Денискины рассказы - Виктор Юзефович Драгунский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ездил боком, растопыря ноги.
Ездил, сидя, на руле, а то зажмурясь…
Ездил со стаканом воды в руке. Словом, наловчился по-всякому.
А потом дядя Женя отвернул у моего велосипеда одно колесо, и он стал двухколёсным, и я опять очень быстро всё заучил. И ребята во дворе стали меня называть «чемпионом мира и окрестностей».
И так я катался на своём велосипеде до тех пор, пока колени у меня не стали во время езды подниматься выше руля. Тогда я догадался, что я уже вырос из этого велосипеда, и стал думать, когда же папа купит мне настоящую машину «Школьник».
И вот однажды к нам во двор въезжает велосипед. И дяденька, который на нём сидит, не крутит ногами, а велосипед трещит себе под ним, как стрекоза, и едет сам. Я ужасно удивился. Я никогда не видел, чтобы велосипед ехал сам. Мотоцикл — это другое дело, автомобиль — тоже, ракета — ясно, а велосипед — сам?
Я просто глазам своим не поверил.
А этот дяденька, что на велосипеде, подъехал к Мишкиному парадному и остановился. И он оказался совсем не дяденькой, а молодым парнем. Потом он поставил велосипед около трубы и ушёл. А я остался. Вдруг выходит Мишка.
Он говорит:
— Ну? Чего уставился?
Я говорю:
— Сам едет, понял?
Мишка говорит:
— Это нашего племянника Федьки машина. Велосипед с мотором. Федька к нам приехал по делу — чай пить.
Я спрашиваю:
— А трудно такой машиной управлять?
— Ерунда на постном масле, — говорит Мишка. — Она заводится с пол-оборота. Один раз нажмёшь на педаль, и готово — можешь ехать. А бензину в ней на сто километров. А скорость двадцать километров за полчаса.
— Ого! Вот это да! — говорю я. — Вот это машина! На такой бы покататься бы!
Тут Мишка покачал головой:
— Влетит. Федька убьёт. Голову оторвёт!
— Да. Опасно, — говорю я.
Но Мишка огляделся по сторонам и вдруг заявляет:
— Во дворе никого нет, а ты всё-таки чемпион. Садись! Я помогу разогнать машину, а ты один разок толкни педаль, и всё пойдёт, как по маслу. Объедешь вокруг садика два-три круга, и мы тихонечко поставим машину на место. Федька у нас чай подолгу пьёт. По три стакана дует. Давай!
И Мишка стал держать велосипед, а я на него взгромоздился. Одна нога действительно доставала самым носком до края педали, зато другая висела в воздухе, как макаронина. Я этой макарониной отпихнулся от трубы, а Мишка побежал рядом и кричит:
— Жми педаль, жми давай!
Я постарался, съехал чуть набок с седла, да как нажму на педаль. Мишка чем-то щёлкнул на руле… И вдруг машина затрещала, и я поехал!
Я поехал! Сам. На педали не жму — не достаю, а только еду, соблюдаю равновесие!
Ветерок сразу засвистел у меня в ушах, всё вокруг понеслось быстро-быстро по кругу: столбик, ворота, скамеечка, качели, домоуправление, и опять столбик, ворота, скамеечка, качели, домоуправление, и опять столбик, и всё сначала, и я ехал, вцепившись в руль, а Мишка всё бежал за мной, но на третьем круге он крикнул:
— Я устал! — и прислонился к столбику.
А я поехал один, и мне было очень весело, и я всё ездил и воображал, что участвую в мотогонках по отвесной стене. Я видел, в Парке Культуры так мчалась отважная артистка…
И столбик, и Мишка, и качели, и домоуправление — всё мелькало передо мной довольно долго, и всё было очень хорошо, только ногу, которая висела, как макаронина, стали немножко колоть мурашки… И ещё мне вдруг стало как-то не по себе, и ладони сразу стали мокрыми, и очень захотелось остановиться.
Я доехал до Мишки и крикнул:
— Хватит! Останавливай!
Мишка побежал за мной и кричит:
— Что? Говори громче!
Я кричу:
— Ты что, оглох, что ли?
Но Мишка уже отстал. Тогда я проехал ещё круг и закричал:
— Останови машину, Мишка!
Тогда он схватился за руль, машину качнуло, он упал, а я опять поехал дальше.
Гляжу, он снова встречает меня у столбика и орёт:
— Торрмоз! Тормоз!
Я промчался мимо него и стал искать этот тормоз. Но ведь я же не знал, где он! Я стал крутить разные винтики и что-то нажимать на руле. Куда там! Никакого толку! Машина трещит себе как ни в чём не бывало, а у меня в макаронную ногу уже тысячи иголок впиваются!
Я кричу:
— Мишка, а где этот тормоз?
А он:
— Я забыл!
А я:
— Ты вспомни!
— Ладно, вспомню, ты пока покрутись ещё немножко!
— Ты скорей вспоминай, Мишка! — опять кричу я.
И проехал дальше и чувствую, что мне уже совсем не по себе, тошно как-то.
А на следующем кругу Мишка опять кричит:
— Не могу вспомнить! Ты лучше попробуй спрыгни!
А я ему:
— Меня тошнит!
Если бы я знал, что так получится, ни за что бы не стал кататься, лучше пешком ходить, честное слово!
А тут опять впереди Мишка кричит:
— Надо достать матрац, на котором спят! Чтобы ты в него врезался и остановился! Ты на чём спишь?
Я кричу:
— На раскладушке!
А Мишка:
— Тогда езди, пока бензин не кончится!
Я чуть не переехал его за это. «Пока бензин не кончится»… Это, может быть, ещё две недели так носиться вокруг садика, а у нас на вторник билеты в кукольный театр. И ногу колет! Я кричу Мишке:
— Сбегай за вашим Федькой!
— Он чай пьёт! — кричит Мишка.
— Потом допьёт! — ору я.
А он недослышал и соглашается со мной:
— Убьёт! Обязательно убьёт!
И опять всё завертелось передо мной: столбик, ворота, скамеечка, качели, домоуправление. Потом наоборот: домоуправление, качели, скамеечка, столбик, а потом пошло вперемешку: домик, столбоуправление, грибеечка… И я понял, что дело плохо.
Но в это время кто-то сильно схватил машину, она перестала трещать, и меня довольно крепко хлопнули по затылку. Я сообразил, что это Мишкин Федька, наконец, почайпил. И я тут же кинулся бежать, но не смог, потому что макаронная нога вонзилась в меня, как кинжал. Но я
