, все проблемы без боя. Сейчас действия Вещего Олега по своему коварству больше напоминали те махинации и каверзы, которые устраивали друг другу кондотьеры времён Чезаре Борджиа. Или приёмы мафии времён «Крёстного отца». Задумано всё было хитро.

В «Киевском синопсисе» на этот счёт есть конкретная информация: «и вызва лестию к себе на стан из града Осколда и Дира, аки беседы ради приятельския».

Чтобы убедить Осколда в искренности своих намерений, Олег вступил в сговор с киевлянами, которые явно были приверженцами Старой Веры и желали избавиться от князя-христианина, это отмечает В.Н. Татищев. Заручиться в такой ситуации поддержкой кого-либо из ближайшего окружения Киевского князя было бы сильным ходом, ведь кому-то иному Осколд мог просто не поверить. Значит, Олегу нужно было найти того, кому Осколд безусловно доверял, и перетянуть этого человека на свою сторону. И это у варяга получилось. Сам того не подозревая, вместо приятельской беседы Осколд шёл на верную смерть.

Факт того, что Киевского князя удалось победить только подлостью, отмечает «Новый летописец» – «лестию уби Оскольда». Скорее всего просто Олег пообещал волхвам, что их вера останется прежней на века, то же самое плюс ещё какие-то дивиденды он мог пообещать своим потенциальным соратникам из числа киевлян, оказавших ему поддержку. Возможно, именно в это время он познакомился или вошёл в сношение с кем-то из клана будущего или, можно сказать, следующего князя – Игоря. Так что база для последующего возвышения юного Игоря и его приближение к фигуре Олега Вещего закладывалась здесь и сейчас, замешивалась на крови христианского мученика Осколда.

«Блаженный же Оскольд предан киевлянами и убит был» (В.Н. Татищев).

Обращает внимание то, как историк называет Киевского князя – блаженный, явно намекая на то, что Осколд принял смерть как мученик за Веру. Погиб единственный человек – князь, но государство устояло, гражданско-религиозной войны не началось. В Хазарии в подобной ситуации неразумные действия Кагана привели к гибели всего государства. Здесь ценой предательства было куплено спокойствие. Князь, так много сделавший для становления государства, погиб.

В итоге власть в Киеве захватил узурпатор, приблудный пришелец с севера, а страна вернулась к язычеству. Однако и христианство с этого момента пустило корни на Руси, а вот выдирать их никто не собирался, ибо теперь угроза христианизации всего государства ушла, и оно вновь стало личным делом каждого.

Но вернёмся к надёже нашей, «основателю Русской государственности» Рюрику, лучу света в тёмном славянском царстве.

Мы видим, что по сравнению с мощной и яркой фигурой князя Осколда его варяжский оппонент Рюрик выглядит невыразительной бледной тенью. За плечами Киевского князя – два похода на Византию, войны с болгарами, победоносный поход на печенегов, разгром самого Рюрика и Первое Крещение Руси. И это лишь то, о чём мы можем утверждать наверняка. Зато можно представить, сколько информации о нём вымарали из летописей в угоду варяжской теории!

А теперь посмотрим на Рюрика. Даже напрягши всю свою фантазию, редакторы-фальсификаторы не смогли придумать ничего достойного той роли, которую приписывают варягу. За исключением мифического основания династии и создания Русской государственности. А так – жизнь заурядного третьесортного князька, чудом закрепившегося на троне в новой короне, который грабил и притеснял народ, укрепляя личную власть. Раздававшего славянские земли своим прихвостням и родственникам. Безжалостно расправлявшегося с теми, кто проявлял непокорность и выступал против творившейся несправедливости, беззакония и засилья чужаков. Ну и как венец правления и всей творческой деятельности – поражение от дружин Осколда.