Риск, засада, пистолет - Марина Серова

— Если только он не пил кофе с убийцей…

— Не думаю. Ты говоришь, что с того момента, как он убежал из галереи, и до того, как вы сюда явились, прошло около часа. На то, чтобы добраться до дома, назначить встречу, дождаться убийцу, поссориться с ним и на сам факт убийства времени вполне хватает, но на то, чтобы еще и кофейком побаловаться, уже нет.

— А если они не ссорились?

— Тогда тем более. Зачем убийце кофе пить, он ехал убивать. Пришел, застрелил, ушел. Чего лишнее время светиться? Ты правильно сказала, кофе покойный пил скорее всего с Алиной. Слушай, Танька, у меня другой вопрос. — Андрей наконец перевел взгляд на меня. — Маслов вроде сказал, что Алина не курит…

— Сказал, ну и что?

— А откуда тогда это? — Не вставая, он дотянулся до тумбочки и взял в руки блюдце с окурком.

Вот, оказывается, на что он таращился последние пять минут. Да, тут у меня промашка вышла. На этот окурок я внимания не обратила, а должна была. Плохо, Татьяна Александровна, очень плохо. Теряете нюх.

— И судя по следам помады… — Андрей внимательно посмотрел на мои губы, я молча показала ему кулак, он ухмыльнулся и продолжил: — Этот окурок не может принадлежать безвременно усопшему.

— Значит, или Алина закурила на нервной почве, или к Петечке забегала еще одна дама.

— Забегала покурить? Больше во всем Тарасове места не нашла, чтобы сигарету выкурить?

— Мало ли. Ты же знаешь, что у нас, у дам, разные причуды бывают.

— Танька, ты не финти! — Андрей насупился. — Говори, знаешь, чей окурок?

— Нет, честно, не знаю. Да не смотри ты на меня так, не вру я!

Мельников еще несколько секунд буравил меня глазами, потом вздохнул:

— Ладно, поверю на первый раз. Но смотри у меня!..

Он встал — два метра обаяния, — лениво потянулся. Взглянул на прикорнувшего в уголке дивана Игоря.

— Шли бы вы, ребятки, отсюда. Проку от вас больше никакого, только толпу будете создавать.

— И пойдем, все равно здесь ничего интересного уже не ожидается. — Я потрясла Игоря за плечо. — Игорь, вставай! Этот грубиян Мельников нас прогоняет, говорит — ты храпишь слишком громко, мешаешь ему анализировать обстановку.

Он дернулся, ошалело захлопал ресницами, потом медленно, шумно выдохнул.

— А мне показалось… — Игорь сглотнул. — А я подумал, что мне это приснилось.

— Увы! — Андрей с неожиданным сочувствием посмотрел на него. — Это не кошмар, а гораздо хуже. Это, к сожалению, наша обычная жизнь, трудовые, так сказать, будни.

— Философ, — покосилась я на него и снова дернула Игоря. — Поднимайся! Сказано — пошли, значит, пошли.

Мы уже подходили к дверям, когда Мельников окликнул меня:

— Тань!

Я обернулась. Он стоял, величественный, как статуя Командора, правая рука вытянута вперед, указательный палец направлен на меня. Я немедленно отрапортовала бодрой скороговоркой:

— Как только что-то увижу, услышу, узнаю, пронюхаю, немедленно звоню тебе!

— То-то. — Он удовлетворенно кивнул.

— Только я рассчитываю, что и ты будешь со мной делиться, мало ли что твои ребята накопают.

— Звони… — неопределенно улыбнулся Андрей и махнул рукой. — Ладно, Татьяна, все, проваливай!

На улице темнело. Все-таки до лета еще далеко, восьми часов нет, а уже сумерки.

— Тебя домой отвезти? — спросил Игорь, когда я забралась в машину.

— Не-а. — Ремень безопасности перекрутился, и меня это раздражало. Игорь равнодушно ждал, пока я устроюсь. Похоже, у него сработал некий нервный предохранитель и заблокировал все эмоции. — Надо работать, отрабатывать твои баксы. А для визитов еще не поздно, так что поехали к Алине… Она далеко отсюда живет?

— Да нет, не очень. — Он включил зажигание, и мы медленно вырулили со двора.

Алина жила в старой двухподъездной девятиэтажке. Въезд во двор был перегорожен здоровенной каменной плитой, и машину пришлось оставить на небольшом асфальтированном пятачке между домами.

Есть какая-то необыкновенная прелесть в этих старых дворах: верхушки тополей качаются на уровне пятого этажа, около самого толстого дерева стоит грубо сколоченный деревянный стол. Лет тридцать назад здесь по вечерам играли в домино, а теперь это наверняка клуб местных алкашей. В центре двора, конечно же, находилась огороженная невысоким штакетником крохотная детская площадка — пара качелей, грибок-песочница и облезлая карусель. Несмотря на то что уже почти стемнело, там все еще копошилась какая-то мелкота, и мы шли по двору под аккомпанемент их воплей и радостного визга.

Лампочка над подъездом уже горела, так что три старушки, сидевшие на лавочке, имели полную возможность бдительно изучить нас с Игорем. Забавно, но внутри подъезда света уже не было. Я достала зажигалку, и с ее помощью мы кое-как добрались до лифта. Это скрипящее и дребезжащее чудо не вызвало у меня никакого доверия, но я уже успела выяснить, что Алина живет на седьмом этаже. Подниматься на седьмой этаж само по себе удовольствие ниже среднего, но делать это в темноте… Одним словом, я мужественно шагнула в лифт. Игорь, по-моему, без всякого волнения последовал за мной.

Дверь Алина распахнула сразу, словно ждала в коридоре, я не успела даже снять палец с кнопки звонка. Но, увидев нас, она растерялась.

— Игорь? — Потом перевела взгляд на меня. — Вы? — Похоже, она не сразу узнала меня и не могла вспомнить моего имени. Поскольку Игорь не делал попытки заговорить, начинать беседу пришлось мне.

— Здравствуйте, Алина. Меня зовут Таня, нас познакомила Вера Ширяева на открытии выставки… — Алина молча кивнула, и я продолжила: — Можно мы зайдем в квартиру, нам надо поговорить с вами.

— О чем? — неожиданно агрессивно для такого эфирного создания спросила она.

— Петечка, — тихо сказал Игорь, глядя в пол. — Про него…

— Вот! Я так и знала! — В голосе ее звенели явные истерические нотки. — Я знала, что будет что-то вроде этого! Что этим все кончится! Имейте в виду все, примите к сведению! Я не желаю говорить о Петечке! Никогда! Ни с кем! — Она всхлипнула. Не знаю, как Игорь, но я изумленно таращилась на нее. А Алина, сделав глубокий вдох, снова закричала: — Все! Нет больше никакого Петечки! Он умер! Все! Нет его! И не говорите мне больше о нем никогда!

Сказать, что я потеряла дар речи, это значит — ничего не сказать. Она знает о смерти Петечки! Откуда она может это знать? Приходила к нему после убийства? Была там во время убийства? Свидетель? А может, участница?!

— Алиночка! Ты была там? — с ужасом спросил Игорь. Очевидно, в его голове пронеслись те же мысли.

— Где?

Просто сцена из фильма. На темной лестничной площадке смутно вырисовываются двое. Третья, хрупкая фигурка в прямоугольнике света, стоит в дверях. Все трое пялятся друг на друга в безуспешной попытке понять, к кому конкретно надо вызывать санитаров. Вот только на комедию это никак не тянет, скорее фильм ужасов. Гениальный Хичкок позеленел бы от зависти.

— Но ты же сама сказала, что Петечка умер, значит, ты знаешь… — сделал еще одну попытку Игорь.

Алина молча переводила взгляд с него на меня. Она, кажется, ничего не понимала. Или делала вид, что ничего не понимает. Знаю я, как эти русалки умеют притворяться…

— Он убит, — подошла моя очередь подавать реплику. — Застрелен сегодня около пяти вечера у себя дома. — Интересно, как она прореагирует на это.

Алина по-прежнему молчала. Несколько секунд она смотрела на меня, потом взгляд ее расфокусировался, колени подогнулись, и она стала медленно оседать на пол, так и не издав ни одного звука. Игорь быстро шагнул вперед, подхватил ее под мышки и потащил в комнату. Я закрыла дверь и пошла следом. Ощущение, что это происходит не с нами, что мы просто действующие лица в каком-то мрачном зарубежном фильме, не проходило. Когда я вошла в комнату, Игорь уже свалил Алину в кресло и теперь задумчиво смотрел на нее.

— Водой ее, что ли, побрызгать? — неуверенно спросил он. — Вообще-то я читал, что в таких случаях нашатырь надо нюхать…

Где тут, в чужой квартире, найдешь этот дурацкий нашатырь? Судя по дамским романам, когда-то каждая девица держала у себя на подобный случай запас нюхательной соли. А сейчас люди даже не знают, что это такое. Попроще пошел народ, без особых закидонов, и нюхательные соли исчезли. Что бы такого дать ей понюхать?

— Она же художница, посмотри, где ее краски-кисточки? Наверняка там найдется что-нибудь вонючее.

Пока Игорь гремел пузырьками в соседней комнате, я плюхнулась на короткий диванчик, с наслаждением вытянула ноги и закрыла глаза. Черт, как я устала, оказывается. И с чего бы это?

— Нашел! — Мой добровольный помощник стоял передо мной с «чебурашкой» темного стекла в руке. Физиономия его кривилась от отвращения. — Я понюхал, — доложил он. — Не знаю, что это такое, но воняет омерзительно. Должно подействовать.