Неведомое - Камиль Фламмарион

По-видимому, вот что произошло. Окно не шевельнулось; доказательством служит графин, и это противоречие было всеми замечено. Прежде всего мы можем подумать, что у этой дамы и у нескольких других лиц была иллюзия зрения и слуха, ощущение нереального явления, и мозг их получил сильное впечатление от внешней причины. Но можем также допустить, что этой причиной была психическая сила умирающего, того человека, которого ждали за столом в этот час, человека, который перенесся туда мысленно и направил в это место всю свою предсмертную энергию. Телеграф без проволоки…

Почему эта сила проявилась таким образом? Как могло мозговое впечатление быть коллективным? Почему?… Зачем?… Нас окружает полнейшая тайна, и мы можем только строить гипотезы. О, конечно, будь этот случай единичным в своем роде, тогда он мог бы пройти незамеченным, но это лишь один из множества других, которые нам предстоит привести в нашем исследовании. Пока не будем останавливаться на том, каким образом можно объяснить подобное явление, и пойдем дальше.

Вот второй пример телепатической связи в момент смерти — пример, не менее странный, и даже еще более поразительный; этим рассказом я также обязан любезности генерала Пармантье, который ручается за его достоверность.

II. Мы находились в Шлесштадте, в департаменте Нижнего Рейна. Стояла жаркая летняя ночь. Оставили отворенными дверь, ведущую из гостиной в спальню, а в самой гостиной — оба окна, причем рамы придерживались спинками приставленных к ним стульев. Отец и мать г. Пармантье спали. Вдруг г-жа Пармантье проснулась от внезапного толчка кровати снизу вверх. Она удивлена, слегка испугана, будит своего мужа и рассказывает ему об испытанном ощущении. Внезапно чувствуется вторичный толчок, очень сильный. Отец генерала, вообразив, что это землетрясение, вскакивает, зажигает свечу, но, не заметив ничего необычайного, тотчас же сейчас ложится. Вслед за тем новое сотрясение кровати, очень сильное, за ним шум и грохот в соседней гостиной, как будто окна захлопнулись изо всей силы, причем стекла посыпались вдребезги. Кажется, что землетрясение усиливается. Супруги встают и отправляются осматривать повреждения в гостиной. Ничуть не бывало: там все в порядке, окна по-прежнему отворены, стулья стоят по местам, в окна виднеется небо, ясное и звездное. Не было ни землетрясения, ни бури; слышанный шум, казалось, был только в воображении. Чета Пармантье занимала второй этаж, а внизу жила одна старушка, у которой был шкаф, страшно скрипевший на петлях всякий раз, как его отворяли или затворяли. Это неприятное скрипение тоже слышалось среди шума, и супруги удивлялись, с какой стати старушка вздумала отворять свой шкаф в такой поздний час?

Удостоверившись, что в гостиной все в порядке, г-жа Пармантье встревожилась. Она вообразила, что случилось несчастье с ее родными, которых она, недавно выйдя замуж, оставила в Страсбурге совершенно, впрочем, здоровыми. Но вскоре она узнала, что ее бывшая гувернантка, уехавшая после ее свадьбы в Вену к своим родственникам, умерла как раз в ту памятную ночь, и что перед смертью она не раз выражала сожаление о разлуке со своей дорогой воспитанницей.

Итак, это — второй факт, аналогичный с первым и, по-видимому, указывающий на такие же соотношения. Впечатление, исходившее от мозга умирающей, поразило мозг другого существа на расстоянии 650 километров и сообщило ему ощущение необычайного шума.

На другой день, когда г-жа Пармантье спросила нижнюю жилицу, не отпирала ли она шкаф среди ночи, не ощущала ли толчков, не слышала ли какого-нибудь непривычного шума, — та отвечала отрицательно, заметив, что в ее годы сон бывает чуткий, и что если бы случилось что-нибудь особенное, то она наверное заметила бы. Следовательно, психическая депеша коснулась только тех двух существ, которые имели отношение к причине.

Нас, может быть, удивит вещественность, банальность такого явления, и, пожалуй, многие на это скажут: "Заблуждение чувств, беспричинная галлюцинация, случайность, совпадение". Но мы задались задачей рассматривать вещи без предвзятых идей и стараться по возможности вывести из них закономерности, которым они подчиняются. Пойдем далее, так как ценность фактов возрастает пропорционально их числу, раз дело идет о совпадениях.

Андре Блок, молодой, очень талантливый музыкант, посланный за казенный счет в Рим, член Парижского астрономического общества, недавно обратился ко мне со следующим рассказом о факте, случившемся с ним в 1896 году.

III. "Дело происходило в июне 1896 года. На последние два месяца моего пребывания в Италии моя мать приехала ко мне в Рим и поселилась неподалеку от французской академии, в пансионе на Via Gregoriana, там же, где вы сами когда-то жили.

Так как в то время я должен был окончить одну спешную работу до возвращения во Францию, то матушка по утрам осматривала город одна, без меня, и возвращалась на виллу Медичи только в 12 часов, к завтраку. Но однажды она явилась в восемь часов утра страшно расстроенная. На мои расспросы она отвечала, что, одеваясь утром, она вдруг увидела возле себя своего племянника Ренэ Кремера; он смотрел на нее и, смеясь, говорил ей: "Ну да, я в самом деле умер!" Очень испуганная этим явлением, она поспешила ко мне. Я успокоил ее, как умел, потом перевел разговор на другие предметы. Две недели спустя, осмотрев часть Италии, мы оба вернулись в Париж и узнали о смерти моего кузена Ренэ, последовавшей в пятницу 12 июня 1896 года, в квартире, занимаемой его родителями, на улице Москвы, 31. Ему было 14 лет.

Благодаря одной работе, занимавшей меня тогда в Риме, я мог аккуратно проверить день и даже час, в которые происходило это явление. Оказалось, что именно в тот самый день мой маленький кузен, болевший воспалением брюшины, впал в агонию с шести часов утра и скончался в 12 часов; перед смертью он несколько раз выражал желание повидаться с тетей Бертой, то есть с моей матерью.

Надо заметить, что ни в одном из многочисленных писем, получаемых нами из Парижа, никто не обмолвился ни единым словом о болезни моего кузена. Все знали, что моя мать имеет особую привязанность к этому ребенку и что она непременно вернулась бы в Париж при малейшем его недомогании. Нам даже не телеграфировали о его смерти. Прибавлю еще, что когда в Париже шесть часов, часы в Риме показывают семь из-за разницы во времени этих местностей, и что именно в этот момент моя мать и имела это видение".

Явление, произошедшее с г-жой Блок, принадлежит к такому же порядку, как и оба предыдущих. В тот час, когда ее племянник терял сознание всего земного, он горячо помышлял о той, которую любил как мать и которая со своей стороны любила его не меньше сына родного. Психическая сила умирающего проявилась даже в соответствии с характером четырнадцатилетнего мальчика; тот действительно мог сказать, смеясь при этом: "Ну да, я умер!"

Можно все отрицать сплеча. Но что докажет такое отрицание? Не лучше ли быть откровенным и сознаться, что это в самом деле удивительные совпадения, хотя и необъяснимые при настоящем уровне наших познаний. Гипотеза о беспричинной галлюцинации, право, уж чересчур несерьезна.

Не станем, однако, терять слова даром. Будем доискиваться.

IV. М. В. Керков писал мне в феврале 1889 года: "25 августа 1874 года я находился в Техасе, в Соединенных Штатах, и после обеда, во время солнечного заката, курил трубку в столовой нижнего этажа, с видом на море. Направо от меня помещалась дверь, обращенная на северо-восток.

Вдруг в проеме двери я отчетливо увидел своего старого дедушку. Я находился в полусознательном состоянии благодушного покоя, как человек с хорошим аппетитом, сытно пообедавший. При виде деда я не испытал ни малейшего удивления. В сущности, я жил в этот момент чисто растительной жизнью и ни о чем не помышлял. Однако у меня промелькнуло в голове следующее соображение: "Странно, как лучи заходящего солнца окрашивают все предметы золотом и пурпуром, забираются во все складки одежды и в морщины на лице моего деда".

Действительно, солнце садилось совсем багровым и бросало сноп лучей по диагонали сквозь дверь столовой. У дедушки было добродушное выражение лица, он улыбался, казался счастливым. Вдруг он исчез вместе с солнцем, и я очнулся, как от сна, с убеждением, что мне являлось видение. Шесть недель спустя мне сообщили письмом, что дедушка умер в ночь с 25 на 26 августа между часом и двумя пополуночи. Как известно, между Бельгией, где он умер, и Техасом, моим местопребыванием, существует разница в долготе на пять с половиной часов — как раз получается время солнечного заката, около семи часов».

Можно возразить, что тут была простая иллюзия, вызванная лучами заходящего солнца. Это маловероятно, так как г. Керков прекрасно видел своего дедушку. Надо обратить внимание главным образом на эти совпадения с датами смерти.